асимметричная раковина для ванной 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

 – не понял Тютюнин.
– Ну как же… «Бесстыжая Марфа», «Браззавиль в огне»… Неужели не слышал? У Ленки на фабрике все читают.
На даче путешественников поджидали любимая Серегина жена и бессменная тёща. Первым делом они тщательно обнюхали приятелей и лишь после этого накормили их ужином.
– Что-то больно долго вы купались, господа алкоголики, – пытала Олимпиада Петровна.
– Мы не купались, – пояснил Окуркин. – Мы к человечку нужному мотались – за оборудованием.
– Каким оборудованием? – тут же насторожилась тёща. – Небось самогонный аппарат припёрли?
– Олимпиада Петровна, а вот скажите, что такое энтропия? – с ходу контратаковал Сергей и с наслаждением наблюдал потом, как вытягивается лицо тёщи.
– Ну… Ну, дорогой зятёк, такого я даже от тебя не ожидала.
С этими словами Олимпиада Петровна вышла из-за стола и покинула «красный уголок», громко хлопнув фанерной дверью.
– Сергей! Как ты можешь так с мамой?! – воскликнула Люба и выбежала вслед за тёщей.
– Не, ну ты видал? – усмехнулся Тютюнин. – Они думают, что это какое-то неприличное слово, а это…
Ну и что же это?
– Я пока не знаю. Надо будет у Кузьмича спросить – это ведь он сказал мне это слово.
– Так вот лучше спроси, а потом уже применяй. Это, может, действительно оскорбление ругательное, а ты применяешь его, не понимая.
– Ладно. Пошли ложиться. Нам ещё завтра с утра землю вскапывать, – сказал Сергей, чувствуя за собой некоторую вину.
Может, и правда слово-то ругательное, а он… Одним словом, в понедельник нужно у Кузьмича все выяснить.
Люба постелила друзьям под деревом. Один матрац и полторы фуфайки, а накрываться пришлось оставшимися в «красном уголке» кумачовыми лозунгами.
Лехе, как гостю, достался «Слава КПСС!», а Серёга довольствовался «Пятилетку – за два года!»
Окуркин почти сразу успокоился и стал посапывать, а Тютюнин ещё долго смотрел в звёздное небо, размышляя о далёких планетах и иных цивилизациях. Неужели они все-таки есть? Или права тёща и все это выдумки Чубайса и продажных журналистов?
Неожиданная догадка пришла в голову Серёги, он толкнул локтем спящего Окуркина.
– Ну чего тебе? – сквозь сон пробормотал тот.
– Слушай, Лех, ты помнишь, как мы с тобой на речке мылись?
– Ну?
– А потом из лагеря дети набежали? – Ну?
– Так откуда в лагере дети, если до каникул ещё целая неделя?
– А тебе не один ли хрен? – зло спросил Окуркин, окончательно потеряв сон. – Спи давай – нам завтра работать надо. С оборудованием…
Сказав это, Окуркин отвернулся в сторону Московской области и тут же уснул.
Сергей вздохнул. Случалось, его не понимал даже Леха. Ещё немного поскучав, он тоже заснул.

