Андрокл жалобно шмыгает носом.
Не так ли, приятель? Подбодрись, во главе нашего легиона идет козел...
Лицо Андрокла проясняется.
...который убил двух леопардов и съел индюка. Можешь его взять в
любимчики, если хочешь.
Андрокл, вполне утешенный в своем горе, проходит мимо
центуриона к Лавинии и с довольным видом садится на
землю слева от нее.
Эта грязная собака Спинто (берет его за шиворот) - настоящий
христианин. Кто разоряет храмы? - Он! (При каждом обвинении встряхивает
Спинто.) Кто пьяный в стельку все там крушит? - Он! Кто крадет золотые
сосуды? - Он! Кто насилует жриц? - Он... Ф-фу! (Швыряет Спинто в группу
сидящих пленников.) Глядя на таких, как ты, с удовольствием выполняешь
свой долг. Спинто (еле переводя дух). Вот-вот, душите меня. Пинайте ногами. Бейте.
Осыпайте бранью. Нашего спасителя тоже били и осыпали бранью. Это мой
путь на небо Каждый мученик попадает на небеса, как бы он ни вел себя
на земле. Ведь так, брат? Центурион. Ну, если ты собрался на небеса, моей ноги там не будет. Не желаю,
чтобы меня видели в твоем обществе. Лентулий. Ха-ха! Неплохо. (Указывая на коленопреклоненного Ферровия.) Это
тоже один из джентльменов "подставь-вторую-щеку", центурион? Центурион. Да, сэр. И это ваше счастье, сэр, если вы собираетесь позволить
себе с ним какие-нибудь вольности. Лентулий (Ферровию). Говорят, когда вас ударят по одной щеке, вы
подставляете другую. Ферровий (медленно поднимая на него глаза). Да, по данной мне от бога
благодати я теперь делаю так. Лентулий. Не из трусости, разумеется, из чистого благочестия? Ферровий. Я страшусь бога больше людей; по крайней мере, стараюсь. Лентулий. Что ж, посмотрим. (Бьет его по щеке.)
Андрокл пытается вскочить и вмешаться, но Лавиния
удерживает его на месте, не сводя глаз с Ферровия. Тот,
не дрогнув, подставляет Лентулию вторую щеку. Лентулий в
некотором замешательстве, он глупо хихикает и снова
ударяет Ферровия, куда слабее.
А вот мне было бы стыдно, если бы я позволил себя ударить и проглотил
оскорбление. Но ведь я не христианин, я мужчина.
Ферровий встает и нависает над ним, огромный, как башня.
Лентулий бледнеет от страха, на какой-то миг щеки его
принимают зеленоватый оттенок.
Ферровий (со спокойствием парового молота). Я не всегда был так тверд в
своей вере. Первый человек, который ударил меня, как это сделал сейчас
ты, был крепче тебя, и ударил он меня сильнее, чем я ожидал. Я
подвергся искушению и не устоял перед ним; вот тогда я впервые познал
горький стыд. У меня не было ни одной счастливой минуты, пока я не
вымолил у него прощения... на коленях перед его кроватью в больнице.
(По-отечески кладя руки на плечи Лентулия.) Но теперь мне дарованы
свыше силы противостоять искушению. Я больше не испытываю ни стыда, ни
гнева. Лентулий (смущенно). Э-э... всего хорошего. (Пытается уйти.) Ферровий (сжимая его плечи). О, не ожесточай своего сердца, юноша. Не
упрямься. Попробуй, не лучше ли поступать так, как мы. Я сейчас ударю
тебя по одной щеке, а ты обратишь ко мне вторую. Вот увидишь, насколько
у тебя будет легче на душе, чем если бы ты поддался гневу. (Держит его
одной рукой, другую поднимает для удара.) Лентулий. Центурион, я взываю к вам о помощи. Центурион. Сами напросились, сэр. Это нас не касается. Вы его два раза
смазали. Лучше дайте ему какую-нибудь мелочишку, уладьте дело миром. Лентулий. Да. Конечно. (Ферровию.) Это была просто шутка, уверяю вас, я не
хотел вас обидеть. Возьмите. (Протягивает золотую монету.) Ферровий (берет ее и бросает старику нищему, который хватает монету на лету
и поскорее ковыляет прочь). Блажен, кто дает бедному от хлеба своего.
