Не так страшен черт
Алексей Калугин

Представьте себе частное детективное агентство: «– Дмитрий Алексеевич, к вам посетители. – Кто? – спросил я, нажав кнопку селектора. – Демоны. Признайтесь, часто ли вам доводится слышать такое от своей секретарши? Не знаю, может быть, кто-то с чертями давно уже на „ты“, а вот по мою душу они пожаловали впервые. Не настолько уж я большая шишка, чтобы представители Ада искали встречи со мной.» Но не успели уйти черти, как появились совсем другие клиенты: «Одежда посетителей больше напоминала униформу санитаров из очень дорогой частной клиники: белые парусиновые ботинки, белые широкие брюки, белые укороченные однобортные пиджаки с узкими лацканами и накладными карманами, такие же белые рубашки под ними, и широкие галстуки, завязанные большими узлами имели едва приметный кремовый оттенок. Не требовалось большой проницательности, чтобы догадаться, что эта парочка святош явилась сюда прямиком из Рая…»



НЕ ТАК СТРАШЕН ЧЕРТ

Алексей КАЛУГИН


Глава 1.
ДЕМОНЫ

– Дмитрий Алексеевич, к вам посетители.
– Кто? – спросил я, нажав кнопку селектора.
– Демоны.
Признайтесь, часто ли вам доводится слышать такое от своей секретарши?
Не знаю, может быть, кто-то с чертями давно уже на «ты», а вот по мою душу они пожаловали впервые. Не настолько уж я большая шишка, чтобы представители Ада искали встречи со мной.
– Понял тебя, Светик, – сказал я, нажав кнопку на селекторе. – Действуй по обычной схеме.
С помощницей мне исключительно повезло. Мало того, что девушка была молодая и симпатичная, так к тому же и головка у нее была золотая – ничего не требовалось объяснять ей дважды. Сказав: действуй по обычной схеме, я мог быть уверен, что Светик, вежливо извинившись, сошлется на занятость патрона и не менее пяти минут продержит посетителей в прихожей. Это требовалось для того, чтобы клиенты могли проникнуться атмосферой места, куда привела их судьба, которой они сами нередко сгоряча давали самые нелицеприятные характеристики. А посидев недолго в прихожей, посетители обычно успокаивались, что помогало им относительно четко и в какой-то мере даже связно излагать свои мысли, после того как Светик приглашала их пройти в кабинет. Сколько именно следовало выдержать того или иного клиента в прихожей, Светик решала сама. И, следует отдать ей должное, ошибалась она крайне редко.
Припомнив все дела, которыми мне приходилось заниматься в последнее время, и прикинув кое-что в уме, я так и не смог догадаться, что за нужда могла привести ко мне чертей. Допустим, в своем деле я не самый последний человек, но ни с какими громкими историями, о которых потом писали бы в газетах и рассказывали по телевидению, имя мое никогда не было связано. Не говоря уж о делах, корни которых уходили в политику. Кто-то, возможно, назовет меня чрезмерно осторожным, но сам я отношу себя к разряду людей разумных, не имеющих привычки совать свой нос туда, где его могут откусить. С некоторых пор я взял за правило строго следить, чтобы мои интересы никоим образом не только не пересекались, но даже, по возможности, не соприкасались с тем, что могло составлять профит «семьи», или НКГБ. Утерянные удостоверения личности, украденные кредитные карточки, поддельные завещания, телефонные звонки с угрозами, за которыми чаще всего так ничего и не следовало, да портреты неверных жен, выполненные в формате девять на двенадцать на глянцевой бумаге «Кодак», – вот, собственно, и весь спектр моих профессиональных интересов как частного детектива. За более серьезные дела я брался с огромной неохотой и только в самых исключительных случаях, когда помощь требовалась кому-нибудь из близких мне людей, которых, прямо скажем, было совсем немного. Или когда меня уж очень настойчиво просили взяться за дело, подкрепляя слова соответствующим денежным эквивалентом.
Несомненно, НКГБ располагает несоизмеримо более сильным и действенным следственным аппаратом, нежели тот, который имел в своем распоряжении самый старательный и добросовестный последователь патриарха сыскного дела с Бейкер-стрит. Однако по окончании дела сыщики в отличие от чекистов, не подшивают все документы в папки с личными делами тех, кто хоть как-то был в нем замешан, а передают их своим клиентам в обмен на вознаграждение, выраженное в денежной форме. И именно поэтому люди нередко обращаются за помощью в частное сыскное агентство, а не к представителям законной власти. Кроме того, многие почему-то считают, что я обладаю врожденным умением распутывать и улаживать самые застарелые конфликты, о первопричинах которых никто уже почти ничего не мог рассказать. Поэтому недостатка в клиентах я не испытывал. Проблема заключалась только в том, что далеко не все клиенты, добившись желаемого результата, спешили расплатиться. Одни пытались оспаривать счет, который я им выставлял, другие и вовсе старались побыстрее скрыться, считая, что больше им моя помощь никогда не потребуется. Подобного, естественно, никогда не случалось с частными детективами, работающими под прикрытием «семьи», но я предпочел свободное плавание, а потому, случалось, налетал на рифы или садился на мель.
