В следующую секунду мир потонул во всплеске ослепительного оранжевого пламени. Герберт ощутил тугой, обжигающий вал взрывной волны, увидел разлетающиеся в стороны куски вырванного из дорожного полотна асфальтобетона – все это спрессовалось в дикое, сиюсекундное восприятие полыхнувшего рядом взрыва, который приподнял лейтенанта и отшвырнул его в сторону, будто тряпичную куклу.
Сознание на миг погасло, но тут же вернулось с тошнотворным, подкатывающим к самому горлу ощущением полной дезориентации. Плохо соображая, что делает, Герберт привстал на четвереньки, чувствуя, как ладони продавливают горячий песок. А вокруг по-прежнему бесновался неистовый грохот. Дымные оранжево-черные султаны разрывов возникали в самых неожиданных местах, перепахивая землю в полусотне метров от неглубокой ложбины между двумя отлогими барханами, куда зашвырнула лейтенанта взрывная волна.
Он почти ничего не видел из-за дыма, в голове стоял иссушающий звон контузии, рассудок работал со странной избирательностью, и лейтенант, пребывая в состоянии полного аффекта, пополз назад к дороге.
С трудом взобравшись на осыпающийся гребень песчаной возвышенности, он затравленно огляделся по сторонам и внезапно увидел обрывочную, фрагментарную картину происходящего, в тех подробностях, что позволял разглядеть стелющийся вдоль самой земли дым.
На исковерканном взрывами дорожном покрытии между свежими воронками чадно полыхали четыре грузовика колонны. Последняя, замыкающая машина, в которой ехал он сам, просто опрокинулась набок и лежала на обочине, нелепо задрав к дымным небесам медленно вращающиеся колеса. Взрывы вокруг не прекратились, но теперь они переместились чуть дальше, в глубь пустынной местности.
Оглянувшись в ту сторону, Ричардсон с внезапной болезненной отчетливостью понял, что колонна попала под удар собственной артиллерии. Они не успели отъехать далеко от побережья, и ураганный обстрел местности наверняка вел один из кораблей, возможно, тот самый крейсер, с борта которого двумя часами раньше Герберт сошел на берег.
С гребня возвышенности было хорошо видно, как неподалеку, подле разрушенных прямыми попаданиями приземистых построек небольшого населенного пункта, горят четыре иракских танка. Пространство вокруг их позиций было перепахано снарядами, но обстрел не прекращался, разрывы продолжали свой неистовый танец – прямо на глазах лейтенанта стены двухэтажного дома вдруг содрогнулись, окутавшись клубящимся белесым облаком, из которого во все стороны, словно шрапнель, ударили мелкие горячие обломки.
Он инстинктивно отпрянул назад, привстал, намереваясь бежать, неловко оступился на предательски осыпающемся склоне и кубарем скатился по наветренной стороне песчаного наноса.
Ударившись спиной об один из щедро рассыпанных по склону ящиков с оборудованием, он на миг полностью пришел в себя от резкой смены болезненных ощущений, и заработавший рассудок тут же подсказал: абстрактная война закончилась, враг всего в сотне метров, и, возможно, жить осталось считанные секунды.
От этих мыслей стало жутко, липкий страх запоздало обдал тело ледяным потом, Герберт вдруг вспомнил о личном оружии, которое он потерял в момент близкого разрыва, где-то подле опрокинутого грузовика, и на миг его контуженный рассудок захлестнула всепоглощающая волна отчаяния: хотелось сесть, обхватить голову руками и взвыть.
«Убьют. Если буду сидеть – убьют. Нужно найти капитана Гормана».
Он затравленно огляделся, но сизый кисловатый дым прибило ветром к самой земле, не позволяя увидеть ни своих, ни врагов, лишь до слуха доносились отчетливые звуки беспорядочного автоматического огня. И лейтенанту не оставалось ничего иного, как ползти к опрокинувшейся машине, которая осталась для него единственным доступным ориентиром.
Лучше бы он избрал иное направление.
Извиваясь, словно ящерица, Ричардсон преодолел несколько метров крутого подъема дорожной насыпи, и внезапно его глаза оказались вровень с кабиной опрокинувшегося грузовика.
Водитель и офицер были мертвы. Их безвольные позы и обилие крови, забрызгавшей покрытое сеткой трещин, пробитое в десятке мест лобовое стекло, немо свидетельствовали о непоправимости случившегося, и рассудок Герберта не выдержал страшной картины – несколько секунд лейтенант потрясенно смотрел, как с приоткрытой двери в песок срываются тягучие темно-красные капли, а затем его сознание помутилось, уплывая в дымный прогорклый сумрак.
Он очнулся несколькими минутами позже, и, не оглядываясь, пополз прочь, но кошмар не прекратился – обогнув полыхающие грузовики, Ричардсон внезапно наткнулся на обугленный, изуродованный до полной неузнаваемости труп.
