«Три исходные или изначальные принципа», — говорит Гиббон [ 51 ], — «были представлены в платоновской системе как три бога, соединенные друг с другом таинственным и невыразимым родством».
Слив эту трансцендентальную идею с более гипостатическим образом Логоса Филона, чье учение было учением старейшей Каббалы , и который рассматривал Царя Мессию как метатрона или «ангела Господня», Legatus, спустившегося в плоть, но не как Самого Ветхого Днями «Sohar Comment.», Gen. XI, 10; [419, I, 528].

— христиане облекли Иисуса, сына Марии, в это мифическое представительство Медиатора для павшей расы Адама. Под этим неожиданным одеянием его личность была утеряна. В современном Иисусе христианской церкви мы находим идеал обладавшего ярким воображением Иринея, но не адепта ессеев, таинственного реформатора из Галилеи. Мы видим его под искаженной платоно-филоновой маской, не таким, каким его слышали ученики во время Нагорной проповеди.
До сих пор языческая философия помогла им в построении основной догмы. Но когда теурги третьей неоплатонической школы, лишенные своих древних мистерий, стремились слить доктрины Платона с доктринами Аристотеля и посредством объединения этих двух философий добавили к своей теософии первичные доктрины Восточной «Каббалы», тогда христиане из соперников превратились в преследователей. Раз уж начали готовиться к публичному обсуждению, в форме греческой диалектики, метафизических аллегорий Платона, то всей тщательно разработанной системе христианской Троицы угрожало разоблачение, и божественный престиж мог оказаться полностью разрушенным. Эклектическая школа, перевернув порядок, перешла на индуктивный метод; и этот метод стал ее похоронным звоном. Изо всего существующего на земле логика и разумные объяснения были наиболее ненавистными для новой религии тайны, так как они угрожали разоблачить всю основу концепции троичности, сообщить множествам людей доктрину эманаций и таким образом разрушить единство целого. Этого нельзя было допустить, и это не было допущено. История запечатлела христо подобные средства, к каким для этого прибегали.
Всемирная доктрина эманаций, принятая с незапамятных времен величайшими школами, которую преподавали каббалистические, александрийские и восточные философы, — дает ключ к этой панике среди христианских отцов. Тот дух иезуитизма и хитрости духовенства, который много веков спустя побудил Паркхерста замалчивать в своем «Еврейском лексиконе» истинное значение первого слова «Книги Бытия», зародился в те дни войны против угасающих неоплатонической и эклектической школ. Отцы решили извратить значение слова «daimon» «Существа, которых философы других народов различают под названием „демоны“, Моисей называет „ангелами“», — говорит Филон Иудей. — «De Gigant», I, 253.

и больше всего они страшились раскрыть толпе эзотерическое и истинное значение слова Rasit, так как если только истинный смысл этой сентенции, также как и еврейского слова asdt (переведенного в Септуагинте как «ангелы, тогда как в самом деле оно означает эманации), [Второзаконие, XXXIII, 2]; переведено как «огненный закон» в английской Библии.

был бы правильно понят, то тайна христианской троицы обрушилась бы, в своем падении унося с собой новую религию в одну кучу развалин с древними мистериями. Вот это истинная причина, почему диалектики, так же как и сам Аристотель, «пытливый философ», всегда были невыносимы для христианского богословия. Даже Лютер, при разработке своей реформы, чувствуя неустойчивость почвы под ногами, несмотря на то, что он свел догмы к их простейшим выражениям, — дал полную свободу своему чувству боязни и ненависти к Аристотелю. Количество брани, какое он вылил на память великого логика, может быть только приравнено — но никогда не превзойдено — проклятиям и брани папы римского в адрес либералов итальянского правительства. Собранные вместе, они легко могли бы заполнить том новой энциклопедии с примерами обезьяньих речей.
Разумеется, христианское духовенство никогда не сможет примириться с доктриной, основанной на применении строгой логики к последовательно построенному логическому рассуждению. Количество тех, которые вследствие этого покинули богословие, никогда не было оглашено. Они задавали вопросы, и им запрещали их задавать; от этого происходил раскол, разочарование и часто отчаянный скачок в бездну атеизма. Взгляды орфиков на эфир как главный посредник между Богом и сотворенной материей точно так же осуждались. Эфир орфиков слишком живо напоминал архея, душу мира, а последняя была по своему метафизическому смыслу столь же близко связана с эманациями, являясь первой манифестацией — Сефирой или божественным Светом. И когда же можно было больше бояться последней, как не в тот критический момент?
Ориген, Климент Александрийский, Калцидий, Мефодий и Маймонид, опираясь на авторитет «Таргума» Иерусалима, ортодоксального и величайшего авторитета евреев, считали, что первые два слова в «Книге Бытия» — Б-РЕШИТ — означают мудрость или принцип, и что идея, что эти слова означали «в начале», не разделялась никем, как только профанами, которым не разрешалось проникать сколько-нибудь глубже в эзотерический смысл этого предложения, — этот факт наглядно доказали Бособр и после него Годфри Хиггинс.
«Все», — говорит «Каббала», — «произошло из одного великого Принципа, и этот принцип есть неизвестный и невидимый Бог. Из Него непосредственно исходит вещественная сила, которая есть отражение Бога и источник всех последующих эманаций. Этот второй принцип испускает, посредством энергии (или воли и силы) эманирования, другие сущности, которые более или менее совершенны, в зависимости от их различных степеней удаления по шкале эманаций от Первоисточника существования, и которые образуют различные миры или категории бытия, все соединенные с извечной мощью, из которой они исходят. Материя есть ни что иное, как наиболее отдаленный результат эманирующей энергии божества. Материальный мир получает свою форму от непосредственного действия сил, стоящих намного ниже Первоисточника Бытия». См. Rees, «Encyclop?dia», ст. Каббала.


