Для нее не имело большого значения, если бы у Чарльза вообще не было денег, но она призналась самой себе, что такой образ жизни очень приятен.
Была почти полночь, когда Чарльз проводил ее домой, в маленькую квартирку, из Феатоин Парка.
– Надеюсь, что этот вечер не был слишком труден для тебя, Трейси. Мама и отец могли бы быть немножко помягче.
– О, нет, они просто чудо, – солгала Трейси.
Она была измучена напряжением прошедшего вечера, но когда они подошли к дверям ее квартиры, она спросила:
– Ты зайдешь, Чарльз?
Ей так хотелось, чтобы он сжал ее в объятиях, ей так хотелось сказать:
Я люблю тебя, милый. Никто во всем мире не сможет разлучить нас.
Он ответил:
– Боюсь, что не сегодня вечером. Завтра у меня тяжелый день.
Трейси скрыла разочарование.
– Конечно, милый, я понимаю.
– Я позвоню тебе утром.
Он быстро поцеловал ее, и она смотрела, как он исчезал в коридоре.
Тишину квартиры разорвал телефонный звонок. Трейси подскочила в постели, еще не очнувшаяся ото сна, и уставилась в темноту. Звонок продолжался и, наконец, она поняла, что это вызывает телефон. Часы около кровати показывали 2.30. Первая мелькнувшая мысль была о Чарльзе. Она сняла трубку.
– Алло?
Тихий далекий мужской голос спросил:
– Трейси Уитни?
Она колебалась. А если это непристойный телефонный звонок?
– А кто спрашивает?
– Лейтенант Миллер из полиции Нового Орлеана. Это Трейси Уитни?
– Да.
Сердце ее забилось.
– Простите, но у меня для Вас плохие новости.
Рука Трейси вцепилась в телефонную трубку.
– Это касается Вашей матери.
– С мамой что-то случилось?
– Она умерла, мисс Уитни.
– Нет!
Крик. Это был непристойный звонок. Какой-то подонок пытается испугать ее. С мамой ничего не случилось. Мама жива. «Я так люблю тебя, Трейси».
– Сожалею, что мне пришлось сообщить вам это, – сказал голос.
Правда. Кошмар, но все действительно произошло. Она не могла говорить. Голова и язык онемели. Откуда-то издалека раздавался голос лейтенанта.
– Алло, алло? Мисс Уитни? Алло?..
– Я буду с первым самолетом.
Она сидела в крошечной кухне и думала о маме. Невозможно, что мама умерла. Она всегда была такой жизнерадостной, подвижной. У них с мамой всегда были такие близкие и доверительные отношения. Будучи еще маленькой девочкой, Трейси всегда шла к матери со своими проблемами: обсудить школу, приятелей, позднее – мужчин. Когда отец Трейси умер, нашлось много желающих приобрести их дело. Дорис Уитни предлагали достаточные суммы, чтобы они могли жить безбедно оставшуюся жизнь, но она наотрез отказалась продать предприятие. «Твой отец своими руками создал фирму. Я не могу бросить дело его жизни». И она сама взялась, да так, что дела процветали.
«О, мамочка! Я так тебя люблю. Ты никогда не познакомишься с Чарльзом и никогда не увидишь внуков», – подумала Трейси и зарыдала. Она заварила кофе, и, пока сидела в темноте, он остыл. В отчаянии Трейси хотела позвонить Чарльзу, рассказать, что случилось, ей так хотелось, чтобы он был рядом. Она взглянула на кухонные часы. Было 3.30 ночи. Ей не хотелось будить его, она позвонит ему из Нового Орлеана. Она подумала, разрушит ли это событие их свадебные планы, и мгновенно почувствовала вину за эту мысль. Как она только могла думать о себе в это время? Лейтенант Миллер сказал: «Как только будете здесь, берите такси и отправляйтесь в главное управление полиции». Почему главное управление полиции? Почему? Что же случилось?
