https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/bez-otverstiya/
Верочка“), и событие из жизни детей, состоящее в том, что собака съела их котят („Событие“), и сложную психологию современной женщины, доведенной жаждой ощущений до измены мужу („Несчастье“), и трусливого лесника, боящегося выйти из своей хижины на крик о помощи („Беспокойный гость“), и историю жизни вечно увлекающегося какими-либо идеями русского человека („На пути“)» (Р. Д. Новое литературное поколение. — «Неделя», 1888, № 15, 10 апреля, стлб. 484).
Тексты подготовили и примечания составили: Э. А. Полоцкая (март 1886 г.), И. Ю. Твердохлебов (апрель — июль 1886 г.), А. Л. Гришунин (август — октябрь 1886 г.), В. М. Родионова (ноябрь — декабрь 1886 г.; примечания к рассказу «Хорошие люди» — А. С. Мелковой) .Вступительную статью к примечаниям написал А. Л. Гришунин . Отрава Впервые — «Осколки», 1886, № 10, 8 марта (ценз. разр. 7 марта), стр. 4. Подпись: А. Чехонте.Сохранилась вырезка из журнала с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет» (ЦГАЛИ) .Печатается по журнальному тексту.Рассказ написан 3 марта 1886 г. Сообщая Н. А. Лейкину 4 марта, что рассказ послан ему накануне, Чехов писал: «Начал я рассказ утром; мысль была неплохая, да и начало вышло ничего себе, но горе в том, что пришлось писать с антрактами». Получив рассказ, Лейкин ответил 6 марта: «Рассказ „Отрава“ действительно плоховат, но все-таки он печатается в № 10. Не понимаю даже, при чем тут название „Отрава“. Также ни к селу ни к городу там адвокат». Далее Лейкин сообщал, что вместе с В. В. Билибиным он исключил из рассказа упоминание об адвокате.Во время подготовки издания А. Ф. Маркса Чехову напомнил об этом рассказе Ф. Ф. Фидлер, к которому он 6 февраля 1899 г. обратился за библиографической справкой о своих рассказах, напечатанных в «Петербургской газете». Фидлер ответил 10 февраля, а 23 февраля вместе с письмом (ГБЛ) послал Чехову вырезку с рассказом «Отрава». Рассказ без конца Впервые — «Петербургская газета», 1886, № 67, 10 марта, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.Сохранилась рукописная копия с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ) .Печатается по газетному тексту.Психологическое наблюдение, отраженное в рассказе, имеет реальную основу: «П. И. Кичеев, — писал Чехов 12 января 1886 г. Н. А. Лейкину, — покушался на самоубийство, но пуля оказалась дурой. Третьего дня я виделся с ним и слушал, как он рассказывал анекдоты». В описании раны Васильева Чехов также использовал детали, отмеченные в газетных сообщениях («Новости дня», 1885, № 350, 24 декабря; «Русский курьер», 1885, № 354, 24 декабря). П. И. Кичеев, как и Васильев в чеховском рассказе, выстрелил себе в грудь из револьвера, но пуля, не коснувшись тела, застряла в его одежде. Шуточка Впервые — «Сверчок», 1886, № 10, 12 марта (ценз. разр. 8 марта), стр. 74—78. Подпись: Человек без селезенки.Вошло в издание А. Ф. Маркса.Сохранились гранки для собрания сочинений с текстом «Шуточки» (ИРЛИ) .Печатается по тексту: Чехов , т. II, стр. 206—211.«Шуточка» — второй рассказ Чехова, напечатанный в «Сверчке» — юмористическом журнале, начавшем выходить с января 1886 г. Первый — «Ночь на кладбище (Святочный рассказ)» — был опубликован в № 1 от 8 января; псевдоним «А. Чехонте», поставленный под ним редакцией, вызвал недовольство Н. А. Лейкина и последующее объяснение Чехова (см. том IV Сочинений).Редактор «Сверчка» Е. А. Вернер также упрекал Чехова за недостаточно активное сотрудничество. «Жду от Вас рассказов и мелочей», — напоминал он 17 февраля 1886 г. (ГБЛ) . В том же письме Е. Вернер выразил свое недовольство качеством получаемых от Чехова материалов: «Я совершенно разобиделся на Вас — в „Осколки“ Вы посылаете совсем другой материал».В ответ на просьбы Е. Вернера и появилась в «Сверчке» «Шуточка».