Бособр [ 420 , кн. VI, гл. I, с. 291] вкладывает в уста манихейца Св. Августина такие слова:

«И если под словом Решит мы понимаем активный Принцип творения вместо его начала, то в таком случае нам станет ясно, что Моисей никогда не собирался сказать, что небо и земля были первыми творениями Бога. Он только сказал, что Бог сотворил небо и землю через этот Принцип, который есть его Сын. Не на время он указывает, но на непосредственного автора творения».

По Августину, ангелы были созданы до сотворения тверди, и, по эзотерическому толкованию, небо и земля были сотворены после этого, выявляясь из второго Принципа или Логоса — творящего божества. «Слово принцип », — говорит Бособр, — «не значит, что небо и земля были сотворены прежде чего-либо другого, так как, во-первых, ангелы были сотворены до этого, но что Бог все совершал через Свою Мудрость, которая есть его Verbum и которую христианская Библия назвала Началом », — принимая таким образом экзотерическое значение этого слова, предоставленное толпе. «Каббала» — как Восточная, так и еврейская — показывает, что ряд эманаций (еврейские сефироты) изошел из первого принципа, из которых главной была мудрость. Эта мудрость есть логос Филона, и Михаил, глава гностических эонов; она — Ормазд персов; Минерва — богиня мудрости греков, эманировавшая из головы Юпитера; и второе Лицо христианской Троицы. Первым отцам церкви не пришлось слишком напрягать воображение; они нашли уже готовую доктрину, которая уже существовала в каждой теогонии на протяжении тысячелетий до христианской эры. Их троица есть ни что иное, как трио сефиротов, первых трех каббалистических светов, про которых Моисей Нахманид говорит, что «их никто никогда не видел, и в них нет ни недостатков, ни разъединения». Первым вечным числом является Отец или халдейский первичный, невидимый и непостижимый хаос, их которого изошел Постижимый, Египетский Птах, или «Принцип Света — не самый свет, и Принцип Жизни — однако же сам не жизнь». Мудрость, посредством которой Отец сотворил небеса, есть Сын, или каббалистический андрогинный Адам Кадмон. Сын в то же время есть Ра мужского рода, Свет Мудрости, Благоразумие или Ум, Сефира, женская часть его Самого; из этой двойственной сущности исходит третья эманация, Бина или Рассудок, второй Ум — Святой Дух христиан. Поэтому, строго говоря, налицо ТЕТРАКТИС, или четверка, состоящая из непостижимой Первой монады и ее тройной эманации, которая и составляет нашу Троицу.
Как же тут сразу не осознать, что если бы христиане не исказили умышленно в своем толковании и переводе Моисееву «Книгу Бытия», чтобы приспособить ее к своим собственным воззрениям, то существование их религии вместе с ее нынешними догматами было бы невозможно? Раз слово Решит толкуется в новом значении Принципа, а не Начала, и принимается преданная анафеме доктрина эманаций, то положение второго персонажа троицы становится несостоятельным. Ибо, если ангелы являются первыми божественными эманациями из божественной Субстанции и существовали раньше Второго Принципа, тогда антропоморфизированный Сын, в лучшем случае, является эманацией, как они сами, и не может быть богом гипостатически, так же, как наши видимые плоды трудов не есть мы сами. Что эти метафизические тонкости никогда не приходили в голову честно мыслящему, искреннему Павлу — это очевидно; также и из дальнейшего видно, что он, подобно всем ученым евреям, был хорошо ознакомлен с доктриной эманаций и никогда не собирался ее искажать. Как можно вообразить, что Павел отождествляет Сына с Отцом, когда он говорит нам, что Бог поставил Иисуса немного ниже ангелов [ «Евреям», II, 9] и немного выше Моисея! Ибо этот человек считался достойным большей славы, чем Моисей [ «Евреям», III, 3]. В каких или во скольких подделках, вставленных в «Деяния Апостолов», виновны отцы, — мы не знаем; но что Павел никогда не считал Христа более, чем человеком, «полным Духа Божия», это весьма очевидно:

