Головой боднул стекло, разодрал на себе рубаху, пустил изо рта пену. Появления газового баллончика Дмитрий так и не заметил. Для него эти игрушки были еще в новинку, и прежде, чем ему удалось вырубить хулигана, ядовитая смесь успела заполнить половину троллейбуса. Чихая, плача и кашляя, люди торопливо выбирались на улицу. Но самое неприятное, что никто из них не захотел быть свидетелем.
С вызванным патрулем отправился один Харитонов, что, как оказалось, было лишним. По дороге розовощекие выпускники милицейской школы просто и доступно объяснили спецназовцу, что дело лучше не заводить, так как все равно ничего не получится. А если к тому же у задержанного обнаружатся связи, то и вовсе не известно, кто кого и куда упечет.
На вопрос Дмитрия, что они собираются делать, патрульные с ухмылкой кивнули на гаражи:
- А вот туда заведем, помассируем малость почки и отпустим.
Сказанному он не слишком удивился, хотя этот случай произвел на него самое тягостное впечатление. Он даже попытался оправдать для себя начинающих защитников порядка, приводя в качестве доводов примеры из истории. А ведь она действительно нередко свидетельствовала в пользу телесных наказаний, доказывая их большую действенность, чем долгая отсидка, в которой зэки, набираясь зоновского опыта, из ранга начинающих переходят в ранг матерых рецидивистов.
И все-таки внутренний голос ему говорил: набивая кулаки на уличных отморозках, милицейские чины сами потихоньку превращаются в таковых. На эту тему они нередко спорили с Тимофеем, Мишаней и Стасом. Особенно непримиримую позицию занимал последний, полагая, что гадов надо месить всегда и везде. А уж что будет дальше - одному Богу известно. У каждого своя судьба, она и рассудит: подохнуть беспредельщику от побоев или выжить. Мишаню подобные рассуждения приводили в восторг, Тимофея откровенно раздражали. Очень уж своеобразной логики придерживался их товарищ.
Могущественная Судьба все решает и определяет, а он, Стас Зимин, лишь скромный исполнитель, некий инструмент, выполняющий высшую волю. По его словам, он никогда не убивал, а только наказывал, а уж чем завершались эти наказания, решали высшие силы. Спорить со Стасом было практически невозможно, тем более что почти у всех кандагаровцев рыльце было в пушку.
Да и как могло быть иначе с людьми, которые несколько лет подряд не выпускали из рук оружия, а к артиллерийскому грохоту относились так же равнодушно, как горожане к шуму машин на улицах. Как выразился однажды Стас, с определенного момента они стали кончеными в глазах окружающих, то есть перестали быть людьми в обычном понимании этого слова. Вероятно, этому имелось свое объяснение. Как известно, в спецназ набирают людей, но в результате из них делают солдат.
В конце концов он почти убедил Дмитрия, что все человечество состоит из технарей, гуманитариев и хищников. Последние, в свою очередь, делятся на солдат и отморозков.
Стас утверждал, что они относятся к солдатам, поскольку защищают технарей и гуманитариев. И хотят они того или нет, но жизнь превратила их в людей специального назначения. Назначения самого гуманного и жизненно необходимого для всех обитателей планеты, хоть и с некоторыми издержками…
Эти мысли, подобно клейким смоляным нитям, окутывали мозг. Как он ни крепился, но смертельная усталость сделала свое дело. Дмитрий даже не заметил, как веки его сомкнулись, и мозг наполнил дремотный туман. Все его измученное существо жаждало покоя и отдыха. Какой-то невидимый выключатель самоуправно перещелкнул внутри, и сознание неожиданно отключилось. И странные видения закружились, завихрились перед глазами Димы, его словно приподняло над землей и понесло в неведомую даль.
Сон длился совсем недолго, всего несколько секунд, но отморозкам, сидевшим с ним в одной камере, хватило и этого.
Первым напал Дута, к нему присоединились остальные. Работали по обычной схеме. Накрыв лицо спящего подушкой, Дута давил что есть силы, пока напарники удерживали вырывающееся тело, попутно одаривая жертву многочисленными ударами.
В одну секунду Дмитрий очнулся, но было уже поздно. Держали его мертвой хваткой, а подушка под весом Дуты надежно перекрывала кислород. Грудь разрывалась от усилий, сознание поплыло… Казалось, жизнь Дмитрия отсчитывала последние секунды…
В этот момент внезапно раздался скрежет отпираемого запора и дверь распахнулась.
- А ну, отставить, шакалы! Совсем озверели, мать вашу!
Ослабла хватка на ногах и руках, и наконец отлетела в сторону подушка. Вытирая с лица крупные капли пота, над Дмитрием склонился сержант из охраны.
- Живой, что ли? - Он помог Дмитрию сесть. - Хорошо, хоть успел. А то мог ведь и задержаться. Звали, понимаешь, чайку попить, а я как чувствовал. Решил сразу к тебе бежать. Без всяких задержек.
- Спасибо…
Тяжело дыша, Дмитрий понемногу приходил в себя. Окружающий мир постепенно стал наполняться красками и звуками. Еще через несколько минут он даже нашел в себе силы самостоятельно подняться.