10

Утро выдалось студёное, и Сергей с Лехой, укрытые лишь наглядной агитацией, сильно продрогли.
– Подъем, махновцы! – злорадно закричала Олимпиада Петровна, подобравшись к спящим.
– Чего вы так орёте, тётя Лимпа? – недовольно спросил Леха. Он резко сел и потянул носом. – Завтрак готов?
– Готов. Вставайте уже. И рожи свои кривые помойте. Использовав весь запас утренних любезностей, Олимпиада Петровна вернулась к небольшой железной печурке, которая на даче играла роль семейного очага.
– Ну и тёща у тебя, Серёг.
– Не тёща – добрый пасечник, – осипшим голосом произнёс Тютюнин. – Ладно, давай позавтракаем, потом закончим с этими грядками и домой поедем. Я что-нибудь совру Любке, скажу, что у меня дела срочные. В противном случаем мне с ними ещё два часа на электричке конопатиться.
– Да, друг. Я тебя понимаю.
Приятели поднялись и отправились умываться под «мойдодыром», прибитым гвоздями к дереву. Потом они чистили зубы – Тютюнин воспользовался своей щёткой, а Лехе достался помазок из свиной щетины, который Любин дедушка в сорок пятом году вывез из Кенигсберга.
Свиная щетина набилась Лехе в рот, и он долго отплёвывался в кустах, вызывая недовольство Олимпиады Петровны и удивление Любы.
– Да что же он там делает?! – восклицала Олимпиада.
– Ему щетина в рот попала, – помешивая горячую кашу, пояснил Сергей.
Вскоре, отплевавшись окончательно, к столу, поставленному на месте будущего колодца, пришёл Леха. Несмотря на проблемы с помазком, его лицо светилось энтузиазмом. Понюхав поданную тарелку с пшённой кашей, он похвалил поварское искусство тютюнинских женщин. На что Олимпиада Петровна тут же заметила, что это только её глупой Любашке не повезло, а сама она носила гордую фамилию Удрюпниковых.
– Старая фамилия. Из купеческого рода. Я её и в замужестве не меняла.
– Мама, ты же говорила, что в вашем роду были одни комиссары, – заметила Люба.
– Говорила, потому что иначе нельзя было. Репрессии и все такое.
– Вы уже решили, где чего сажать будете? – вмешался Леха, стремясь гармонизировать отношения в семье Тютюниных.
– А чего тут решать, если земля ещё не вскопана?! – снова взялась за своё Олимпиада Петровна. – Такими темпами, как у нашего Сергея Викторовича, мы здесь только к осени чего-нибудь посадить сможем. Коноплю уже, наверное.
– Нет, ну зачем коноплю, – возразила Люба. – Вот здесь горох будет, там дальше – за пенёчком, картофельный клин, тут вот – баклажаны, морковочка, а в ямочке – арбузик… А между ними дорожки ровненькие, песочком посыпанные. Я такие в журнале видела.
– А потом я на этих дорожках мины поставлю, нажимного действия… – мечтательно закатив глаза, произнёс Тютюнин. – И не скажу Олимпиаде Петровне где.
Услышав слова зятя, Олимпиада едва не подавилась кашей. Звякнув ложкой, она поднялась из-за стола с оскорблённым видом и скрылась в «красном уголке», заявив, что идёт «прибрать в каморке».
– У папы Карло, – машинально дополнил Леха и попросил добавки.