Время переработки текста для издания А. Ф. Маркса можно определить по письму Чехова Ю. О. Грюнбергу от 21 мая 1899 г., в котором сообщалось, что в числе других рассказов для второго тома выслана «Шуточка». Авторская правка была на этот раз весьма существенной: герой-рассказчик превратился из словоохотливого остряка, уверенного в своей жизненной позиции, в человека интеллигентного, тонкого, далекого от самодовольства; стала иной развязка — вместо благополучной женитьбы на Наденьке герой уезжает из города и высказывает грустные мысли о себе и о судьбе Наденьки; изменился повествовательный тон и музыкальный строй рассказа, ставший — в соответствии с новым содержанием образа рассказчика — более сдержанным и вместе с тем более лирическим.Рассказ был замечен критикой лишь после выхода в свет тома II сочинений. Обратив внимание на необычность ситуации в «Шуточке», А. Басаргин (псевдоним А. И. Введенского) взывал к читателю с «тревожными» вопросами: «…зачем, хотя бы и в шутку, доставлять другому человеку поводы к напрасным страданиям и сожалениям о невозможном? <…> Зачем это страдание? Зачем эта игра с чужою душой? Кто дает человеку на это право?» («Московские ведомости», 1900, № 270, 30 сентября).Лирическое звучание рассказа было замечено А. И. Богдановичем. Отметив поэтический колорит, грациозность и изящество рассказа, написанного как настоящее стихотворение в прозе, Богданович писал о его финале: «…в конце всё же невольно является тоскливое чувство, как невесела жизнь вообще, если на всю жизнь, как самое трогательное и прекрасное воспоминание, сохраняется какой-нибудь пустяк из дней юности» («Мир божий», 1900, № 11, стр. 92—93).При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский, немецкий, польский, сербскохорватский и словацкий языки. Агафья Впервые — «Новое время», 1886, № 3607, 15 марта, стр. 2, отдел «Субботники». Подпись: Ан. Чехов.Включено в сборник «В сумерках», СПб., 1887; перепечатывалось в последующих изданиях сборника.Вошло в издание А. Ф. Маркса.Печатается по тексту: Чехов , т. III, стр. 354—366, с исправлением по НВ: стр. 33, строка 34 — деревня вместо деревья.При подготовке сборника «В сумерках» Чехов исключил лирическое отступление, которым в «Новом времени» прерывалось повествование: «В душу запросилась ~ Спасите ее, ночные духи!» (стр. 493, строки 10—28). Сделано также несколько других сокращений.Рассказ «Агафья» был в числе первых пяти рассказов, помещенных в «Новом времени», о которых Чехов писал 10 мая 1886 г. брату Александру Павловичу, что он поднял ими в Питере переполох.Получив от Чехова сборник «В сумерках», Д. В. Григорович писал ему: «Рассказы „Мечты“ и „Агафья“ мог написать только истинный художник; три лица в первом и два во втором едва тронуты, а между тем нечего уже больше прибавить, чтобы сделать их более живыми, обозначить рельефнее физиономию и характер каждого; ни в одном слове, ни в одном движении не чувствуется сочиненность, — всё правда, — всё, как должно быть на самом деле; то же самое при описании картин и впечатлений природы: чуть-чуть тронуто, а между тем так вот и видишь пред глазами; такое мастерство в передаче наблюдений встречается только у Тургенева и Толстого…» (письмо от 30 декабря 1887 г. / 11 января 1888 г. — Слово, сб. 2 , стр. 207—208).Со сборником «В сумерках» связано самое раннее знакомство Л. Н. Толстого с чеховскими рассказами, а с «Агафьей» — самый ранний отзыв о Чехове. В яснополянской библиотеке Толстого сохранился экземпляр второго издания сборника (СПб., 1888). К чтению этой книги, очевидно, относятся записи о Чехове в дневнике Толстого за март 1889 года. 15 марта: «Я читаю хорошенькие вещицы Чех<ова>. Он любит детей и женщин, но этого мало». 17 марта: «Читал Чех<ова>. Нехорошо — ничтожно <…> Весь вечер сидел один, читал Чехова. Способность любить до художеств<енного> прозрения, но пока незачем». 18 марта: «…дочитал Чехова…» (Л. Н. Толстой . Полное собрание сочинений в 90 томах, т. 50. М., 1952, стр. 52—53). Как раз в эти дни состоялся разговор об «Агафье», записанный И. М. Ивакиным (см.: ЛН , т. 69, кн. 2, стр. 101).