- Никак новости появились?
- Вроде того. - Вертухай смущенно топтался рядом.
- Ну? Чего тянешь? Звонил кому-нибудь?
Сержант коротко кивнул.
- И что сказали? Дают мне амнистию или нет?
- Сказали, чтобы в полчаса на свободу и с извинениями. Еще обещали машину прислать. Но если торопишься, можем и на своей подбросить.
- Подкинуть, подбросить - это у вас действительно получается.
- Что-что?
- Я говорю, возражать не буду. Кто в наше время откажется от транспорта?
Дмитрий повернул голову. Соседи по камере уже расползлись по своим углам и душевно прощаться с ним, видимо, не собирались. Может, это было и лишним, но от последнего слова Харитонов не удержался.
Резко подпрыгнув, он вонзил кулак в укрывшегося на верхних нарах Дуту. Под костяшками пальцев отчетливо хрустнуло. Зубов у отморозка явно поубавилось.
- Эй, вы чего! - Сержант схватился было за дубинку, но, опомнившись, остановился. Пригрозив Дуте пальцем, произнес строго: - Смотри мне, душегуб, допрыгаешься!
- Ты че, в натуре? Мы же твою указку исполняли…
- А ну заткни пасть! - Побагровев, сержант замахнулся дубинкой. Дута послушно умолк.
Дмитрий вышел в коридор. Говорить сержанту больше ничего не стал - все было ясно и без слов. Ощупав разбитые костяшки, тяжело вздохнул. Ударил, что называется, от души, хотя смысла в этом никакого уже не было.

Глава 20
Выходить на трассу Стас не решился, там его могли поджидать преследователи. Оставалось предпринять марш-бросок до Лебяхина, да не напрямую, а нарезая для большей безопасности круги через чавкающие болотца, заросли кустарника и лесную глушь. Умение ориентироваться на местности - профессиональный навык спецназовца - не подвело его и сейчас. Двигаясь без карты и компаса, Стас практически не петлял и уверенно следовал по мысленно проложенному маршруту, полагаясь исключительно на свою память, чутье и редкие проблески солнца.
Ближе к вечеру изнурительный марафон Зимина завершился. К Лебяхину он выбрался усталый и грязный, с мокрыми ногами, в древесной трухе и колючем репейнике. Огородами направился к дому Антонины Васильевны. Здесь, слава богу, все было в порядке - помытый «Москвич» сиял во дворе почти девственной чистотой, - друг Генка сделал даже больше, чем его просили.
Вбежав на крыльцо, Стас толкнул не запертые, по деревенскому обычаю, двери и оказался в избе.
- Здоровеньки булы, - приветствовал он с порога.
- Ох, грязный-то какой! - тут же запричитала хозяйка. - Точно по болотам да кустам шастал.
- Было такое дело. Шастал…
Наталья с визгом бросилась к Стасу на шею и с ходу затараторила:
- А мы-то перепугались, когда твой Генка машину пригнал. Не знали, что и подумать. Хорошо хоть, он нас успокоил, да еще подарки от тебя передал.
- Какие такие подарки?
- Ну как же! Мне - конфеты, Антонине Васильевне - шаль. Она говорит, как раз о такой мечтала.
- Да уж спасибо, сынок, угодил старухе…
Стас обескураженно промолчал. Сказать было нечего. Генка, стратег, все просчитал, недаром математик. Чисто и красиво загнал в угол. Теперь уж действительно не отвертеться с пивом, придется выбирать время и организовывать посиделки.
- Слушай, Стасик! - продолжала стрекотать Наталья. - Ты представить себе не можешь, сколько я тут всего узнала. Просто супер! Оказывается, здесь свои пасеки держат. И у пчел мед есть. Меня уже трижды угостили. А хлеб тут такая вкуснятина! Совсем не то что наш городской. Прямо макаешь кусок в мед и ешь. А кино здесь по-прежнему смотрят в клубе. По телевизору только две программы. И то не у всех. Здорово, правда?
Близоруко щурясь, Антонина Васильевна подошла ближе:
- Вовремя, сынок, подошел. У меня и ужин скоро поспеет. Вот только в баню тебе бы сходить. У меня, конечно, банька старенькая, но греет еще. А истопить - дело несложное.
Зимин покачал головой:
- Сил нет, бабушка. Я лучше прямо во дворике умоюсь. Наталья бы мне полила.
- Тогда воду все равно нужно принести. У меня всего-то полведра осталось.
- О! Это я мигом! - Наталья выскочила в сени, вернулась назад уже с коромыслом, покрутила им в воздухе. - Видал, какая штука! Всю жизнь мечтала на таком воду носить.
- Колодец-то знаешь где? - Держась за стену, старушка закосолапила за ней следом. - Вниз по улице, не доходя до клуба. У нас и колонка есть, но она подале будет. И осторожнее там! Сруб у нас низкий, ворот тугой, а колодец дюже глубокий…
Но Натаха ничего уже не слышала. Звеня ведрами, она мчалась по улице.
Судя по всему, деревенская жизнь с ее незамысловатым патриархальным укладом пришлась ей явно по нраву.
