Загадочной черноволосой красавицы. «АННА».
— Кажется, наше совещание несколько затянулось, — пробормотала Леночка и, соскользнув со стола, стала поправлять юбку.
Перебирающий четки Куприянов внимательно следил, как девушка приводит себя в порядок, сам застегнул ей лиф, подал блузку и привлек Леночку к себе.
— Мне было хорошо с тобой, маленькая.
— Мы увидимся на этой неделе?
— Мы постараемся.
— Я буду ждать.
Одной рукой он обнимал Леночку за талию, а другой, на которой были надеты четки, погладил ее шею. Девушка чуть вздрогнула, когда прохладные черные бусины коснулись ее кожи, но послушно подалась вперед и страстно ответила на поцелуй Константина.
Леночка
День прошел в обычной деловой суете. Сбросивший напряжение Куприянов с головой ушел в дела, легко и быстро втянувшись в повседневные заботы. Он уехал из офиса в половине девятого вечера, и вскоре после этого засобиралась домой и Леночка. Она выключила компьютер, пару минут расслабленно сидела в кресле, мягко массируя пальцами виски, вытащила из сумочки косметичку и направилась в туалетную комнату.
В пустынном офисе было очень тихо.
Леночка поставила косметичку на маленькую полочку, пустила воду в умывальнике, мельком взглянула на свое отражение в огромном зеркале и уже собиралась набрать в ладошку жидкого мыла, как ее глаза удивленно расширились. Она снова посмотрела на свое отражение. Розовое жемчужное ожерелье, украшающее ее шею, было черным. Несколько мгновений Леночка ошеломленно разглядывала мерцающие в электрическом свете черные бусины, а затем медленно поднесла к ним руку и осторожно дотронулась до жемчуга пальцем.
Ничего не изменилось.
— Не может быть. Леночка почувствовала, как пробежали по спине неприятные мурашки.
Обхватившие стройную шею бусины смотрели девушке в глаза и зловеще переливались черным. Совсем как четки Куприянова.
Что происходит? Где розовый жемчуг? По телу Леночки разливалась дрожь.
Она снова дотронулась до ожерелья и с криком отдернула руку: жемчуг оказался холодным и скользким! Это не бусины! Это змея обвивает смертельными кольцами ее шею! Ожерелье зашевелилось, и из-за плеча девушки поднялась треугольная голова с немигающими бусинками глаз. Черных и мерцающих, которые властно устремились в расширенные от страха голубые глаза Леночки.
Пару мгновений девушка и тварь смотрели друг на друга. Кольца на шее снова пришли в движение, холодной петлей заскользив по нежной коже Леночки.
— Нет, — еле слышно прошептала девушка. Ее щеку обжег раздвоенный язык.
— Нет!!! — Отчаянный крик потряс безжизненный особняк, заставив подпрыгнуть дежуривших на первом этаже охранников.
Леночка сорвала с шеи ядовитое ожерелье, отбросила его в сторону и пулей вылетела из туалета.
— Вы уверены, что не стоит вызвать врача, Елена Викторовна? — снова поинтересовался Григорий, могучий охранник, с медвежьей нежностью обнимающий девушку. — Успокоительное…
— Нет, спасибо, — тихо ответила Леночка, — я уже в порядке.
В общем-то охранник и сам видел, что девушка постепенно приходит в себя: крупная дрожь, которая била секретаршу Куприянова, ушла, и теперь она лишь изредка всхлипывала, уткнувшись в грудь Григория, но охранник хотел подстраховаться. Кто знает, чем закончится эта история? Истерика, в которой билась Леночка всего несколько минут назад, произвела на него сильное впечатление.
«Заработалась? Или задание какое запорола?»
— Это все, что я нашел в туалете. — Второй охранник, коренастый Валя, показал напарнику фуражку, наполненную крупными розовыми жемчужинами. — Елена Викторовна, это ваше?
Леночка повернулась и взглянула на остатки ожерелья. Ее губы слегка запрыгали.
— Там была змея.
Охранники переглянулись.
— Елена Викторовна, — мягко произнес Валя, — поверьте, в туалете нет змей. Я все проверил.
— Возможно. — У Леночки все-таки хватило сил взять себя в руки. — Возможно, мне просто показалось.
Но от фуражки, наполненной дорогим жемчугом, девушка старалась держаться подальше.
— Валя, вы не могли бы… — ее голос предательски задрожал, — вы не могли бы сохранить это для меня? Я заберу жемчуг завтра. Хорошо?
— Как скажете, Елена Викторовна, — пожал плечами охранник. — Я запечатаю его в пакет и положу в наш сейф. Заберете, когда сочтете нужным.
— Спасибо.
— Может быть, вызвать для вас такси, Елена Викторовна? — заботливо предложил Григорий.
— Нет, я доеду сама, — подумав, отказалась девушка. — Проводите меня, пожалуйста, до приемной — мне надо забрать сумочку.
— Конечно.
Григорий направился следом за Леночкой, но, успев заметить, как Валя многозначительно постучал по лбу пальцем, согласно кивнул напарнику. Девица явно заработалась.
