она знала цену жизни, знала, насколько жизнь коротка. Ещё я выяснил вещь, по-моему, ещё более важную — что у неё была собака, она подобрала её в десять лет на мадридской улице и заботилась о ней; в прошлом году собака умерла. Очень красивая девушка, неизменно привлекающая к себе повышенное, благоговейное внимание со стороны всего мужского населения, включая то огромное большинство, у которого нет ни малейшей надежды добиться от неё сексуальной благосклонности — и, честно говоря, в первую очередь именно с их стороны, — внимание, перерастающее в отвратительное соперничество, которое у некоторых пятидесятилетних граничит попросту со слабоумием, — так вот, очень красивая девушка, перед которой все лица светлеют, а все трудности становятся преодолимыми, которую везде принимают словно царицу мира, естественным образом превращается в эгоистичное, тщеславное, самодовольное чудовище. Физическая красота здесь играет абсолютно ту же роль, что дворянская кровь при Старом порядке, и если в недолгий период отрочества девушки ещё могут сознавать, что обязаны своим положением чистой случайности, то вскоре у большинства из них это сознание сменяется чувством врождённого, природного превосходства, ставящего их абсолютно вне и намного выше остального человечества. Поскольку единственная цель всех окружающих — избавить их от всяких затруднений и предупредить малейшее их желание, любая очень красивая девушка самым естественным образом начинает полагать, будто весь остальной мир состоит из прислуги , а сама она должна лишь поддерживать собственную эротическую ценность — в ожидании парня, достойного получить от госпожи столь щедрый дар. Единственное её спасение в моральном плане — это необходимость нести непосредственную, личную ответственность за более слабое существо, за удовлетворение его физических нужд, его здоровье, его жизнь; таким существом может быть младший брат, или сестра, или домашнее животное — не важно.Эстер, безусловно, не была хорошо воспитана в привычном смысле слова, ей бы никогда не пришло в голову вытряхнуть пепельницу или вытереть стол после еды, а выходя из комнаты, она ничтоже сумняшеся оставляла свет включённым (однажды на своей вилле в Сан-Хосе я, двигаясь за нею следом, вынужден был семнадцать раз щёлкнуть выключателем); тем более не имело смысла просить её что-то купить, принести из магазина что-то, предназначенное не для неё лично, и вообще просить её о какой-либо услуге. Подобно всем очень красивым девушкам, она, по сути, годилась только для секса, и глупо было использовать её как-то иначе, видеть в ней нечто большее, нежели роскошное животное, балованное и испорченное во всех отношениях, избавленное от любых забот, от любого тяжёлого или скучного труда, чтобы целиком посвятить себя сексуальному служению. И всё же она отнюдь не стала тем несносным, абсолютно холодным и эгоистичным чудовищем, или, выражаясь в духе Бодлера, дьявольски испорченной девчонкой, какой в большинстве своём бывают очень красивые девушки; она понимала, что такое болезнь, слабость, смерть. Эстер была красива, очень красива, бесконечно эротична и желанна и тем не менее жалела больных животных, потому что знала боль; в тот вечер я понял это — и именно тогда по-настоящему полюбил её. Мне никогда не хватало для любви одного лишь физического желания, пусть сколь угодно бурного, оно могло достигнуть этой высшей стадии, лишь когда наряду с ним, в каком-то странном сочетании, во мне рождалось сострадание к желанному существу; конечно, всякое живое существо заслуживает сострадания уже потому, что оно живое, а значит, обречено на бесчисленные страдания; но применительно к существу юному и пышущему здоровьем это соображение переходит в разряд теоретических. Из-за болезни почек, из-за своей неожиданной, но вполне реальной физической слабости Эстер могла пробудить во мне искреннее, невыдуманное сострадание всякий раз, когда бы у меня ни возникла потребность испытать по отношению к ней это чувство. Кроме того, поскольку сама она была жалостлива, а временами, при случае, даже склонна к доброте, то я мог относиться к ней с уважением — что венчало собой всю конструкцию, ибо я не отличался излишней страстностью, и если мне случалось желать женщин абсолютно жалких и презренных, если я не раз спал с девушкой только для того, чтобы доказать свою власть над нею, по сути, подавить её, если мне доводилось изображать это не слишком похвальное чувство в своих скетчах, демонстрируя порой поразительное понимание тех насильников, что убивают жертву сразу после того, как попользуются её телом, то для того, чтобы любить, мне, напротив, всегда требовалось уважение, в глубине души я всегда ощущал неловкость, зная, что сексуальная связь основывается только на эротическом влечении при полном равнодушии ко всему остальному; для того чтобы чувствовать себя счастливым в сексуальном плане, мне, за неимением любви, нужен был хотя бы минимум взаимной симпатии, взаимного уважения, взаимого понимания. Нет, я отнюдь не утратил человеческих чувств.