Чувствуя, как подкашиваются ноги, Стас опустился на скамью. Да, дров он, конечно, наломал, и приличное количество. Впрочем, канал все-таки вчистую он не спалил, хоть пару отморозков в преисподнюю отправил и героин уничтожил. Как оно там дальше будет развиваться и чем еще аукнется - пока неизвестно, но, что бы ни случилось, о сделанном Стас не жалел.
Сейчас самым правильным было бы без задержек двигаться дальше, но он чувствовал себя измотанным и уставшим. Хуже нет, чем садиться за руль в таком состоянии. Залетишь еще в аварию, да и совсем подставишься. Как бы то ни было, но организм нуждался в передышке, а уж насколько быстро возвращаются к нему утраченные силы, Стас знал прекрасно.
Чувствуя, что его начинает клонить ко сну, Зимин энергично потер лицо руками. Ничего. Самое страшное позади.
С ним вроде все обошлось, и Натаха его дождалась, не угодила в очередную историю. Сейчас вот только умыться, потом поужинать - и снова можно в дорогу отправляться…
У печи хлопотала Антонина Васильевна, гремя кастрюльками и беседуя сама с собой на обычные для стариков темы:
- …И пенсии, говорят, снова повысят, а что толку, если все дорожает. Одно за другим разве ж угонится?… Хоть бы еще не воевали. А то не сидится мужикам дома. На Кавказ теперь лезут, а до этого в Афганистан. Сколько уж поубивало там ребяток наших. И тамошних опять же жалко. В холоде, голоде - уж который год… - Она подняла крышку, что-то звучно попробовала. - Ну вот, вроде и готово. Хлеба-то хватит, а воды Наталья принесет. Не поскользнулась бы. Очень уж нехороший у нас колодец…
Стаса выпрямило словно пружину. Слова «Наталья» и «колодец» сработали наподобие детонатора.
- Где, вы говорите, находится колодец?
- Да вниз по улице. Дома через три. - Антонина Васильевна обернулась. - Ты куда это?
- Да помочь бы надо… - Зимин, выскочив на улицу, зашагал в нужном направлении.
Еще издали он заметил возле сруба нехорошее копошение. Его предчувствия окрепли, Стас бросился к колодцу бегом. Всплескивала руками какая-то женщина, а в сруб то и дело заглядывали суетящиеся пацанята. Один из них, размахивая руками, пискливо рассказывал:
- Васька-то ей крутить сначала помогал, а потом за дужку ведра ухватился. А оно ж тяжелое - и кувырк! Городская-то его за ногу поймала, да не удержала - сама свалилась…
Стас торопливо раздвинул мальцов, склонился над срубом.
В лицо пахнуло черной прохладной глубиной. Вода и впрямь поблескивала где-то далеко-далеко внизу. Метров десять, а то и больше. Даже представить страшно, как падали вниз эти двое. Чудо, если не побились. Хотя если воды много, то, может, пронесло…
- Наташа! - позвал он. - Ты слышишь меня?
- Стасик! - внизу приглушенно всхлипнуло. - Мы здесь.
Вторя Наталье, по-щенячьи заголосил мальчонка, но тут же хлебнул воды, раскашлялся и заголосил еще громче.
- Что же делать-то, батюшки! - Женщина рядом со Стасом ломала руки. - Там ведь холодина какая…
- Пусть мальцы мужиков кликнут.
Стас с сомнением подергал за веревку. Особо прочной она не казалась, но какая уж есть. Цепь, видимо, сперли еще на заре перестройки. Металл был нужен стране, чтобы эшелонами переправлять бедствующим европейцам… Наклонившись над колодцем, он крикнул:
- Наташ, помоги там пареньку. Пусть цепляется за веревку, а я его вытяну.
- Стасик, у меня руки ободраны и пальцы совсем онемели!
- Потерпи немного. Сейчас вас вытащим. Пусть малец садится верхом на ведро и держится покрепче…
Кажется, внизу зашевелились. Дважды звякнуло ведро, веревка колыхнулась.
- Ну что там, готово? Я тяну. - Стас взялся за отшлифованную ладонями рукоять ворота, размеренно начал крутить. Работка оказалась не тяжелой, но от внутреннего напряжения Стас мгновенно вспотел. Соленые капли стекали ручейком по лицу, разъедали глаза. Поднимать «живой груз» без раскачивания не удавалось. Несколько раз парнишку ударило о стены сруба - не столь уж и сильно, но, и без того перепуганный, он всякий раз вскрикивал.
- Васька, мы здесь! - Один из мальцов сунулся в колодец. - Руку давай, дурак! Руку!
Опережая Стаса, женщина метнулась вперед, оттолкнула пацана в сторону и в следующий миг, обняв дрожащего хлопчика, выдернула его из колодца, показала подбежавшему мужику:
- Твой ведь постреленок, Петька! Еще немного - и утонул бы.
Мужик схватил поскуливающего паренька в охапку, обескураженно выматерился.
- И девка еще там. Небось промерзла уже вся.
Стас снова нагнулся над срубом:
- Наталья, лови ведро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41