Полно, друг, не трусь, возможно, я причиню минутную боль твоему телу,
но твоя душа возрадуется победе духа над плотью. (Готовится нанести
удар.) Андрокл. Полегче, Ферровий, полегче; тому, последнему, ты сломал челюсть.
Лентулий, стеная от ужаса, пытается спастись бегством,
но Ферровий безжалостно держит его.
Ферровий. Верно, но я спас его душу. Что по сравнению с этим сломанная
челюсть? Лентулий. Не троньте меня, слышите? Закон... Ферровий. Закон бросит меня завтра на съедение львам. Может он сделать мне
хуже, даже если я убью тебя? Уповай на господа, и он тебе поможет. Лентулий. Пустите меня. Ваша религия запрещает вам меня бить. Ферровий. Напротив, она приказывает мне ударить тебя. Как ты сможешь
подставить вторую щеку, если тебя не ударят сперва по первой? Лентулий (чуть не плача). Но вы меня уже убедили в своей правоте. Я прошу
прощения за то, что я вас ударил. Ферровий (чрезвычайно довольный). Сынок, я смягчил твое сердце? Доброе семя
упало на плодородную почву? Твои стопы обратились на праведный путь? Лентулий (униженно). Да, да. В том, что вы говорите, много разумного. Ферровий (сияя, от радости). Вступи в наши ряды. Отдайся львам. Отдайся
мукам и смерти. Лентулий (падая на колени и разражаясь слезами). Помогите! Мама! Мама! Ферровий. Эти слезы увлажнят твою душу, сынок, и принесут благие плоды.
Господь благословил мои старания, мне дано обращать людей. Рассказать
тебе о чуде... да, о чуде... сотворенном мной в Каппадоккии? Юноша...
такой же, как ты, с такими же золотыми кудрями... насмехался надо мной
и ударил меня точно так же, как ты. Я просидел с этим юношей всю ночь,
не смыкая глаз, сражался за его душу, и к утру он не только был
христианином, но его волосы побелели как снег.
Лентулий падает в глубокий обморок.
Ай-яй-яй! Заберите его. Дух переборол его тело; бедный мальчик.
Отнесите его осторожно домой и предоставьте остальное небу. Центурион. Заберите его домой.
Слуги, напуганные, поспешно уносят Лентулия. Метеллий
идет было за ними следом, но тут Ферровий кладет руку
ему на плечо.
Ферровий. Ты его друг, юноша? Ты присмотришь, чтобы его доставили домой в
целости и сохранности. Метеллий (преисполненный глубокого почтения). Конечно, сэр. Я сделаю все,
что вы скажете, сэр. Счастлив был с вами познакомиться. Можете на меня
положиться. Всего хорошего, сэр. Ферровий (с чувством). Да благословит господь вас обоих.
Метеллий идет следом за Лентулием. Центурион
возвращается на скамью, чтобы продолжить прерванный сон.
Все присутствующие объяты благоговейным страхом и
удивлением. Ферровий с глубоким счастливым вздохом
подходит к Лавинии и протягивает ей руку.
Лавиния (пожимает ее). Вот как, значит, ты обращаешь людей, Ферровий? Ферровий. Да. На моих трудах божье благословение, хотя я и не достоин того,
ведь я не раз оступался из-за моего дурного, сатанинского нрава. Вот
этот человек... Андрокл (поспешно). Не хлопай меня по спине, брат. Она знает, что ты обо мне
говоришь. Ферровий. Как бы я хотел быть слабым, как этот наш брат! Быть может, я был
бы тогда таким же кротким и смиренным. И все же по соизволению божию
мои испытания не столь тяжки, как его. Я слышу рассказы о том, что
чернь насмехается над нашими братьями, осыпает их камнями и бранью, но
когда появляюсь я, этому всему наступает конец: я успокаиваю страсти
толпы; язычники слушают меня в молчании и нередко после задушевного
разговора с глазу на глаз обращаются в истинную веру. С каждым днем я
чувствую себя счастливей, увереннее в себе. С каждым днем легче
становится тяжкий груз великого страха. Лавиния. Великого страха? Что это?