11

Содержимое чемоданчика с оборудованием поначалу озадачило и Сергея, и Леху. Они ожидали найти что-то похожее на плуг или хотя бы на бензопилу «Дружба», а тут была какая-то дрель и связка «карандашиков», связанных проводками вроде новогодней гирлянды.
– Это чего за Новый год такой, Леха? – спросил Тютюнин.
– А я тебе доктор, что ли? Давай инструкцию читать, – ответил Окуркин и раскрыл тоненькую замасленную книжицу с надписью «Инструкция по применению специального набора ВЗ-104А».
– Тут написано, что у нас должен быть допуск, – через какое-то время сообщил Леха.
– Куда пропуск?
– А я без понятия. Ладно, едем дальше. Эта хреновина, – Леха ткнул пальцем в открытый чемодан, – не дрель, а «пер-фо-ра-тор».
– Пер-фо-ра-тор, – зачарованно повторил Тютюнин. – Не слабо. А дальше?
– Дальше… -Окуркин стал водить пальцем по замасленным листам. – Ага, карандаши эти на верёвочке называются – ВУ.
– А выключатель-то зачем?
– Какой выключатель? – Окуркин отвлёкся от инструкции и заглянул в чемодан.
– Вот этот. У нас в подвале на стене почти такой же…
– Ну, значит, тут все на электричестве, – сделал вывод Окуркин. – Ладно, слушай дальше. Тут написано, что нужно выбрать из таблицы вид породы. «Известняк», «песчаник» или «гранит». Ты чего скажешь, хозяин тайги?
Тютюнин ковырнул носком ботинка слежавшуюся глину и уверенно сказал:
– Пиши – гранит.
– Хорошо, контора пишет. Значит, для гранита по таблице – пятьдесят сэмэ.
– А чего такое «сэмэ»?
– Это все равно что половина мэ.
– Хорошо, а чего «мэ»?
– Мэ чего? – Леха снова потыкал в инструкцию пальцем и сказал:
– «Мэ» – это расстояние между отверстиями.
– Так, может, «мэ» – это метры?
– Точно, Серёга! Точно метры! – обрадовался Окуркин. – Ну ты молодец, а то понаписали тут… Оказалось, метры… Значит, так – сверлим дырки, забиваем туда «карандашики» и включаем ток.
– И все?
– И все. – Леха закрыл инструкцию и покровительственно улыбнулся. – Я же говорю – оборудование. А то бы ты тут до морозов колупался…
Достав из чемодан перфоратор, Леха вставил в него прилагавшееся сверло и для пробы нажал «пуск». Перфоратор жутко завибрировал, заставив Тютюнина отпрыгнуть в сторону.
– Спокойно, я – Дубровский, – усмехнулся Леха. – На аккумуляторе работает штукенция. Показывай фронт работ, хозяин.
Тютюнин даже растерялся поначалу, но затем, вспомнив первоначальные распоряжения тёщи, быстро определился с местом применения.
– Вот здесь, где трава не растёт, – сказа он.
– Хорошо, отходи в сторону. Как сказал Пушкин – здесь будет город заложен.
– Город-сад, – подсказал Сергей.
Окуркин приставил сверло к глине и начал сверлить.
Перфоратор застучал, как самый настоящий отбойный молоток, и на этот шум немедленно примчались Люба и Олимпиада Петровна.
– Эй, вы так всех червей распугаете! – сквозь стук перфоратора прокричала Люба.
Окуркин выключил перфоратор и, нагнувшись, заглянул в полученное отверстие. Затем распрямился и заметил:
– Черви, Люба, в граните не живут.
– А почему? – удивилась Люба. – А потому, что его грызть трудно…
– Ох, попортят они, Люба, этим своим вибраторам весь наш гумус, – заметила Серегина тёща. – А без гумуса нет ни редисочки, ни картошечки…
– Ни водочки, добавил Окуркин и принялся выдалбливать следующую дырку.
Женщины ушли, и работа пошла быстрее. Как выяснилось, «карандашиков ВУ» оказалось целых сто штук, так что Сергею пришлось неоднократно сменять Леху.
Друзья опасались, что у перфоратора сядут аккумуляторы, однако этого не произошло, и задолго до обеда удалось насверлить больше ста дырок.
– Ничего что дырки лишние, – заметил Окуркин. – Про запас останутся.

