Он снова прослушал точное время, затем, прикрывая микрофон, обратился к жене:
– Хочешь, чтобы они повторили заказ? Если скажешь, я съезжу еще раз. «Ну же, давай», – подумал он, изо всех сил стараясь подтолкнуть ее к этому решению.
– Да, – сказала она. – В микроволновке все это превращается во что-то совершенно несъедобное.
– Мы едем, – оповестил он и повесил трубку. Было семь часов тридцать восемь минут и тридцать секунд.
– На этот раз поеду я, – заявила Пегги.
– Нет. Лучше завари еще раз чай.
– Чай не надо заваривать второй раз.
– Тогда начинай смотреть кино. Это я виноват. Я поеду прямо к ним и проверю, все ли в порядке с заказом.
В этот раз он не сумел разобрать выражения ее лица, но раздумывать было некогда. Ему хотелось поскорее удрать из дома. Ему выпал еще один шанс, но на большее рассчитывать нельзя.
В золотистом свете фонаря он снова оглядел мусорные контейнеры. Кто-то подобрал всю грязь, наверное, та скандальная торговка. «Так ей и надо», – подумал он, снова разыскал черенок метлы и потихоньку принялся ковырять им в мусоре. Почти сразу же палка стукнула о предмет, который терпеливо дожидался его. Он вытащил сиденье от стула из соседнего контейнера, положил его поверх кучи, затем взобрался на контейнер и встал коленями на сиденье в напрасной попытке не испачкаться. Он осторожно разгребал отбросы, но контейнер был доверху полон, и время тратилось напрасно. Никакими полумерами тут не обойдешься.
Он погружался в недра контейнера все глубже, пока наконец не нашел коробку: гладкие бока, маленькие петли и металлическое колечко спереди. Ему пришлось по плечи засунуть руки в содержимое контейнера, чтобы достать ее Коробка оказалась хлебницей, расписанной белыми и красными петухами. Вытаскивая ее, он ощутил тяжесть содержимого, услышал стук металла о металл – словно внутри были старинные монеты. Он осторожно вылез из контейнера и поставил коробку на деревянный ящик, опустился перед нею на колени, горя желанием заглянуть внутрь, не сомневаясь, что именно здесь ему удалось найти воплощение своей мечты. В желтом свете лампы красные петухи походили на дьяволов, а ржавчина на железных боках цветом напоминала засохшую кровь.
Взявшись за кольцо, Мейсон почувствовал, что за ним кто-то наблюдает – стоит позади него на парковочной площадке и не сводит с него глаз. Он медленно обернулся, но, разумеется, на парковке было пусто и тихо, темнота кругом застыла в молчаливом ожидании. Он осторожно, отклонив коробку назад, чтобы ничего не просыпать, взялся за кольцо и поднял крышку. В хлебнице лежали драгоценности, она была просто набита ими. Задыхаясь от волнения, он захлопнул крышку, встал и сделал шаг назад; ноги его подгибались, голова кружилась, сердце стучало, как паровой молот. Он ведь только заглянул в коробку. Наверняка он ошибся! Наверное, это была какая-то картинка, на которой изображены драгоценности. Он снова встал на колени перед коробкой, потянул за кольцо, приподнял крышку на дюйм, посмотрел внутрь…
То, что он увидел, не было картинкой. Он открыл коробку полностью и как следует рассмотрел ее содержимое. Бижутерия? Это никак не могут быть настоящие бриллианты, рубины и изумруды. Но, Господи, они выглядят совершенно настоящими! Они не кажутся дешевыми и кричащими, как стекляшки. Кулон, который лежал сверху, был украшен бриллиантом не меньше полудолларовой монеты. Его окружали зеленые камни, которые казались удивительно глубокими, словно прозрачные, поросшие мхом родники. Что он когда-либо слышал о бриллиантах? Он вспомнил: они не мутнеют, если на них подышать, а стекло мутнеет. Это самая простая проверка. Он вытащил бриллиантовый кулон из коробки и тихонько дохнул на него. Камень не помутнел… Мейсон положил сокровище обратно, закрыл крышку, отступил на шаг и дохнул на циферблат своих часов. Стекло тут же затуманилось, и влага начала медленно испаряться в прохладном воздухе. Не оглядываясь, он схватил коробку и пошел к машине, поставил коробку на заднее сиденье и, ни секунды не раздумывая, направился к своему убежищу-гаражу. Перед глазами у него, как в калейдоскопе, переливались живым блеском драгоценности.