Ферровий качает головой и не отвечает. Он садится на
землю слева от Лавинии и в мрачном раздумье закрывает
лицо руками.
Андрокл. Понимаешь, сестра, он себе не доверяет. А вдруг в последний момент
на арене один из гладиаторов, готовых с ним сразиться, скажет
что-нибудь ему не по вкусу, и он забудется и собьет его с ног? Лавиния. Это было бы великолепно. Ферровий (в ужасе вскакивая). Что? Андрокл. О, сестра... Ферровий. Великолепно предать Спасителя, как это сделал Петр! Великолепно
вести себя как последний негодяй в день испытания! Женщина, ты не
христианка. (Отходит от нее на середину площади, словно соседство с ней
может его осквернить.) Лавиния (смеясь). Да, Ферровий, я не всегда христианка. Я думаю, и остальные
так. Бывают мгновения, когда я забываю, что я христианка, и тогда у
меня сами собой вырываются такие вот слова. Спинто. Не все ли равно, что сказать? Если умрешь на арене, ты будешь
мучеником, а мученики попадают на небеса, как бы они ни вели себя на
земле. Правда ведь, Ферровий? Ферровий. Да, если мы до конца тверды в своей вере. Лавиния. А я не очень в этом убеждена. Спинто. Не говори так. Это богохульство. Не говори так, прошу тебя. Мы
спасемся, как бы мы ни вели себя здесь. Лавиния. Возможно, вы, мужчины, и вознесетесь на небеса на триумфальных
колесницах, гордо подняв головы, под приветственные звуки золотых труб.
Но мне разрешат протиснуться в щелочку райских врат, только если я как
следует попрошу. Я не всегда хорошая, я хорошая лишь временами. Спинто. Ты болтаешь глупости, женщина. Говорю тебе, мученичество все спишет. Андрокл. Будем надеяться на это, брат, ради тебя. Ты ведь хорошо
повеселился, когда разорял храмы? Боюсь, для человека с твоим
темпераментом на небесах будет скучновато.
Спинто угрожающе ворчит.
Не сердись, я просто хочу тебя утешить, если ты умрешь вдруг сегодня
ночью естественной смертью у себя в постели. В городе чума. Спинто (поднимается и, жалкий в своем страхе, начинает бегать по площади).
Об этом я и не подумал. О боже, пощади меня, дай мне принять
мученический венец! О, заронить такую мысль в голову своего брата! Дай
мне принять муки сегодня, сейчас. А то я умру ночью и попаду в ад. Ты
колдун, ты заронил в мою душу смерть. Будь ты проклят! Будь ты проклят!
(Пытается схватить Андрокла за горло.) Ферровий (беря его железной хваткой). Это что такое брат? Гнев? Насилие?
Поднять руку на брата-христианина! Спинто. Тебе легко. Ты сильный. Нервы у тебя в порядке. А я весь пронизан
заразой.
Ферровий инстинктивно отдергивает руку, на его лице
отвращение,
Я пропил свои нервы. Теперь меня всю ночь будут мучить кошмары. Андрокл (сочувственно). Не расстраивайся так, брат. Все мы грешны. Спинто (хнычущим голосом, стараясь найти в его словах утешение). Да, если бы
правда вышла на свет, верно, вы оказались бы не лучше меня. Лавиния (презрительно). Это тебя утешает? Ферровий (сурово). Молись, брат, молись. Спинто. Что толку молиться? Если мы примем муки, мы попадем на небеса, не
так ли? Неважно, молились мы или нет. Ферровий. Это еще что?! Не хочешь молиться?! (Снова хватая его.) Сейчас же
молись, собака, пес шелудивый слизкая змея, грязный козел, или... Спинто. На, бей меня, топчи меня. Я тебе прощаю, помни об этом. Ферровий (отталкивая его, с отвращением). Фу!