Человеческое тело дымилось, источая удушливый смрад сгоревшей плоти. На почерневшем лице лопнула обуглившаяся кожа, обнажая страшный оскал черепа, и, словно в издевку над жуткой откровенностью этой картины, полузадохнувшийся Герберт увидел совершенно не пострадавшие знаки различия капитана морской пехоты.
Это был Горман.
Капитан Горман, которому он рапортовал о прибытии каких-то полчаса назад.
Не в силах выдержать страшного зрелища, Ричардсон конвульсивно сорвал дыхательную маску и, зажимая ладонями рот, бросился прочь.
Ему уже было абсолютно все равно, куда бежать и что ждет его впереди.
Из чадного сумрака внезапно прорезался контур застывшего поперек дороги «Хаммера». Герберт остановился, ухватился рукой за распахнутую бронированную дверь машины, и его, наконец, вывернуло наизнанку.
«Нет. Это не со мной. Подобное не может происходить». – Тщетные бессвязные мысли метались в голове, а неуклюжая попытка разума абстрагироваться от реальности закончилась лишь тем, что горло сдавил еще один удушливый спазм. Но желудок уже расстался со своим содержимым, и из горла вырвался сдавленный конвульсивный кашель.
В следующий миг чья-то рука схватила лейтенанта за плечо и грубо швырнула его на теплый асфальт.
– Ошалел?! Жить надоело?!
Лейтенант извернулся, вырвавшись из цепких объятий, и увидел незнакомого капрала в форме морской пехоты, который лежал рядом с ним, посылая в дымный сумрак короткие очереди из «М-16». Штурмовая винтовка ритмично вздрагивала в руках здоровенного афроамериканца, и короткие хоботки огня на миг освещали его лоснящееся от пота эбеново-черное лицо с блестящими, выкаченными белками глаз.
В следующий миг по асфальту хлестнула ответная автоматная очередь – пули с визгом ушли в рикошет, сбивая краску с камуфлированного борта застывшего поперек дороги «Хаммера».
– Отходим! Назад! На ту сторону насыпи!
Команда возымела действие – в такие секунды только стопроцентный идиот задумывается над вопросами субординации, и лейтенант безропотно пополз вслед за капралом.
Скатившись по гравийному откосу, они оказались по другую сторону дорожного полотна. Здесь уже заняли позиции пятеро морских пехотинцев – не обращая внимания на вновь прибывших, они лежали на скате обочины, пытливо всматриваясь в рваный, дымный сумрак.
Мгновение спустя над головой Ричардсона с грохотом заработал «М-60», вторя ему, короткими очередями залаяли автоматические винтовки.
Горячие гильзы, шурша и позвякивая, летели вниз, под ноги скорчившемуся Герберту.
– Ну, лейтенант?! Ты придешь в себя?! – Цепкие пальцы вновь схватили его за плечо, ощутимо встряхнув, и Ричардсон медленно повернул голову, мучительно соображая: что он должен ответить?..
Смерть по-прежнему ошалело плясала вокруг. К артиллерийской канонаде теперь добавились близкие отчетливые звуки автоматического огня, горячий воздух, смешанный с дымом и песчаной взвесью, крутило тугими смерчами, взрывные волны упругими, болезненными толчками накатывались с разных сторон, не давая возможности сориентироваться в кошмарном сумраке бессистемного боя.
Два разрыва легли неподалеку, вырвав край дорожного полотна, заставив лейтенанта конвульсивно дернуть головой, так что лязгнули зубы, но странное дело – близкий взрыв вернул ему способность соображать, и, вслед за грохотом, он вдруг отчетливо уловил обрывок адресованной ему фразы:
– ...сбились с маршрута из-за песчаной бури. Надо выводить людей, мы оказались в тылу иракских позиций!..
Ричардсону потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить слова капрала. Тот явно ждал от него каких-то приказов, действий, но офицерские знаки различия не могли дать Герберту никакого преимущества во внезапно возникшей ситуации. Проще и честнее было сказать об этом напрямую.
– Я не могу принять командование, – хрипло откликнулся он. – У меня нет боевого опыта.
Он ожидал презрительной реакции, но ошибся.
– Хорошо, лейтенант. – Капрал резко перевернулся на спину. – Тогда вам придется выполнять мои приказы. – Он протянул руку, вытащил из-под обмякшего, безвольного тела мертвого бойца испачканную кровью «М-16» и протянул ее Герберту. – Будем прорываться назад, вдоль дороги.
Ричардсон заставил себя взять оружие, подумав, что ему нечем вытереть кровь и налипший на нее песок, но эта мысль промелькнула и исчезла, вытесненная из рассудка иными, более весомыми переживаниями.
– Я не могу уйти отсюда, – хрипло выдавил он.
– Почему? – коротко осведомился капрал.
Герберт указал на темную массу опрокинутого набок грузовика, который смутно просматривался по ту сторону дороги.