К 1888 году относится отзыв В. Г. Короленко об этом рассказе. Свое мнение Короленко высказал в связи со статьей К. К. Сараханова, предназначавшейся для «Северного вестника»: «Рассказ замечательно правдив; в нем нет черточки фальшивой, — это правда. Но он написан со стороны, точка зрения помещена вне психики главных героев. За это, по-моему, нельзя осуждать Чехова: это прием очень удобный именно для небольших эскизов, но факт остается фактом: психологический анализ отсутствует в данном рассказе совершенно» (письмо от 24 сентября 1888 г. — В. Г. Короленко , Собрание сочинений, т. 10. М., 1956, стр. 99—100).В печати отзывы о рассказе появились после выхода первого издания сборника «В сумерках».К числу лучших рассказов сборника «Агафью» отнес А. Ф. Бычков, рецензировавший его в связи с присуждением Чехову Пушкинской премии ( Бычков , стр. 47).В некоторых рецензиях «Агафья» вместе с рассказами «Мечты», «Кошмар» и др. была отнесена к произведениям, свидетельствующим о близком знакомстве Чехова с бытом деревни, складом понятий и речи крестьян (рецензия без подписи в «Русской мысли», 1887, № 10, стр. 589).Сближая эти произведения с рассказами Чехова о детях, К. К. Арсеньев делал вывод о несложности психологии изображенных Чеховым людей: «…для Чехова доступнее всего психология тех людей, которые по своей психической организации отличаются крайнею простотою, зависящей от малочисленности и несложности управляющих ими побуждений». В то же время, имея в виду главным образом «Агафью», критик писал: «Из самых обыкновенных, заурядных элементов складывается материал для драмы, развязка которой остается не известной читателям, но легко может быть восполнена их воображением» («Вестник Европы», 1887, № 12, стр. 773). Мысли о драматизме рассказа высказали также В. Л. Кигн («Книжки Недели», 1891, май, стр. 201) и К. Ф. Головин (Орловский) в книге «Русский роман и русское общество» (СПб., 1897, стр. 455).Скрывший свое имя рецензент журнала «Северный вестник», (1887, № 9) уделил внимание бесфинальному завершению рассказа. В отличие от Арсеньева он оценил эту особенность отрицательно и связал ее с общим «сумеречным» характером таланта Чехова. Утверждая, что Чехов только завязывает узлы и не развязывает их, а оставляет героев в самую критическую минуту, «когда коллизия обстоятельств их жизни достигает высшей степени сложности и трагизма» (стр. 83), рецензент ссылался (кроме рассказов «Ведьма», «Верочка») на концовку «Агафьи». Пафос анонимной статьи, направленный к усилению открытого гражданского выражения авторской «боли и скорби» за героев, дал повод В. П. Буренину для грубых нападок на демократическую критику. В рецензии на первое издание сборника «В сумерках» («Новое время», 1887, № 4157, 25 сентября) он привел финальные строки рассказа с ироническим комментарием, искажавшим позицию противника: «Критика требует, чтобы автор непременно выяснил, как встретил муж Агафью: „убил он ее или прибил, выругал, простил?“ Очевидно, критике хочется, чтоб была изображена супружеская потасовка или примирение во вкусе современного реализма…»О поэтичности пейзажа в «Агафье», особенно в описании заката, писала «Петербургская газета» (1887, № 248, 10 сентября, без подписи). Пейзаж «Агафьи» оказался едва ли не главным поводом для сопоставления таланта Чехова с талантом первостепенных писателей. Один из рецензентов, выделивший в «Агафье» «изображение грубой, животной, но верно обрисованной страсти» в простонародной среде, отметил, однако, свойственную рассказам Чехова картинность и поэтичность описаний природы, несколько напоминающих манеру Тургенева (см. «Наблюдатель», 1887, № 12, стр. 69).При жизни Чехова рассказ был переведен на сербскохорватский, словацкий и чешский языки.