На что я никогда не жаловался, так это на память. Однако, сколько я ни старался, мне так и не удалось вспомнить дело, в котором хотя бы один раз, пусть даже вскользь, упоминалось место, именуемое Адом. И тем не менее меня хотели видеть черти, с которыми у нас не было предварительной договоренности о встрече. Что им от меня было нужно, черт возьми?
На этот раз Светик продержала посетителей в прихожей ровно пять минут и ни секундой больше. Выходит, она решила, что эти триста секунд были необходимы мне, для того чтобы собраться с мыслями и подготовиться к встрече. Ну что ж, и на том спасибо. По крайней мере, я успел вспомнить все дела, о которых предпочел бы навсегда забыть, и лишний раз убедился, что перед любым из представителей Ада я был чист, как поцелуй младенца. Не знаю, что привело чертей в мою контору, но, что бы там ни было, никаких претензий, относящихся как к моей профессиональной деятельности, так и к частной жизни, они предъявить не могли.
Да, похоже, и не собирались.
Во всяком случае, внешне пара чертей ничуть не напоминала тех, кто приходит сюда для того, чтобы выяснять со мной отношения. Скорее уж, они выглядели, как придирчивые клиенты, явившиеся затем, чтобы переговорить с детективом по поводу весьма деликатного и в высшей степени щепетильного дела, затрагивающего как минимум вопросы фамильной чести, а потому желающие прежде, чем начать разговор, удостовериться в том, что сделали верный выбор.
Остановившись на пороге, черти принялись изучать мой кабинет. Взгляды их были настолько профессионально оценивающими, что на мгновение у меня даже зародилось подозрение, не являются ли они представителями какой-нибудь дизайнерской фирмы, решившими предложить мне обновить интерьер?
Вообще-то, за оформление офиса, который про себя я обычно называю просто конторой, я испытывал вполне законную, как мне казалось, гордость. Концепцию подсказал мне один из первых моих клиентов, психолог по специальности. Окинув быстрым взглядом помещение, в котором оказался впервые, он с тоской посмотрел на меня и спросил:
– Вы сами оформляли свой кабинет?
Я молча кивнул, внутренне настроившись на ожидание похвалы, – для обустройства своей конторы я приобрел специальный комплект офисной мебели, который, как говорилось в рекламном проспекте, «соответствовал последним дизайнерским разработкам ведущих европейских специалистов».
– Не стану говорить, на какие безрадостные размышления наводит меня интерьер вашего офиса, – тяжело вздохнул мой клиент. – Как мне представляется, люди приходят к вам не только для того, чтобы получить помощь в каком-то конкретном деле, но и подсознательно рассчитывая найти здесь понимание и сочувствие. Но холодный пластик столов, никелированные подлокотники кресел и яркий, прямой свет, льющийся с потолка, вовсе не располагают к доверительной беседе.
После этих слов я посмотрел на то, что меня окружало, совершенно иным взглядом. То, на что прежде я попросту не обращал внимания, видя за каждым предметом обстановки в первую очередь заплаченную за него сумму в твердой валюте, теперь, когда меня ткнули в это носом, и в самом деле бросалось в глаза, как надпись аршинными буквами: «Не влезай! Убьет!» Комната и в самом деле была похожа не на офис частного детектива, а на кабинет зубного врача, в который любой нормальный человек входит с невольным внутренним содроганием, ведомый нестерпимой мучительной болью.
– Как же, по-вашему, должен выглядеть мой кабинет? – посрамление и униженно спросил я у посетителя.
– А что вам самому приходит на ум, когда вы слышите словосочетание «частный детектив»? – ответил он вопросом на вопрос.
Недолго думая, я обрисовал ему комнату, похожую на кабинет Майка Хаммера из одноименного телесериала.
К моему величайшему удивлению, маститый психолог тут же кивнул, подтверждая мою случайную догадку.
– Совершенно верно, – сказал он. – У большинства наших с вами, с позволения сказать, соотечественников, дорогой Дмитрий Алексеевич, представление о том, как должен выглядеть частный детектив, которому можно доверять, основывается на рассказах Артура Конан Дойля и крутых американских боевиках. Два этих образа диаметрально противоположны, но ваш гипотетический клиент подсознательно делает выбор в пользу Америки начала 50-х, поскольку викторианская Англия представляется ему вообще чем-то вроде страны Оз.