Эстер была не только нежна и сострадательна, но и достаточно умна и тонка, чтобы при необходимости поставить себя на моё место. После того разговора, когда я с таким несносным — и в придачу дурацким, потому что ей и в голову не приходило причислять меня к старикам, — пылом отстаивал право на счастье для стареющих людей, она решила поговорить обо мне с сестрой и в самом скором времени нас познакомить.За эту неделю, которую мы с Эстер провели в Мадриде почти неразлучно и которая остаётся одним из счастливейших периодов моей жизни, я понял ещё одну вещь: если у неё и были другие любовники, то вели они себя на редкость тихо; а значит, я у неё если не единственный — что, в конце концов, тоже возможно, — то, без сомнения, самый любимый . Впервые в жизни я чувствовал, что безусловно счастлив быть мужчиной, человеческим существом мужского пола, ибо впервые нашёл женщину, открывшуюся мне целиком, отдавшую мне без остатка все, что только женщина может отдать мужчине. И ещё я в первый раз чувствовал, что отношусь к другим милосердно, по-дружески, что мне хочется сделать всех такими же счастливыми, как я сам. В те дни я абсолютно перестал быть буффоном, во мне почти не осталось юмористического отношения к жизни; короче, я снова жил, хоть и знал, что это в последний раз. Любая энергия имеет сексуальный источник — не помимо прочего, а исключительно: когда животное утрачивает репродуктивную функцию, оно больше ни на что не годится. Точно так же и мужчина; по словам Шопенгауэра, когда умирает сексуальный инстинкт, истлевает настоящее зерно жизни; поэтому, пишет он, прибегая к пугающе жестокой метафоре, «жизнь становится похожа на комедию, начатую людьми и доигрываемую автоматами, одетыми в их платья». Я не хотел превращаться в автомат, и Эстер возвратила мне именно это реальное присутствие в жизни, этот вкус живой жизни , как сказал бы Достоевский. Зачем поддерживать в рабочем состоянии тело, к которому никто не прикасается? Зачем выбирать красивый гостиничный номер, если будешь спать в нём один? Мне оставалось лишь одно: склониться, вслед за множеством других побеждённых, которым не помогли ни их насмешки, ни гримасы, — склониться перед безграничной, восхитительной силой любви. Даниель25,4 В ночь после первого контакта с Марией23 мне приснился странный сон. Вокруг меня простирался горный пейзаж, воздух был таким прозрачным, что я различал мельчайшие детали скал и каждый кристалл льда; вдали, за облаками, за лесами, виднелась гряда острых заснеженных вершин, поблёскивающих на солнце. Неподалёку, на несколько метров ниже меня, низенький старичок в меховой одежде и с грубым, как у охотника-калмыка, лицом терпеливо копал ножом снег вокруг колышка; потом, по-прежнему не имея в руках ничего, кроме простого ножа, он принялся пилить прозрачный жгут, свитый из оптических волокон. Я понял, что это одна из хорд, ведущих в прозрачную залу среди снегов, где собираются правители мира. У старика были умные, жестокие глаза. Я знал, что у него получится, ибо ему некуда спешить, и что основы мироздания скоро рухнут; он действовал не ради какой-то определённой цели, а из животного упрямства; я наделил его интуитивным знанием и могуществом шамана.