«В arche был Логос, и Логос был adnate к Теосу».

Мудрость, первая эманация Эйн-Софа; Протогонос, Ипостась; Адам Кадмон каббалистов; Брахма индусов; Логос Платона, и «Начало» Св. Иоанна — все это Решит —[…] «Книги Бытия». Будучи правильно истолкованным, это опрокидывает, как мы уже сказали, всю разработанную систему христианского богословия, так как это доказывает, что за творящим Богом стоит более ВЫСОКИЙ Бог, составитель плана, архитектор; и что первый был только Его агент-исполнитель — простая СИЛА!
Они преследовали гностиков, убивали философов, и сжигали каббалистов и масонов, и когда настанет великий день расчетов и когда засветит свет в темноте, что смогут они предложить взамен ушедшей, погаснувшей религии? Что ответят они, эти притворные монотеисты, эти поклонники и ложные слуги единого Бога Живого своему Творцу? Чем будут они объяснять это долгое преследование тех, кто были истинными последователями великого Мегалистора, верховного великого мастера розенкрейцеров, ПЕРВОГО масона. «Ибо он есть Строитель и Архитектор храма Вселенной; Он есть Verbum Sapienti». «Всецело мистическая окраска христианства гармонировала с правилами жизни и мнениями ессеев, поэтому не будет невероятным, что Иисус и Иоанн Креститель были посвящены в мистерии ессеев, которым христианство может быть многим обязано по части форм выражения: так как, действительно, община Терапевтов, ответвление ордена ессеев, скоро всецело примкнула к христианству» («Yost», I, 411 — цитировано автором книги «Сод, сын человеческий» [142]).


«Каждый знает», — писал великий манихеец третьего столетия Фост, — «что Евангелии не были написаны ни Иисусом Христом, ни его апостолами, но долго после их времен какими-то неизвестными личностями, которые, хорошо рассудив, что едва ли им поверят, если они будут повествовать о делах, которых сами не видели, озаглавили свои повествования именами апостолов или последователей, живших одновременно с последними».
Комментируя этот вопрос, А. Франк, еврейский ученый из Института и переводчик «Каббалы», выражает ту же самую идею.
«Разве у нас нет оснований», — спрашивает он, — «рассматривать «Каббалу» как драгоценные остатки религиозной философии Востока, которая, будучи перенесенной в Александрию, смешалась с учением Платона и под незаконно присвоенным именем Дионисия Ареопагита, епископа Афинского, обращенного и посвященного Св. Павлом, получила возможность проникнуть в мистицизм средних веков?» [ 256 ]
Говорит Жаколио:

«Что же это за религиозная философия Востока, которая проникла в мистический символизм христианства? Мы отвечаем: Эта философия — следы которой мы находим у магов, халдеев, египтян, еврейских каббалистов и христиан — есть ничто другое, как философия брахманов Индии, сектантов веры в питри , или духов невидимых миров, которые окружают нас» [ 378 ].

Но если гностики были уничтожены, то гнозис, основанный на тайной науке наук, продолжает жить. Именно земля является тем, что поможет женщине, и которой суждено открыть свой зев, чтобы поглотить средневековое христианство, незаконного захватчика и убийцу учения великого учителя. Древняя «Каббала», Гнозис, или традиционное тайное знание, никогда не оставалось без своих представителей ни в одном веке и ни в одной стране. Троицы посвященных, независимо от того, вошли ли они в историю или скрылись под непроницаемым покровом тайны, сохранились и оставили свой след в веках. Они известны как Моисей, Ахолиаб и Безалил, сын Ури, сын Хура; как Платон, Филон и Пифагор и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20