На следующий день я принялся за переоформление офиса. Начал я с того, что продал за полцены все, что в нем находилось, сделав исключение только для компьютеров, телефонов, селектора, оконных жалюзи и электрического чайника «Тефаль». Спустя неделю моя контора вполне годилась для съемок нового сериала о крутом нью-йоркском детективе, разговаривающем, не вынимая сигарету изо рта, и запивающем каждое второе слово глотком неразбавленного виски, воняющего сивухой хуже любого самогона.
Стиль чувствовался уже в прихожей. Открыв дверь со стеклянным оконцем, на котором полукругом по трафарету было выведено: «Дмитрий Каштаков. Частный детектив», посетитель оказывался в прихожей, стены которой покрывали светло-зеленые обои с простеньким геометрическим рисунком, при взгляде на который не возникало желания отследить все завитки и пересечения золотистых линий. В углу у двери стояла бочка с пальмой, под сенью которой располагался широкий кожаный диван для посетителей. Рядом – небольшой журнальный столик с десятком зачитанных иллюстрированных журналов полугодовой давности. Следить за тем, чтобы на столике ни в коем случае не появлялась свежая пресса, входило в обязанности секретарши. Как я заметил, новости чаще всего нервируют людей. А тех, у кого и без того ворох собственных проблем, свежая пресса одними своими заголовками способна за пару минут превратить в неврастеника. Сама же секретарша, одетая в строгий темно-синий костюм, приветливо улыбалась клиенту, сидя за старомодным конторским столиком.
Часть прихожей была отгорожена раздвижной стенкой. Там находились холодильник и небольшой столик, на котором Светик готовила мне и посетителям чай с бутербродами. За содержимым холодильника также следила Светлана, и в нем всегда было достаточно еды для того, чтобы просидеть в офисе безвылазно несколько дней. Это было связано с тем, что иногда мы обедали в офисе, а порою случалось и так, что я засиживался в конторе до позднего вечера и в итоге оставался ночевать.
Теперь, что касается собственно кабинета. Стены его были отделаны панелями из синтетического материала, очень искусно имитирующего настоящее дерево. На двух противоположных стенах висели двухплафонные бра, в которые я намеренно вворачивал сорокаваттные лампочки, чтобы они не освещали помещение, а только создавали видимость желтого и рассеянного света. Под одним из них чуть кривовато был подвешен перекидной календарь с обнаженными красотками, вульгарность которых могла соперничать разве что только с беспринципностью тех, кто их запечатлевал на пленке, и тупостью тех, кто покупал подобную полиграфическую продукцию для украшения собственных квартир. Часть стены рядом с другим бра закрывала копия старого плаката к фильму «Касабланка», который я ни разу не видел. Под плакатом – четыре полумягких стула для посетителей. Слева от входной двери стоял горбатый платяной шкаф, похожий на поставленный вертикально двуспальный гроб. Рядом с ним – деревянная рогатая вешалка, на которой обычно висела моя широкополая фетровая шляпа с примятой особым образом тульей. Противоположный угол занимал предмет моей особой гордости – шкафчик со множеством ячеек, точно такой же, в каких знаменитые сыщики прошлого хранили свои картотеки. В отличие от них, я работал с материалами, систематизированными с помощью компьютера, но шкафчик для картотеки придавал комнате необходимый колорит. Я не раз обращал внимание на то, как, едва только войдя в кабинет, клиент бросал в направлении картотечного шкафа заинтересованный взгляд. К тому времени, когда взгляд смещался в мою сторону, он обычно был уже уважительным. Должно быть, так же, как и мне, подобные шкафчики казались посетителям непременным атрибутом всякого уважающего себя сыскного агентства. Но для них навсегда оставалось тайной то, что в ящичках этого шкафа хранились только корешки оплаченных счетов за аренду помещения да старые газеты, которые я все время забывал выбросить.
Прямо напротив двери, уперевшись в пол широко расставленными ножками, словно боксер-тяжеловес на ринге, стоял огромный двухтумбовый стол из темного дерева, крышку которого я специально попросил обить зеленой фланелью. А за столом восседал я – эдакий Хэмфри Богарт начала XXI века. Прямо передо мной, на краю стола, располагался массивный чернильный прибор, купленный по случаю у знакомого антиквара, – вещь совершенно ненужная, но красивая.
1 2 3 4 5 6 7 8