О своих переводах (в частности «Агафьи») и публикации их чешский переводчик и критик Августин Врзал 23 июня 1890 г. писал Чехову: «Я приобрел сборники Ваших замечательных рассказов: „Невинные речи“, „В сумерках“, „Рассказы“,„Детвора“ <…> Некоторые из них мне настолько понравились, что я перевел их на чешский язык и кое-что уже опубликовал в печати <…> Рассказы чехам очень нравятся» ( ЛН , т. 68, стр. 749). Мой разговор с почтмейстером Впервые — «Осколки», 1886, № 11, 15 марта (ценз. разр. 14 марта), стр. 4. Подпись: А. Чехонте.Печатается по журнальному тексту.Вероятно, об этом рассказе идет речь в письме Чехова к Н. А. Лейкину от 8 марта 1886 г.: «Посылаю рассказик». Волк Впервые — «Петербургская газета», 1886, № 74, 17 марта, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Заглавие: Водобоязнь (Быль). Подпись: А. Чехонте.Сохранились: лист авторской рукописи, очевидно, 1886 г. ( ГЛМ ); автограф всего рассказа, относящийся к 1890-м годам ( ГБЛ ), а также писарская копия первопечатного текста с авторской пометой: «„Петербургская газета“, 1886, № 74» (ТМЧ) .Печатается по тексту автографа (ГБЛ) , опубликованному впервые в журнале «Русская мысль», 1905, № 1, стр. 153—159.Текст автографа (ГБЛ) значительно отличается от газетного. Датировать автограф можно лишь по почерку, предположительно 1890-ми годами. Перед измененным в автографе заглавием значится: II.Перерабатывая рассказ, Чехов значительно сократил его. Зачеркнутые в автографе места почти буквально совпадают с текстом газетной публикации.В первоначальном тексте у Нилова — председателя мирового съезда (а не просто помещика, как это стало в тексте автографа) было два товарища по охоте: второму, земскому врачу Пегасову, и принадлежало устрашающее слушателей описание признаков водобоязни. Все реплики Пегасова (кроме тех, которые были исключены) в автографе переданы следователю Купреянову и доктору Овчинникову. Изменен финал рассказа. В газетном тексте более резко выраженным психическим страданиям Нилова (он поседел и стал впадать в «мистицизм») соответствовала иная, сниженная оценка его нравственного выздоровления: Нилов стал равнодушен к печалям других людей.Позднее Чехов переключил внимание читателя на психологический казус, происшедший с человеком, здоровым нравственно и физически.В 1886 г. в газетах часто писали о нападениях на людей бешеных волков и собак (см. также примечания к рассказу «В Париж!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Тексты подготовили и примечания составили: Э. А. Полоцкая (март 1886 г.), И. Ю. Твердохлебов (апрель — июль 1886 г.), А. Л. Гришунин (август — октябрь 1886 г.), В. М. Родионова (ноябрь — декабрь 1886 г.; примечания к рассказу «Хорошие люди» — А. С. Мелковой) .Вступительную статью к примечаниям написал А. Л. Гришунин . Отрава Впервые — «Осколки», 1886, № 10, 8 марта (ценз. разр. 7 марта), стр. 4. Подпись: А. Чехонте.Сохранилась вырезка из журнала с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет» (ЦГАЛИ) .Печатается по журнальному тексту.Рассказ написан 3 марта 1886 г. Сообщая Н. А. Лейкину 4 марта, что рассказ послан ему накануне, Чехов писал: «Начал я рассказ утром; мысль была неплохая, да и начало вышло ничего себе, но горе в том, что пришлось писать с антрактами». Получив рассказ, Лейкин ответил 6 марта: «Рассказ „Отрава“ действительно плоховат, но все-таки он печатается в № 10. Не понимаю даже, при чем тут название „Отрава“. Также ни к селу ни к городу там адвокат». Далее Лейкин сообщал, что вместе с В. В. Билибиным он исключил из рассказа упоминание об адвокате.Во время подготовки издания А. Ф. Маркса Чехову напомнил об этом рассказе Ф. Ф. Фидлер, к которому он 6 февраля 1899 г. обратился за библиографической справкой о своих рассказах, напечатанных в «Петербургской газете». Фидлер ответил 10 февраля, а 23 февраля вместе с письмом (ГБЛ) послал Чехову вырезку с рассказом «Отрава». Рассказ без конца Впервые — «Петербургская газета», 1886, № 67, 10 марта, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.Сохранилась рукописная копия с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ) .Печатается по газетному тексту.