Стоя в крытом аэропорту Нового Орлеана и ожидая багаж, окруженная толкающимися, нетерпеливыми пассажирами, Трейси почувствовала, что задыхается. Она попыталась пробраться ближе к месту получения багажа, но никто ее не пропустил. Она занервничала, представив, с чем должна вскоре столкнуться. Затем попыталась успокоить себя тем, что, возможно, кто-то ошибся, но те слова стучали у нее в голове: «Я боюсь, у меня плохие новости для Вас… Она умерла, мисс Уитни… Мисс… Сожалею, что мне пришлось сообщить Вам это…»
Когда Трейси наконец получила свои чемоданы, она уселась в такси и повторила адрес, данный ей лейтенантом:
– 715 Саус Брод-стрит, пожалуйста.
Водитель взглянул на нее в зеркало заднего вида.
– Фазвиль, да?
Не беседовать. Не сейчас. Голова Трейси была слишком занята этой суматохой.
Такси направилось к Лейк Понкрайтрен Кос Вей. Водитель продолжал щебетать:
– Прибыли к нам, мисс, на большое шоу?
Она даже не поняла, о чем он говорил, но подумала: «Нет. Я приехала сюда за смертью». Она слышала голос водителя, но не понимала слов. Она сидела неподвижно на своем месте, безучастная к знакомым местам, мимо которых проезжало такси. Только когда они достигли Французского Квартала, она, наконец, немного пришла в себя. В воздухе висел густой шум толпы, бешено кричащей какие-то древние безумные заклинания.
– Дальше я не могу, – сообщил таксист.
Трейси взглянула и увидела это. Это было невероятное зрелище, сотни тысяч орущих людей, одетых в маскарадные костюмы: драгуны, огромные крокодилы и языческие божества, заполнившие улицы и мостовые далеко впереди, и все это сопровождалось какофонией звуков. Сумасшедший взрыв музыки и тел, плывущих и танцующих.
– Лучше убраться, пока они не перевернули машину, – сказал водитель. – Проклятая Масленица.
– Конечно.
Это был февраль, время, когда весь город отмечал начало Великого Поста.
Трейси вылезла из такси и стояла на обочине тротуара с чемоданом в руке, и в следующий момент ее подхватила визжащая, танцующая толпа. Как это было непристойно, черный шарабан ведьм, миллион фурий отмечали смерть ее мамы. Не успела она и глазом моргнуть, как из рук исчез чемодан. Ее схватил какой-то мужчина в маске дьявола и поцеловал. Олень сжал ее грудь, а огромная панда приподняла над толпой. Она попыталась высвободиться и убежать, но это было невозможно. Ее окружила толпа, поймала в ловушку поющим, танцующим праздником. Она двигалась с дикой толпой, слезы рекой лились по ее лицу. Выхода не было. Когда она окончательно потеряла надежду вырваться и убежать на тихую улицу, Трейси почти впала в истерику. Она уцепилась за фонарный столб и долго стояла так, глубоко дыша. Прошло еще какое-то время, прежде чем Трейси подошла к полицейскому участку.
Лейтенант Миллер был среднего возраста, беспокойный мужчина с загорелым лицом, которое выражало явное неудобство от предстоящей беседы.
– Извините, что не смог встретить Вас в аэропорте, – сказал он Трейси. – Мы просмотрели вещи вашей мамы, и Вы оказались единственной, кому мы смогли позвонить.
– Пожалуйста, лейтенант, скажите, что случилось с мамой?
– Она покончила жизнь самоубийством.
Противный холод разлился по всему телу Трейси.
– Но это невозможно! Почему она убила себя? Она была довольна жизнью.
В тишине ее голос дрожал.
– Она оставила Вам записку.
Морг был холодный, безразличный и ужасный. Трейси по длинному белому коридору вошла в огромную, стерильную, пустую комнату и вдруг ощутила ужасный запах смерти. Ее смерти.