Константин
Сегодня Куприянов приехал домой в обычное время: минут за пятнадцать, до того как дети должны были отправиться спать. Он еще успел перекинуться парой слов с Костей-младшим, поцеловал каштановые кудри полусонной Наденьки и пожелал ей спокойной ночи.
Когда Вера, уложив дочь, спустилась в гостиную, Куприянов, сбросивший пиджак и галстук, расположился в глубоком кресле с бокалом коньяка в руках.
— Ты уже пьешь? — Вера устроилась на диване.
— Я поужинал в офисе, — пояснил Константин, смакуя коньяк.
— Как день? — Вера ощущала некоторую неловкость.
«Или натянутость?»
— День прошел так же странно, как начался, — пробормотал Куприянов, разглядывая бокал на свет. — Кстати, я думал, ты перестала принимать транквилизаторы.
— Я и не принимаю. — Вера удивленно посмотрела на мужа.
— Вчера вечером, когда я вернулся, ты спала, и я не смог тебя разбудить.
— Ах, это! — Вера улыбнулась. — Знаешь, мне и самой интересно. Я уснула! Уснула так крепко, что проснулась только в половине двенадцатого! Представляешь?!
— На самом деле?
— И я замечательно выспалась. — Вера подобрала под себя ноги и озорно посмотрела на Костю.
— Мне нужно еще поработать. — Куприянов поставил бокал на столик и поднялся. — Я буду в кабинете.
Это означало, что и спать сегодня он будет там. Война продолжается?
— Костя. — Вера вздохнула. — Костя, ты все еще злишься?
— Нет. — Куприянов задержался, улыбнулся и нежно поцеловал жену в губы. — Я действительно сильно устал. И мне действительно надо поработать.
— У нас мир?
— У нас любовь.
— Я люблю тебя, Кот.
— Я люблю тебя, Звездочка.
Вера блаженно улыбнулась, откинулась на спинку дивана и вдруг тихо вскрикнула. Куприянов резко развернулся:
— Что случилось?
— Откуда это у тебя?
Константин удивленно проследил за испуганным взглядом жены, направленным на блестящие черные четки, которые он вытащил из кармана.
— Откуда они у тебя?
— Четки?
«АННА».
Отвечать надо было немедленно.
— Сувенир из Индии, от Раджива. Черный жемчуг, кстати. А в чем дело?
— Они мне не нравятся, — пробормотала Вера. Черная волна неприятных предчувствий вновь окутала ее. — Они мне не нравятся.
— Ты просто не ожидала их увидеть, — улыбнулся Константин и направился в кабинет.
Вера осталась одна.
Анна
Кубань, десять лет назад
Теплая южная ночь мягко окутывала засыпающую землю. Ее бархатный полог, усыпанный блестящими звездами, плавно опустился и на притихшую рощу, превратив ее в мрачный и таинственный массив, и на широкое поле, обманчиво рассеяв линию горизонта. Казалось, победа тьмы неизбежна. Казалось, еще чуть-чуть, и тяжелый покров мрака окончательно смешает небо и землю, лишив наблюдателя всякой возможности понять, в какой стихии он находится, но этого не произошло. Полная кроваво-красная Луна зловещим костром запылала на небе, не позволив ночи стать полновластной хозяйкой земли.
В стоге сена, притаившемся на краю поля, послышалось легкое шуршание и тихий девичий смех.
— Мишенька, не надо.
— Почему не надо, Ань?
— Ну не надо…
— А что же мы тогда здесь делаем?
Их губы встретились, и некоторое время ничто не нарушало тишину летней ночи. Затем девушка снова отстранилась:
— Для этого. Но и все.
Голос был мягок, но чувствовалось, что решение девушка приняла окончательное. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Смуглая, черноволосая, с большими горящими глазами и пухлыми алыми губками, она обещала вырасти в настоящую принцессу. Крепкую, сильную и красивую, под стать своей прекрасной земле. На девушке были шорты-джинсы с отрезанными штанинами и тонкая желтая блузка, соблазнительно облегающая упругую и довольно большую для ее возраста грудь.
— Ничего другого не будет.
— Но почему не будет? — обиженно спросил Мишка.
Он был старше своей подруги года на два-три, носил спортивные штаны и белую футболку. Крепкие жилистые руки парня, привыкшие к сельскому труду, жадно ласкали упругое тело девушки.
— Почему не будет, Ань?
— Рано нам еще.
— Да ладно тебе, рано! И ничего не рано. Вон Лешка с Нинкой вовсю уже!
— Чего вовсю? — поинтересовалась девушка.
— Ну, это… — Мишка смутился. — Я точно не знаю…
— Это тебе Лешка сказал?
— Ничего он мне не говорил.
— Лешка, да?
— Ну, сказал, — сдался парень. — Ну и что?
— Вот видишь, — торжествующе произнесла девушка, — сначала сами пристаете, а потом по всей станице слухи гуляют.
— Да ничего не гуляют. — Сбитый с толку Мишка чуть нахмурился, почесал в затылке, а потом снова пошел на приступ: — У нас же все по-другому будет, Ань.