Наконец-то он в безопасности. Захлопнув за собой дверь, Мейсон поставил коробку на верстак и зажег аварийную лампочку. На этот раз он не стал зажигать большой свет, слишком яркий, слишком разоблачительный. Облизнув губы, он открыл хлебницу и, несмотря на все свои предчувствия, был ошеломлен увиденным. Там, на парковке, он только бросил беглый взгляд на свое сокровище, но теперь сумел оценить его величину, и обилие драгоценностей потрясло его. Он разъединил бриллиантовый кулон и золотую диадему, украшенную рубинами, диадема оказалась невероятно тяжелой: не меньше фунта золота и драгоценных камней. Здесь были браслеты, которые выглядели так, словно пришли из Атлантиды или какой-нибудь другой легендарной страны – граненые камни в них были величиной с птичье яйцо. Эти драгоценности не имели ничего общего с модой; они напоминали найденный на пустынном острове клад – пиратский клад, копи царя Соломона, пещеру Аладдина. Он взвесил на руке ожерелье из гигантских сапфиров, каждый из них цветом напоминал тропический океан. Под ожерельем лежала плоская инкрустированная бриллиантами брошь с искусной золотой филигранью, камни располагались по спирали, словно звездная туманность, уходящая в глубь собственного бесконечного центра На дне коробки лежали золотые монеты, наваленные горкой, на взгляд старинные, чужестранные, сказочные, их было множество. Там же были перепутанные золотые цепи, звенья их – странной формы – напоминали алхимические знаки; казалось, эти звенья множатся под его взглядом и сыплются через край коробки, словно осенний урожай из рога изобилия. Руки его дрожали, он вешал цепь за цепью себе на шею, украшал себя золотом, а в коробке становилось еще больше золота, лежащего в самых углах, блестящего и переливающегося, свивающегося и движущегося, подобно змейкам Он застегнул на шее сапфировое ожерелье и поверх всего повесил бриллиант. Золота и драгоценностей оказалось так много, что бриллиант впился Мейсону в подбородок. Он надел на запястья браслеты с камнями и обмотал предплечья цепочками, так что буквально согнулся под тяжестью золота, затем подтянул брюки и рассовал монеты по карманам, передним и задним, наклонился, чтобы положить монеты еще и в ботинки, в ошеломляющей уверенности, что сокровище, горой лежащее в хлебнице, неисчерпаемо. Если бы он мог, он бы купался в нем, плавал, он бы зарылся в него.
Весь гараж стал золотым от отраженного света, окрасившего кожу Мейсона, казалось, он и сам был отлит из металла. Звуки неописуемой радости вырвались у него из горла, и он услышал эхо позади себя, со стороны окна, и обернулся, горя желанием посмотреть на отражение этого золотого великолепия, увидеть, каким он стал только потому, что верил в себя, следовал собственной интуиции, надеялся на удачу.
В тусклом стекле плавало знакомое круглое лицо – его собственное лицо. Словно одинокая жемчужина, висевшая на невидимой нити, лицо смотрело на него, а сзади снова раздавался шепот, будто принесенный ветром, вперемежку с металлическим смешком, который звучал эхом его собственных радостных восклицаний в банке из-под кофе. Сгибаясь под тяжестью своих драгоценностей, он с трудом шагнул к окну, сердце тяжело колотилось в груди. На какое-то мгновение он совершенно ясно разглядел искаженное стеклом собственное лицо, увешанную золотом и драгоценностями шею, словно его отрубленная голова торчала из кучи сокровищ. И пока он смотрел в свои запавшие глаза, они медленно слились в темное пятно, напоминавшее пещеру, и он увидел, что темнота внутри этой пещеры была полна таинственной глубины, что там были еще более глубокие тени и тени этих теней. Он почувствовал, как отделяется от мира, от бетонного пола гаража и, словно в невесомости, вплывает в этот туннель, подхваченный порывом прохладного воздуха и преследуемый тенью лица, которое удалялось от него, появляясь и исчезая в темноте, а рот, нашептывавший тайны, казался слегка меняющей очертания кляксой. Вокруг него простиралось огромное пустое пространство, и в мертвом воздухе слышался тихий шепот, который иногда напоминал голос, а иногда – дуновение ветра у входа в пещеру, далеко позади него. Светящаяся точка мерцала у него над головой, как путеводная звезда, этот свет казался ему необыкновенно щедрым обещанием, квинтэссенцией вознаграждения, чуда и сокровищ творения. Ее слабый свет постепенно становился все ярче, пока не осветил всю похожую на храм пещеру, тени удалились, очертания стали четче.