Одетый в белое служитель прошел вдоль стены, дотронулся до руки и открыл ящик.
– Взгляните.
Нет! Не хочу видеть пустое, безжизненное тело в этом ящике. Ей захотелось уйти, вернуться в то прекрасное время, когда не было того страшного звонка. Хорошо бы это была просто пожарная тревога, и нет ни телефонного звонка, ни маминой смерти. Трейси медленно двинулась вперед, каждый шаг больно отдавался во всем теле. Потом она уставилась на безжизненное тело, которое когда-то родило ее, нянчилось, смеялось и любило. Она нагнулась и поцеловала мать в щеку. Щека была гладкой и холодной.
– О, мама, – всхлипнула Трейси. – Почему? Почему ты сделала это?
– Мы делаем вскрытие, – сказал помощник. – Таков закон при совершении самоубийства.
Записку Дорис Уитни отдали без всяких вопросов.
"Моя дорогая Трейси.
Пожалуйста, прости меня. Я обанкротилась и не могу стать тяжким бременем для тебя. Это лучший выход. Я так люблю тебя.
Мама."
Записка была так же безжизненна и бессмысленна, как и тело, лежавшее в ящике.
После обеда Трейси сделала все необходимые распоряжения по организации похорон, затем на такси отправилась к себе домой. Даже на таком большом расстоянии она могла слышать оглушительные раскаты этого пира во время чумы, подобного чужеземному, мрачному торжеству.
Дом семьи Уитни, построенный в Викторианском стиле, располагался на Гарден Дистрикт в фешенебельном районе, известном как Верхний Город. Как и большая часть домов Нового Орлеана, он был сделан из камня и не имел подвала, так как находился ниже уровня моря.
Трейси выросла в этом доме, полном тепла и уюта. Она не приезжала домой в прошлом году и, когда такси медленно остановилось перед фасадом здания, с ужасом увидела огромную вывеску на лужайке:
ПРОДАЕТСЯ
«Невозможно. Я никогда не продам этот старый дом», часто говорила мать. Мы были так счастливы здесь.
От этих воспоминаний ее бросило в жар. Трейси прошла мимо гигантской магнолии к входной двери. У нее всегда был собственный ключ от дома с тех пор, как ей исполнилось семь лет, она никогда не расставалась с ним, считая его своим талисманом, напоминавшим, что ее всегда здесь ждут.
Она открыла дверь, вошла внутрь и остановилась на пороге, ошеломленная. Все чудесные предметы исчезли. Дом напоминал старую, брошенную людьми скорлупу. Трейси перебегала из комнаты в комнату, ее сомнения росли. Все это напоминало результаты какого-то внезапного погрома. Она взлетела вверх по лестнице и остановилась перед дверью комнаты, в которой провела большую часть своей жизни. Господи, что случилось? Трейси услышала звук дверного звонка и как во сне спустилась вниз.
На пороге стоял Отто Шмидт. Мастер Компании Уитни был пожилым человеком с морщинистым лицом, худым, зато с большим выдающимся животом. На голове вокруг лысины колыхался венчик жирных седых волос.
– Трейси, – начал он с сильным немецким акцентом. – Я только что узнал. Я… я даже не могу сказать, как мне жаль.
Трейси сжала его руки.
– О, Отто, я так рада Вас видеть. Входите.
Она провела его в пустую гостиную.
– Простите, но здесь не на чем даже сидеть, – произнесла она. – Вы не будете возражать, если мы посидим на полу?
– Нет, что Вы.
Они уселись друг против друга, в их глазах застыла печаль. Отто Шмидт служил в фирме столько, сколько Трейси помнила себя. Она знала, как ее отец зависел от Отто. Когда дела фирмы перешли в руки матери, Отто остался вести дела.