12

К моменту, когда все «карандашики» были рассованы по дыркам, Олимпиада Петровна и Люба уже заканчивали приготовление обеда.
Вкусные запахи кружились в воздухе и отвлекали приятелей от работы.
– Может, после обеда включим? – предложил Тютюнин.
– Судя по настроению твоей тёши, Серёга, мы не получим обеда, пока дело не сделаем.
– Ну, тогда давай включать. Давай.
Окуркин вытянул чёрную коробочку с включателем вроде подвального и без задержки щёлкнул им, однако ничего не произошло.
– Ты смотри какая зараза! – покачал головой Тютюнин. – Не сработала. Может, батарейки сели?
– Да нет, вот лампочка контрольная – она горит.
– Ну-ка. – Сергей подошёл поближе и удостоверился, что с батарейками все в порядке.
Окуркин сделал ещё несколько неудачных попыток, затем положил включатель на землю и сказал:
– Если ничего не получается, нужно смотреть инструкцию.
– Точно, нужно смотреть, – согласился Сергей.
Они снова взялись за засаленную книжицу и в разделе «Включение цепи» нашли упоминание о предохранителе, который блокировал случайное включение.
– Ну вот в чем собака-то зарыта! – обрадовался Леха. – Давай по новой.
– Стой, давай почитаем раздел «Безопасность».
– Да чего там читать? «Не влезай – убьёт», «Не стой под стрелой» и «Мама мыла раму»…
Окуркин уже схватился за включатель, когда был остановлен выкриком:
– Стой! Кричал Серёга.
– Ты чего разорался-то? – удивлённо спросил Окуркин.
– Тут написано – сто метров…
– Чего «сто метров»?
– Нужно отойти на сто метров.
– Серьёзно?
– Вот, сам смотри.
Окуркин вернулся к инструкции и убедился, что Тютюнин прав.
– Интересно, зачем так далеко топать? А провода хватит? Леха заглянул в чемодан, где ещё валялась довольно увесистая бухта.
– Я знаю зачем, – поднял палец Тютюнин. – Это чтобы током не шарахнуло, как корову!
– Какую корову?
– На колхозном поле, в грозу.
– А-а, понимаю. Тогда, может, лучше калоши надеть резиновые?
– Можно, – согласился Сергей. Топать сто метров от дачи ему не хотелось, тем более что примерно на этом рубеже начинался колючий кустарник. – Эх, ничего не выйдет. Резиновых калош у нас только две пары, и в них сейчас Люба и тёща.
– Ну тогда пошли отматывать – инструкция есть инструкция, ничего не поделаешь.
– А тёще с Любой скажем?
– А зачем? – пожал плечами Окуркин. – Они же в калошах.
– Точно. Ну тогда пошли.
Друзья стали спускаться с холма, на вершине которого находилась Серегина дача, но тут их исчезновение заметила бдительная Олимпиада Петровна.
– Ты смотри, Любаша, эти бездельники в кусты рванули. Можешь не сомневаться, у них там самогонка припрятана… Бери скалку, доча, и за мной.

13

Едва Леха с Сергеем размотали весь провод, как откуда ни возьмись налетели Люба и Олимпиада Петровна.
– О, вы чего здесь делаете? – удивился Тютюнин.
– А мы вам компанию составить решили, Сергей Викторович, на вашу самогоночку.
– Какую самогоночку?
– А ту, которую вы тут припрятали и потихоньку высосать собирались.
– Мы работаем, тётя Лимпа, – вступился Леха. – Отошли на всю длину провода, как написано в инструкции.
– Где эта инструкция? – строго спросила Олимпиада.
– Вот, – сказал Сергей, протягивая книжечку.
Теша выхватила её, словно это была не инструкция, а какие-нибудь три рубля, пролистала все страницы и спросила:
– А почему нам с Любашей ничего не сказали? Хотели избавиться от двух слабых женщин, босяки?
– Зачем вам говорить, когда вы в калошах, – попытался объяснить Леха. – Вот если бы вы были коровы…
Не договорив, Окуркин замолчал. Он вспомнил, что его машина стоит возле Серегиной дачи – совсем близко.
– Елы-палы, я же «запорожец» забыл перегнать! И, сорвавшись с места, Леха побежал в гору.
– Так он же в калошах, твой «горбатый»! – злорадно закричала ему вслед Олимпиада Петровна. А Люба повертела в руках ненужную скалку и честно призналась:
– Ничего не понимаю.
Вскоре Леха пригнал «запорожец» и запарковал его в кустах. Затем, повеселевший, подошёл к компании и, взяв из рук Тютюнина включатель, сказал:
– Сейчас быстренько взрыхлим и будем обедать, правильно, Олимпиада Петровна?
Серегина тёща ничего не ответила, и Леха, элегантным жестом отбросив собачку предохранителя, нажал главную кнопку.
1 2 3 4 5 6 7


А-П

П-Я