– В нем секретное оборудование. Оно не должно попасть в чужие руки. Это будет катастрофой.
Капрал задумался всего лишь на секунду. Он быстро принимал решения и ничуть не сомневался в оправданности собственных действий:
– В таком случае мы подорвем грузовик вместе с содержимым.
Ричардсон внутренне похолодел от подобной перспективы.
– Нет, – запротестовал он. – Это уникальная аппаратура. Ей нет аналогов. Там миллионы долларов.
Их диалог был прерван очередным близким разрывом.
– А сколько стоят наши жизни? – проорал капрал, когда стих грохот. – Думай, что говоришь, лейтенант. Нас долбит своя же артиллерия, по ту сторону позиции иракцев, что с тыла – одному богу известно. Мы просто подохнем, если останемся тут.
– Уходите. – Герберту пришлось сделать усилие, чтобы выдавить из себя это слово. – Я не могу... – Он не закончил фразы, потому как внезапно возникшую дилемму разрешил раздавшийся невдалеке невнятный шум танковых моторов.
Звук приближался, он шел со стороны пустыни, как раз с того направления, которое капрал только что обозначил термином «тыл».
Прислушавшись, капрал вдруг грязно выругался.
– Это не «Абрамсы», лейтенант. Нас, похоже, зажали.
Герберту опять захотелось съежиться, втянуть голову в плечи в наивной надежде, что дым и поднятый ветром песок скроют их от новой угрозы, но уповать на удачу не приходилось – звук явно близился, накатываясь на их позиции, и нужно было принимать какое-то немедленное решение.
– По ту сторону дороги есть разрушенные постройки, – выдохнул Герберт. – В них уже дважды попадали, может, мы укроемся в руинах? Оттуда наверняка видна дорога.
Капрал на секунду задумался, затем кивнул.
– Хорошо, попробуем. – Он обернулся. – Всем приготовиться! – Зычный голос перекрыл шум ветра и отдалившийся грохот разрывов. – Меняем позицию! Цель – первый из разрушенных домов населенного пункта! Никому не отставать! – Капрал рывком приподнялся на четвереньки. – Вперед! – выкрикнул он, выпрямляясь в полный рост.
Мутная мгла поглотила его контур, вслед за капралом со ската обочины начали подниматься уцелевшие под артобстрелом бойцы. Низко пригибаясь, они рывком пересекали злополучную дорогу и так же исчезали в дымном сумраке.
Разум Герберта не поспевал за стремительным развитием событий – из-за полученной контузии и постоянного стресса он ощущал себя беспомощным, ни на что не годным, но чувства уже не играли былой роли – они скользили по периферии сознания, будто призраки безвозвратно погибшего мироощущения.
Он вскочил, страшась вновь остаться в одиночестве. Сбившаяся набок дыхательная маска уже не защищала его легкие от едкого дыма, голова кружилась, и на фоне этих ощущений мгновенно исчезали все прежние чувства: страх, растерянность, неприятие ситуации в целом, будто рассудок деградировал, распадаясь на отдельные сиюсекундные, рефлекторные позывы.
«Бежать. Не отстать от своих. Вперед. Только вперед».
Ноги увязали в песке, склон песчаного бархана казался неодолимым, Герберт карабкался на него, позабыв всякую осторожность, стремясь лишь к одной цели – добраться до вершины песчаного наноса и увидеть руины дома, о которых он говорил капралу.
Впереди над заветным гребнем из мутной мглы внезапно возникла сгорбленная фигура, и лейтенант, карабкавшийся по склону, вдруг с ужасом осознал, что этот человек одет не в форму морской пехоты США. На нем был камуфляж песчаного цвета со светло-коричневатыми разводами, голову и нижнюю часть лица покрывала матерчатая повязка, в руках незнакомец сжимал автомат системы Калашникова с потертым прикладом и рыжеватым пластиковым магазином.
Фигура иракского бойца на миг застыла – припав на колено, он выцеливал кого-то в окружающей мгле, и вдруг автомат в его руках звонко выплюнул длинную очередь, озарив пространство вокруг злобным хоботком пламени, пляшущим в узких прорезях ствольного компенсатора.
Вне поля зрения Ричардсона раздался громкий болезненный вскрик, и это вывело лейтенанта из секундного замешательства. Вскинув «М-16», он потянул тугую скобу, и автоматическая винтовка преданно ответила тремя ритмичными выстрелами, которые прервал сработавший механизм отсекателя очереди.
Герберт был скверным стрелком, но промахнуться с дистанции в несколько метров было практически невозможно: выпущенные им пули угодили в плечо и голову врага, заставив того конвульсивно дернуться, одновременно разворачиваясь на одном месте.
Он умер, вряд ли успев осознать факт собственной смерти, но Герберт впитал его короткую агонию каждой клеточкой своего тела.
1 2 3 4 5 6 7 8