– Отто, я совершенно не понимаю, что же случилось. Полиция говорит, что мама покончила жизнь самоубийством, но Вы же знаете, у нее не было причин убивать себя. – Неожиданная мысль пришла ей в голову. – Может быть, она была больна? Она не хотела терпеть…
– Нет. Все было не так.
Он смотрел в сторону, ему было неудобно, что-то невысказанное проскользнуло в глазах.
Трейси медленно проговорила.
– Вы знаете, в чем дело?
Он внимательно взглянул на нее голубыми глазами.
– Ваша мама не хотела рассказывать Вам, что произошло. Она не хотела Вас беспокоить.
Трейси нахмурилась.
– Беспокоить меня из-за чего? Продолжайте, пожалуйста.
Он мял натруженные руки.
– Слышали Вы о мужчине по имени Джо Романо?
– Джо Романо? Нет. Кто он?
Отто Шмидт заморгал.
– Шесть месяцев назад Романо связался с вашей мамой и сказал, что хочет купить фирму. Она объяснила, что не заинтересована в продаже, но он раз десять предлагал, увеличивая цену. Она была так возбуждена и собиралась поместить все деньги в закладные, которые принесли бы доход, что позволило бы Вам обеим жить с удобствами до конца вашей жизни. Она собиралась сделать вам сюрприз. Я был рад за нее. Я собирался уйти на покой последние три года, Трейси, но не мог бросить миссис Уитни одну, разве я мог? Этот Романо, – Отто произносил это имя почти как ругательство. – Этот Романо отдал ей небольшую часть. Остальную плату – воздушный шар – должен был заплатить в прошлом месяце.
Трейси сказала нетерпеливо:
– Продолжайте, Отто. Что же случилось?
– Когда Романо принял дела фирмы, он уволил всех сотрудников и поставил своих людей. Потом он начал разорять и саму фирму. Он продал все основные активы и приказал избавиться от оборудования, продал, не заплатив за все сам. Поставщики не беспокоились о задержке платежей, потому что думали, что по-прежнему имели дело с Вашей матерью. Когда же в конце концов они начали настаивать на платежах, она отправилась к Романо и потребовала объяснить, что же происходит. Он сказал ей, что решил отказаться от сделки и вернет фирму ей. Но фирма уже не представляла ценности, и, кроме того, долг вашей матери составил 500 тысяч долларов. Она отчаянно боролась за спасение фирмы, нам с женой было просто больно смотреть на это. Выхода не было. Они заставили ее обанкротиться. Они забрали все – фирму, дом, даже машину.
– О, Господи.
– События развивались. Адвокат района вручил уведомление, что собирается предъявить ей обвинение в мошенничестве, что грозило тюремным заключением. Думаю, в этот день она и умерла по-настоящему.
Трейси трясло от бессильной ярости.
– Но все, что она должна была сделать, – лишь рассказать всем правду, объяснить, что этот мужчина сделал с ней.
Старый мастер покачал головой.
– Джо Романо работает на человека по имени Энтони Орсатти, который правит Новым Орлеаном. Я слишком поздно узнал, что прежде Романо обделывал такие же аферы с другими фирмами. Даже если бы Ваша мать смогла загнать его в угол, прошли бы годы, прежде чем все бы распуталось. И, кроме того, у нее не было денег бороться с ним.
– Почему же она не сказала мне?
Это был крик страдания, крик страдания за маму.
– Ваша мама была честной женщиной. И что вы сможете сделать? Здесь бессильны все.
Вы не правы, подумала Трейси.
– Я хочу увидеть Джо Романо. Где бы я смогла найти его?
Шмидт сказал как отрезал:
– Забудьте его. Вы даже не понимаете, насколько он силен.
– Где он живет, Отто?
– У него усадьба около Джексон Сквер, но попасть туда практически невозможно, Трейси, поверьте мне.
Трейси не ответила. Ее переполнило совершенно незнакомое чувство – ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8