Психологическое наблюдение, отраженное в рассказе, имеет реальную основу: «П. И. Кичеев, — писал Чехов 12 января 1886 г. Н. А. Лейкину, — покушался на самоубийство, но пуля оказалась дурой. Третьего дня я виделся с ним и слушал, как он рассказывал анекдоты». В описании раны Васильева Чехов также использовал детали, отмеченные в газетных сообщениях («Новости дня», 1885, № 350, 24 декабря; «Русский курьер», 1885, № 354, 24 декабря). П. И. Кичеев, как и Васильев в чеховском рассказе, выстрелил себе в грудь из револьвера, но пуля, не коснувшись тела, застряла в его одежде. Шуточка Впервые — «Сверчок», 1886, № 10, 12 марта (ценз. разр. 8 марта), стр. 74—78. Подпись: Человек без селезенки.Вошло в издание А. Ф. Маркса.Сохранились гранки для собрания сочинений с текстом «Шуточки» (ИРЛИ) .Печатается по тексту: Чехов , т. II, стр. 206—211.«Шуточка» — второй рассказ Чехова, напечатанный в «Сверчке» — юмористическом журнале, начавшем выходить с января 1886 г. Первый — «Ночь на кладбище (Святочный рассказ)» — был опубликован в № 1 от 8 января; псевдоним «А. Чехонте», поставленный под ним редакцией, вызвал недовольство Н. А. Лейкина и последующее объяснение Чехова (см. том IV Сочинений).Редактор «Сверчка» Е. А. Вернер также упрекал Чехова за недостаточно активное сотрудничество. «Жду от Вас рассказов и мелочей», — напоминал он 17 февраля 1886 г. (ГБЛ) . В том же письме Е. Вернер выразил свое недовольство качеством получаемых от Чехова материалов: «Я совершенно разобиделся на Вас — в „Осколки“ Вы посылаете совсем другой материал».В ответ на просьбы Е. Вернера и появилась в «Сверчке» «Шуточка».Время переработки текста для издания А. Ф. Маркса можно определить по письму Чехова Ю. О. Грюнбергу от 21 мая 1899 г., в котором сообщалось, что в числе других рассказов для второго тома выслана «Шуточка». Авторская правка была на этот раз весьма существенной: герой-рассказчик превратился из словоохотливого остряка, уверенного в своей жизненной позиции, в человека интеллигентного, тонкого, далекого от самодовольства; стала иной развязка — вместо благополучной женитьбы на Наденьке герой уезжает из города и высказывает грустные мысли о себе и о судьбе Наденьки; изменился повествовательный тон и музыкальный строй рассказа, ставший — в соответствии с новым содержанием образа рассказчика — более сдержанным и вместе с тем более лирическим.Рассказ был замечен критикой лишь после выхода в свет тома II сочинений. Обратив внимание на необычность ситуации в «Шуточке», А. Басаргин (псевдоним А. И. Введенского) взывал к читателю с «тревожными» вопросами: «…зачем, хотя бы и в шутку, доставлять другому человеку поводы к напрасным страданиям и сожалениям о невозможном? <…> Зачем это страдание? Зачем эта игра с чужою душой? Кто дает человеку на это право?» («Московские ведомости», 1900, № 270, 30 сентября).Лирическое звучание рассказа было замечено А. И. Богдановичем. Отметив поэтический колорит, грациозность и изящество рассказа, написанного как настоящее стихотворение в прозе, Богданович писал о его финале: «…в конце всё же невольно является тоскливое чувство, как невесела жизнь вообще, если на всю жизнь, как самое трогательное и прекрасное воспоминание, сохраняется какой-нибудь пустяк из дней юности» («Мир божий», 1900, № 11, стр. 92—93).При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский, немецкий, польский, сербскохорватский и словацкий языки. Агафья Впервые — «Новое время», 1886, № 3607, 15 марта, стр. 2, отдел «Субботники». Подпись: Ан. Чехов.Включено в сборник «В сумерках», СПб., 1887; перепечатывалось в последующих изданиях сборника.Вошло в издание А. Ф. Маркса.Печатается по тексту: Чехов , т. III, стр. 354—366, с исправлением по НВ: стр. 33, строка 34 — деревня вместо деревья.При подготовке сборника «В сумерках» Чехов исключил лирическое отступление, которым в «Новом времени» прерывалось повествование: «В душу запросилась ~ Спасите ее, ночные духи!» (стр. 493, строки 10—28). Сделано также несколько других сокращений.