Девушка позволила его рукам расправиться с пуговицами блузки, тяжело задышала, когда Мишка ласкал ее наливающуюся женственной силой грудь, гладил стройные бедра, но как только его пальцы скользнули по застежкам шорт, Анна крепко сжала их рукой.
— Не надо.
— Почему?
— Посмотри, какая Луна страшная.
Огромный диск, словно специально нависающий над стогом, Мишка был готов рассматривать только как бесплатный фонарь. Любоваться ночным светилом он не собирался.
— Луна как Луна, — проворчал парень, жадно поглаживая вожделенное тело подруги. — Ты меня вообще-то любишь?
— Полнолуние, — задумчиво произнесла Анна, словно не слыша его вопроса. — Знаешь, а говорят, что в такие ночи мертвяки из могил встают.
— Ага, и на дискотеки приходят.
— Нет, правда. — Девушка приподнялась на локте, и ее живые черные глаза, обрамленные длиннющими ресницами, внимательно уставились на Мишку. — Мне баба Тоня рассказывала. Собрались они как-то с мужем, Кузьма Ильич, царство ему небесное, тогда еще жив был, в Краснодар. Съездили, все дела свои переделали, а как возвращаться, у кума задержались, у Трофима Егорыча. Выехали часов в пять, думали к полуночи добраться, да как мимо Санаевского кладбища проезжали, ось у них в телеге поломалась.
Голос у Анны был глубокий, с легкой хрипотцой, прекрасно подходящий для рассказывания подобных страшилок. Мишка, поначалу просто любовавшийся полуобнаженной подругой, поневоле заслушался.
— И только они остановились, из-за кладбища Луна всходит, огромная, красная-красная, как сейчас.
Парень машинально бросил взгляд на мрачный диск, нависающий над стогом.
— Баба Тоня сразу поняла: быть беде, и мужу говорит: уезжать надо. Да куда поедешь? Ось-то сломана. Утра ждать надо. А из-за ограды звуки странные доносятся. Будто стонет кто-то. Баба Тоня, как эти звуки услышала, так и похолодела. В Кузьму Ильича вцепилась, а тот ее успокаивает, мол, бредни бабские. Посмеялся, закурил, чего, мол, дура, переживаешь? Баба Тоня смотрит, а по дороге, что кладбище огибает, путник к ним приближается. Кузьма Ильич засмеялся, народу здесь больше, чем в Краснодаре в базарный день, и к путнику обращается: мол, здравствуйте вам. Тот отвечает, чего, говорит, поломались? Баба Тоня сидит ни жива ни мертва от страха. Голос путника ей знакомым показался, а лица разглядеть не может: шляпа на нем с полями большими.
Анна отбросила непослушную прядь волос и чуть одернула блузку, прикрывая грудь. Ее чарующий голос все глубже и глубже погружал Мишку в почти гипнотическое состояние.
— А путник говорит, чего, мол, здесь ночуете? Чего к сторожу не идете? Он таких гостей очень даже привечает. А где сторожка, спрашивает Кузьма Ильич. Да на той стороне, отвечает путник, пошли напрямик, через кладбище, за пять минут дойдем. И только Кузьма Ильич с телеги спрыгнуть хотел, как баба Тоня хвать и сдергивает с путника шляпу, а там — череп голый! Мертвяк перед ними открылся! Разложившийся почти, кожа с костей свисает, черви по нему ползают, все изъели!
Мишка вздрогнул. На мгновение ему показалось, что цветущие щечки Анны посерели, на них выступила зловещая мертвенная бледность, а на скуле появилось смрадное пятно. Он тряхнул головой и снова посмотрел на возбужденную подругу. Показалось.
— Ах так, кричит путник, ко мне, мои друзья верные! — азартно продолжила девушка. — Не упустите добычу! И через ограду мертвяки полезли. Баба Тоня на телегу свалилась, молитву шепчет, да кобыла выручила. Кобыла у них была знатная, племенная. Как мертвяки через ограду полезли, она на дыбы встала да припустила оттуда, что было сил, и телегу за собой утащила. Баба Тоня говорит, что только у Санаевки они кобылу остановить смогли. — Анна помолчала, снова поправила волосы и серьезно посмотрела на парня. — А путника того баба Тоня потом определила. Агроном это был санаевский, по фамилии Бердыев. Он аккурат за полгода до этого случая преставился.
Мишка стряхнул с себя оцепенение и, глядя в колдовские глаза девушки, попросил:
— Ань, ты бы заканчивала ерунду городить, а?
— Страшно? — Анна откинулась на спину и тихонько рассмеялась. В лунном свете блеснули ее ровные белые зубки.
— Да ничего не страшно, — недовольно ответил Мишка, хотя где-то в животе у него поселился противный ноющий холодок. — Баба Тоня твоя еще и не то расскажет.
— Баба Тоня никогда не врет, — не согласилась девушка. — Вся станица это знает.
— А я и не говорю, что она врет, — пожал плечами парень. — Может, они и вправду от санаевского кладбища как угорелые мчались, только привиделось им все это.
— Как это привиделось?
— А вот так, напились небось у кума, вот и привиделось.
— Напились? — В глазах Анны мелькнула хмурое недовольство.
1 2 3 4 5 6 7