Он очутился в огромной подземной сокровищнице, в подвале, который, казалось, простирался в бесконечность. Здесь стояли открытые сундуки с драгоценными камнями, нитки жемчуга, ограненные самоцветы валялись, а сами сундуки наполовину утопали в грудах золотых монет, которые простирались вдаль, подобно дюнам; все это блестело, сияя отраженным светом, который то вспыхивал, то угасал, словно ведьмин огонь, освещая еще более далекие сокровища на еще более дальних холмах из монет.
Когда Мейсон окинул взглядом бескрайнюю подземную сокровищницу, он понял совершенно ясно: именно это ему обещал шепчущий голос. И у него появилась странная уверенность, что он может одним глотком поглотить все это, что он может выпить его и заполучить весь мир – точно так, как он выпил жемчужину, растворенную в вине.
Вдруг он услышал стук. Это были дребезжащие удары костяшками пальцев о стекло, они отвлекли его. Пещера с сокровищами померкла, и знакомое шепчущее лицо снова повисло перед ним, дурацкое, ничего не видящее, и вдруг оно испарилось, сделалось прозрачным, сменилось другим, которое Мейсон не сразу узнал. Внезапно он понял, что смотрит в лицо женщины и что его собственный рот открыт самым глупым образом. С усилием он сфокусировал взгляд и увидел: за окном стоит Пегги и смотрит на него с недоумением. Он попытался улыбнуться ей, но не сумел, лицо его только исказилось. Она исчезла, а гаражная дверь отворилась, яркий свет ослепил Мейсона, глаза которого привыкли к темноте. Пегги не казалась сердитой, скорее обеспокоенной и сбитой с толку. Мейсону передалось ее замешательство, и чудесная ясность, которую он ощущал всего несколько минут назад – средоточие желания, предвкушения и знания, – рассеялась, как туман. Он огляделся вокруг. В ярком свете гаража теперь, когда тени исчезли, он вспомнил, что не вернулся в китайский ресторанчик за едой, как намеревался, что он просто забыл об этом, охваченный алчностью и возбуждением, и невольно задумался, сколько же сейчас времени и как долго пришлось Пегги ждать его возвращения. Он понял, что вновь перемазался в мусорном контейнере и что вокруг шеи, к его удивлению и ужасу, висят жуткие куски проволоки и грязной бечевки Его запястья охватывали аптечные круглые резинки и тесемки, а ботинки набиты обломками пластиковых ложек и вилок, заляпанных засохшей едой. Золото и драгоценные камни исчезли, превратившись в мусор.
– Я думал – начал было он объяснять Пегги, но то, что он думал, было слишком смехотворно, чтобы об этом говорить.
Хотя ведь у него сохранилось доказательство. Хлебница, подумал он, поворачиваясь к верстаку, все еще не совсем расставшись с надеждой. Но в хлебнице не было сокровищ, а только несколько кусочков заплесневевшей еды, при виде которых его затошнило. Он сел на холодный бетонный пол и принялся сдирать с себя проволоку и бечевку, пытаясь освободиться от того, чем совсем недавно украсил себя. Он не мог взглянуть на Пегги, хотя страшно боялся, что услышит за спиной стук двери она просто уйдет, оставив его здесь. Пегги наклонилась над ним, чтобы помочь ему освободиться. Она взяла ножницы, висевшие на доске с инструментами и принялась разрезать проволоку и бечевку, пока он стаскивал ботинки и вытряхивал грязь на пол. Наконец он поднялся и открыл ящик, молча вытащил бутылку из-под кока-колы, наполовину наполненную сигаретными окурками. В аквариуме на слое ила лежало несколько влажных камней. Он положил и то, и другое в хлебницу, начал закрывать крышку, как вдруг заметил в ярком свете монетку в дальнем углу. Некоторое время он смотрел на нее.
– Пенни, – сказал он жене.
– Я вижу, – ответила она – По-моему, тебе повезло.
– Да, – согласился он.
Он полез в карман и вытащил кошелек миссис Фортунато, открыл его, взял пенни и положил внутрь. Затем закрыл хлебницу, бросил ее в бак для мусора, стоявший в гараже, и закрыл крышку. Вместе они вышли на темную улицу, прошли два квартала до дома миссис Фортунато, в котором уже не горел свет. Он положил кошелек вместе с пенни на коврик у крыльца, и они вместе направились обратно, к своему дому.



1 2 3 4