Спинто, покачнувшись, падает перед Ферровием.
Андрокл (протягивая руку и дергая Ферровия за полу туники). Любезный брат,
если тебе не трудно... ради меня. Ферровий. Ну? Андрокл. Не называй его именами животных. У нас на это нет права. У меня
были такие друзья среди псов! Домашняя змея - лучшая компания. Я
вскормлен козьим молоком. Разве справедливо по отношению к ним называть
такого... псом, змеей или козлом? Ферровий. Я имел в виду только то, что у них нет души. Андрокл (в сильном волнении, протестующе). О, поверь мне, есть. Как и у
тебя, и у меня. Право, я, наверно, не согласился бы жить в раю, если бы
знал, что там не будет животных. Подумай, как они страдают здесь, на
земле. Ферровий. Верно. Это справедливо. Они должны получить свою долю вечного
блаженства.
Спинто поднялся с земли и теперь крадется слева от
Ферровия; насмешливо фыркает.
(Гневно оборачивается к нему.) Что ты сказал? Спинто (съеживаясь от страха). Ничего. Ферровий (сжимая кулак). Животные попадут на небеса или нет? Спинто. Я же не говорил, что не попадут. Ферровий (неумолимо). Да или нет? Спинто. Да! Да! (Пробравшись наконец мимо Ферровия.) А, будь ты проклят! Так
меня напугал!
Слышен звук рожка.
Центурион (просыпаясь). Смирно! В колонну становись! Эй, пленные!
Поднимайтесь, пора двигаться.
Солдаты строятся; христиане встают с земли. Через
среднюю арку вбегает человек с воловьим стрекалом в
руке.
Погонщик волов. Эй, солдат, дорогу императору! Центурион. Императору! Где тут император? Может, это ты, а? Погонщик волов. Я обслуживаю зверинец. Моя воловья упряжка везет в Колизей
нового льва. Прочь с дороги! Центурион. Что? Идти сзади вас в пыли, среди кучи зевак, которые сбегутся со
всего города смотреть на льва? Держи карман шире. Мы пойдем первыми. Погонщик волов. Обслуживающий персонал зверинца входит в свиту императора.
Дорогу, говорю тебе. Центурион. Ты говоришь? Мне? Ну, так я тебе тоже кое-что скажу. Если
персонал, обслуживающий зверей, входит в императорскую свиту, то обед,
насыщающий их, также входит в нее. Это (указывая на христиан) - обед
твоего льва. Убирайся к своим волам подобру-поздорову и знай свое
место. Шагом марш!
Солдаты трогаются.
Эй вы, христиане, не отставать. Лавиния (отбивая шаг). Ну-ка, обед, за мной. Я буду оливки и анчоусы. Один из христиан (смеясь). Я буду суп. Другой. Я буду рыба. Третий. Ферровий будет жареный кабан. Ферровий (тяжеловесно). Неплохая шутка. Да, да. я буду жареный кабан. Ха,
ха! (Старательно смеется и уходит вместе со всеми.) Андрокл (следуя за ним). Я буду сладкий пирог.
Каждое заявление встречается все более громкими взрывами
смеха остальных христиан, которым шутка пришлась по
вкусу.
Центурион (возмущенно). Молчать! Подумайте о своем положении. Разве
мученикам пристало так себя вести? (Обращаясь к Спинто, который, дрожа
всем телом, плетется позади.) Я знаю, чем будешь ты на этом обеде
рвотным. (Грубо подталкивает его вперед.) Спинто. Это ужасно! Я не гожусь для смерти. Центурион. Больше, чем для жизни, грязная свинья.
Они уходят с площади в западном направлении. Под
центральной аркой появляется упряжка волов, тянущих
повозку, на которой стоит огромная деревянная клетка со
львом.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Место позади императорской ложи в Колизее, где
собираются перед выходом участники представления.
1 2 3 4 5 6 7