Рассказ «Агафья» был в числе первых пяти рассказов, помещенных в «Новом времени», о которых Чехов писал 10 мая 1886 г. брату Александру Павловичу, что он поднял ими в Питере переполох.Получив от Чехова сборник «В сумерках», Д. В. Григорович писал ему: «Рассказы „Мечты“ и „Агафья“ мог написать только истинный художник; три лица в первом и два во втором едва тронуты, а между тем нечего уже больше прибавить, чтобы сделать их более живыми, обозначить рельефнее физиономию и характер каждого; ни в одном слове, ни в одном движении не чувствуется сочиненность, — всё правда, — всё, как должно быть на самом деле; то же самое при описании картин и впечатлений природы: чуть-чуть тронуто, а между тем так вот и видишь пред глазами; такое мастерство в передаче наблюдений встречается только у Тургенева и Толстого…» (письмо от 30 декабря 1887 г. / 11 января 1888 г. — Слово, сб. 2 , стр. 207—208).Со сборником «В сумерках» связано самое раннее знакомство Л. Н. Толстого с чеховскими рассказами, а с «Агафьей» — самый ранний отзыв о Чехове. В яснополянской библиотеке Толстого сохранился экземпляр второго издания сборника (СПб., 1888). К чтению этой книги, очевидно, относятся записи о Чехове в дневнике Толстого за март 1889 года. 15 марта: «Я читаю хорошенькие вещицы Чех<ова>. Он любит детей и женщин, но этого мало». 17 марта: «Читал Чех<ова>. Нехорошо — ничтожно <…> Весь вечер сидел один, читал Чехова. Способность любить до художеств<енного> прозрения, но пока незачем». 18 марта: «…дочитал Чехова…» (Л. Н. Толстой . Полное собрание сочинений в 90 томах, т. 50. М., 1952, стр. 52—53). Как раз в эти дни состоялся разговор об «Агафье», записанный И. М. Ивакиным (см.: ЛН , т. 69, кн. 2, стр. 101).К 1888 году относится отзыв В. Г. Короленко об этом рассказе. Свое мнение Короленко высказал в связи со статьей К. К. Сараханова, предназначавшейся для «Северного вестника»: «Рассказ замечательно правдив; в нем нет черточки фальшивой, — это правда. Но он написан со стороны, точка зрения помещена вне психики главных героев. За это, по-моему, нельзя осуждать Чехова: это прием очень удобный именно для небольших эскизов, но факт остается фактом: психологический анализ отсутствует в данном рассказе совершенно» (письмо от 24 сентября 1888 г. — В. Г. Короленко , Собрание сочинений, т. 10. М., 1956, стр. 99—100).В печати отзывы о рассказе появились после выхода первого издания сборника «В сумерках».К числу лучших рассказов сборника «Агафью» отнес А. Ф. Бычков, рецензировавший его в связи с присуждением Чехову Пушкинской премии ( Бычков , стр. 47).В некоторых рецензиях «Агафья» вместе с рассказами «Мечты», «Кошмар» и др. была отнесена к произведениям, свидетельствующим о близком знакомстве Чехова с бытом деревни, складом понятий и речи крестьян (рецензия без подписи в «Русской мысли», 1887, № 10, стр. 589).Сближая эти произведения с рассказами Чехова о детях, К. К. Арсеньев делал вывод о несложности психологии изображенных Чеховым людей: «…для Чехова доступнее всего психология тех людей, которые по своей психической организации отличаются крайнею простотою, зависящей от малочисленности и несложности управляющих ими побуждений». В то же время, имея в виду главным образом «Агафью», критик писал: «Из самых обыкновенных, заурядных элементов складывается материал для драмы, развязка которой остается не известной читателям, но легко может быть восполнена их воображением» («Вестник Европы», 1887, № 12, стр. 773). Мысли о драматизме рассказа высказали также В. Л. Кигн («Книжки Недели», 1891, май, стр. 201) и К. Ф. Головин (Орловский) в книге «Русский роман и русское общество» (СПб., 1897, стр. 455).