Как и у людей, наши сны почти всегда состоят из разрозненных элементов реальности, имевших место в состоянии бодрствования, но в новых комбинациях; по мнению некоторых, это свидетельствует о неединственности реального мира. По их мнению, в снах мы ощущаем параллельные вселенные, существующие в смысле Эверетта — Де Витта, то есть те, в которых некоторые события прожитого дня имели отличные от наблюдавшихся, хотя тоже возможные исходы; а значит, сны ни в коей мере не отражают каких-либо желаний или страхов, но являются ментальной проекцией непротиворечивых последовательностей событий, совместимых с изменениями во времени глобальной волновой функции Вселенной, но недоступных прямому наблюдению. Однако данная гипотеза не позволяет объяснить, каким образом сны преодолевают обычные границы познания, закрывающие для наблюдателя доступ к параллельным вселенным, удерживающие его внутри его собственной; к тому же я не вполне понимал, неопределённый исход какого события мог породить параллельную вселенную, столь далёкую от известной мне наяву.Согласно другим интерпретациям, некоторые наши сны имеют принципиально иную природу, нежели сны людей; они искусственного происхождения и представляют собой спонтанные полументальные всплески, порождённые изменчивым взаимодействием электронных элементов сети. Уже просится на свет единый гигантский организм, чтобы сформировать общую для всех электронную память; но пока этот организм проявляется лишь во всплесках онирических волн, которые распространяются в эволюционирующих подмножествах сети, ограниченных связывающими неолюдей информационными каналами; контролировать неолюдей — единственный доступный этому нарождающемуся организму способ поставить под контроль и сами информационные каналы. Мы — лишь неполные, промежуточные существа, призванные подготовить пришествие цифрового будущего. Как бы ни относиться к этой гипотезе, одно не подлежит сомнению: в сети — возможно, с самого начала Второго сокращения — разворачивается масштабная мутация её программного обеспечения, затронувшая в первую очередь систему кодировок, но постепенно распространяющаяся на все её логические слои; невозможно знать в точности, сколь велика эта мутация, но, по-видимому, она быстро растёт, делая надёжность нашей системы передачи информации как минимум весьма относительной.Угроза перепроизводства сновидений была зафиксирована уже в эпоху Основоположников; она могла иметь и ещё одно, более простое объяснение — условия абсолютной физической изоляции, в каких нам суждено жить. По-настоящему излечиться от этого невозможно. Единственный способ бороться со сновидениями — это прекратить посылать и получать сообщения, прервать все контакты с неочеловеческим сообществом и целиком сконцентрироваться на элементах своей личной физиологии. Я подчинил себя подобному режиму, применив все основные механизмы биохимического контроля; понадобилось несколько недель, чтобы моя ментальная продукция вернулась к нормальному уровню и я вновь смог сосредоточиться на рассказе о жизни Даниеля1 и на своём комментарии. Даниель1,16 Чтобы обойти Netstat, надо в него внедриться; тому, кто хочет это сделать, придётся изменить весь юзерленд. kdm.fr.st Я успел забыть о существовании элохимитов, как вдруг мне позвонил Патрик — напомнить, что через две недели начало зимней школы, и спросить, не передумал ли я на неё ехать. Мне послано приглашение — ВИП-приглашение, уточнил он. Обнаружить его в почтовом ящике не составило труда, бумагу украшали водяные знаки: обнажённые девушки, танцующие среди цветов. Его святейшество пророк приглашал своих выдающихся друзей, в том числе и меня, принять участие в ежегодном празднестве по случаю «чудесной встречи» — с Элохим, надо полагать. Празднество намечалось особенное: с обнародованием ранее неизвестных деталей возведения посольства и при участии единоверцев со всего мира, под водительством девяти архиепископов и сорока девяти епископов; все эти почётные звания не имели никакого отношения к реальной административной структуре, их ввёл в употребление Коп, считавший, что без них нельзя эффективно управлять ни одной человеческой организацией. «Оторвёмся по полной!» — приписал пророк от руки, для меня лично.У Эстер, как она и предполагала, были в это время экзамены, ехать со мной она не могла. А поскольку на то, чтобы встречаться со мной, у неё тоже останется не так уж много времени, я, не раздумывая, принял приглашение — в конце концов, я теперь не у дел, могу немного попутешествовать, совершить социологический экскурс, поискать ярких или забавных впечатлений. В своих скетчах я ни разу не затрагивал тему сектантства, а ведь это по-настоящему современный феномен: несмотря на все предостережения и рационалистские кампании, число сект постоянно и безудержно росло. Я немножко пообкатывал идею скетча об элохимитах, ничего не надумал и купил билет на самолёт.
Рейс совершал промежуточную посадку на Гран-Канарии, и, пока мы кружили над островом в ожидании воздушного коридора, я с любопытством разглядывал дюны Маспаломаса. Гигантские песчаные формы плавали в ослепительно синем океане; мы летели на небольшой высоте, я мог различить фигуры, начертанные на пляже порывами ветра, иногда они напоминали буквы, иногда — контуры животных или человеческих лиц; в голове невольно рождалась мысль, что это знаки, наделённые магическим смыслом, и я почувствовал, как у меня перехватывает дыхание, несмотря на лазурную гладь моря — а может, как раз из-за неё.В аэропорту Лас-Пальмаса самолёт почти опустел; потом на борт поднялись несколько пассажиров, совершавших перелёты между островами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48