Скрывший свое имя рецензент журнала «Северный вестник», (1887, № 9) уделил внимание бесфинальному завершению рассказа. В отличие от Арсеньева он оценил эту особенность отрицательно и связал ее с общим «сумеречным» характером таланта Чехова. Утверждая, что Чехов только завязывает узлы и не развязывает их, а оставляет героев в самую критическую минуту, «когда коллизия обстоятельств их жизни достигает высшей степени сложности и трагизма» (стр. 83), рецензент ссылался (кроме рассказов «Ведьма», «Верочка») на концовку «Агафьи». Пафос анонимной статьи, направленный к усилению открытого гражданского выражения авторской «боли и скорби» за героев, дал повод В. П. Буренину для грубых нападок на демократическую критику. В рецензии на первое издание сборника «В сумерках» («Новое время», 1887, № 4157, 25 сентября) он привел финальные строки рассказа с ироническим комментарием, искажавшим позицию противника: «Критика требует, чтобы автор непременно выяснил, как встретил муж Агафью: „убил он ее или прибил, выругал, простил?“ Очевидно, критике хочется, чтоб была изображена супружеская потасовка или примирение во вкусе современного реализма…»О поэтичности пейзажа в «Агафье», особенно в описании заката, писала «Петербургская газета» (1887, № 248, 10 сентября, без подписи). Пейзаж «Агафьи» оказался едва ли не главным поводом для сопоставления таланта Чехова с талантом первостепенных писателей. Один из рецензентов, выделивший в «Агафье» «изображение грубой, животной, но верно обрисованной страсти» в простонародной среде, отметил, однако, свойственную рассказам Чехова картинность и поэтичность описаний природы, несколько напоминающих манеру Тургенева (см. «Наблюдатель», 1887, № 12, стр. 69).При жизни Чехова рассказ был переведен на сербскохорватский, словацкий и чешский языки.О своих переводах (в частности «Агафьи») и публикации их чешский переводчик и критик Августин Врзал 23 июня 1890 г. писал Чехову: «Я приобрел сборники Ваших замечательных рассказов: „Невинные речи“, „В сумерках“, „Рассказы“,„Детвора“ <…> Некоторые из них мне настолько понравились, что я перевел их на чешский язык и кое-что уже опубликовал в печати <…> Рассказы чехам очень нравятся» ( ЛН , т. 68, стр. 749). Мой разговор с почтмейстером Впервые — «Осколки», 1886, № 11, 15 марта (ценз. разр. 14 марта), стр. 4. Подпись: А. Чехонте.Печатается по журнальному тексту.Вероятно, об этом рассказе идет речь в письме Чехова к Н. А. Лейкину от 8 марта 1886 г.: «Посылаю рассказик». Волк Впервые — «Петербургская газета», 1886, № 74, 17 марта, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Заглавие: Водобоязнь (Быль). Подпись: А. Чехонте.Сохранились: лист авторской рукописи, очевидно, 1886 г. ( ГЛМ ); автограф всего рассказа, относящийся к 1890-м годам ( ГБЛ ), а также писарская копия первопечатного текста с авторской пометой: «„Петербургская газета“, 1886, № 74» (ТМЧ) .Печатается по тексту автографа (ГБЛ) , опубликованному впервые в журнале «Русская мысль», 1905, № 1, стр. 153—159.Текст автографа (ГБЛ) значительно отличается от газетного. Датировать автограф можно лишь по почерку, предположительно 1890-ми годами. Перед измененным в автографе заглавием значится: II.Перерабатывая рассказ, Чехов значительно сократил его. Зачеркнутые в автографе места почти буквально совпадают с текстом газетной публикации.В первоначальном тексте у Нилова — председателя мирового съезда (а не просто помещика, как это стало в тексте автографа) было два товарища по охоте: второму, земскому врачу Пегасову, и принадлежало устрашающее слушателей описание признаков водобоязни. Все реплики Пегасова (кроме тех, которые были исключены) в автографе переданы следователю Купреянову и доктору Овчинникову. Изменен финал рассказа. В газетном тексте более резко выраженным психическим страданиям Нилова (он поседел и стал впадать в «мистицизм») соответствовала иная, сниженная оценка его нравственного выздоровления: Нилов стал равнодушен к печалям других людей.Позднее Чехов переключил внимание читателя на психологический казус, происшедший с человеком, здоровым нравственно и физически.В 1886 г. в газетах часто писали о нападениях на людей бешеных волков и собак (см. также примечания к рассказу «В Париж!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74