Только то и спасало, что она была физически сильнее его. Когда он принимался совсем уже распускать руки, она их ему очень быстро укорачивала, не забывая почтительно приговаривать, что, мол, ни в коем случае недостойна высокого монаршего внимания.
Малта всунула босые ступни в мягкие кожаные туфельки. Вот теперь она была совершенно готова. Она подошла к ложу сатрапа, нарочито громко прокашлялась и отодвинула занавеску. Все это она проделывала затем, чтобы — Са спаси и сохрани — случайно не застать его величество за каким-нибудь непотребством.
— Великий господин мой, прости милосердно, что нарушаю твой отдых, но я прошу позволения принести тебе завтрак.
Он приоткрыл один глаз:
— Дозволяю. Только смотри, пусть все будет горячим, а не едва тепленьким, как вчера!
— Всенепременно, мой повелитель, — смиренно поклонилась она.
Не напоминать же ему действительно, что вчера, когда она принесла ему завтрак, он еще долго валялся в постели и курил, а потом начал жаловаться, что все остыло. Ну конечно: он никогда не бывал ни в чем виноват. Малта накинула на плечи плащ и тихо вышла за дверь.
Эти несколько минут, пока ее не видел сатрап, пока она шла сама по себе, ни у кого не спрашивая дозволения, были самым лучшим временем; ей даже казалось — тайно похищенным для личного пользования. Когда она наталкивалась на матросов, они, понятное дело, глазели на ее головную повязку и обменивались замечаниями, но — сугубо у нее за спиной. Но — прежде уступив ей дорогу.
Камбуз располагался в надстройке на срединной палубе корабля. Дверь вовнутрь не открывалась, а отодвигалась в сторону. Как раз сейчас она была настежь открыта. Кок — бледнокожий человек, выглядевший погруженным в непреходящее горе, — кивнул, приветствуя Малту. Он поставил перед нею поднос с двумя мисками и столовыми принадлежностями, потом стал размешивать густую кашу, которую по утрам здесь подавали всем поголовно, без каких-либо различий в чинах. Это было установление столь незыблемое, что даже нытье Касго не могло его изменить.
Неожиданный вопль впередсмотрящего заставил кока бросить все дела и поспешить к двери. А в следующее мгновение на палубе поднялся ужасающий гам. Более-менее спокойная обстановка размеренно шедшего корабля сменилась торопливым грохотом множества ног и выкриками команд. И даже Малтиных убогих познаний в калсидийском языке было более чем достаточно, чтобы понять, каким количеством матюгов сопровождались эти команды. Даже кок разразился какими-то словесными изысками, потом отшвырнул поварешку и сурово потребовал, чтобы Малта немедленно что-то сделала. И убежал, захлопнув за собой дверь. Малта немедленно приоткрыла ее, чтобы выглянуть в щелку.
На палубе кишели лихорадочно суетившиеся матросы. Может быть, приближался неожиданный шторм? Нет, тут происходило что-то другое: у нее на глазах матросы ставили все новые паруса. Вот палуба слегка накренилась — корабль явно наддавал ходу!
Дозорные на мачтах то и дело сообщали вниз о том, что творилось вдали. Малта отважилась отойти от камбуза на несколько шагов и как могла вытянула шею, глядя туда, куда указывала чья-то рука.
Паруса! К ним приближался другой корабль — и быстро. Услышав сверху новые вопли, Малта нырнула обратно в камбуз, чтобы посмотреть в иллюминатор по противоположному борту. Там тоже обнаружилось судно, летевшее на всех парусах. Калсидийцев явно брали в клещи. Оба корабля шли под какими-то странными флагами с изображением распростертого ворона. Мысли Малты понеслись галопом. Калсидийский парусник определенно удирал от тех двух. С какой стати? Означало ли это, что они из Удачного? Малта поистине не знала, чего пожелать: чтобы калсидийцам удалось уйти от погони — или чтобы их как можно скорее настигли. А если случится это последнее да притом корабли окажутся пиратскими, что тогда будет с ней и с сатрапом?
В минуту опасности людям бывает свойственна удивительная сообразительность, и у Малты мгновенно созрел план.
Дождавшись подходящего момента, она выскочила из камбуза и нырнула в знакомый люк, как мышь в норку. Крышка хлопнула и закрылась, отрезав солнечный свет. Достигнув кубрика, Малта убедилось, что там не было никого из команды. Она торопливо похватала кое-что из матросской одежды и с нею в руках влетела в каюту сатрапа.
Он снова открыл один глаз и раздраженно уставился на нее.
— Что за поведение! — возмутился он сонно. — И где мой завтрак?
Даже в нынешних обстоятельствах она не могла позволить себе отступить от принятой роли.
— Молю тебя о прощении, государь мой, но дело в том, что наш корабль пытается уйти от двух других, которые нас настигают. Если погоня будет успешной, нам не миновать битвы. А если начнется бой, боюсь, нашей команде не выстоять. И самое страшное, господин мой, что гонятся за нами скорее всего пираты с тех самых островов, дерзающие не любить и не уважать сатрапа Джамелии. Потому-то я и принесла одежду, долженствующую помочь тебе укрыть твой высокий сан. Притворившись простым матросом, ты, возможно, сумеешь избегнуть нежелательного внимания. И я вместе с тобой.
Говоря так, она торопливо разбирала принесенные вещи. Себе она отложила грубые штаны и рубаху. И шапку, конечно. — спрятать шрам. Еще ей пригодится толстый свитер: он будет ей безнадежно велик, но, будем надеяться, она в нем сойдет за мальчишку. Сатрапу она собралась предложить одежду почище. Она взяла ее и поднесла к постели. Касго хмуро уставился на нее и плотнее натянул одеяло.
— Вставай, светоч Джамелии, и я помогу тебе облачиться, — предложила она. Хотелось бы ей рявкнуть на него, как на непослушного младенца, да только он заупрямился бы еще хуже, и она хорошо это знала.
— Нет! — сказал он. — Убери с глаз эти гнусные тряпки и давай мне подобающие наряды. Если уж приходится вставать, не позавтракав, то могу я хотя бы одеться, как пожелаю? Хватит уже того, что ты бесстыдно клевещешь на добрых калсидийских моряков, уверяя, будто они так запросто позволят настичь себя и победить в битве. Не вижу никаких причин прятаться да к тому же поганить себя какими-то мужицкими обносками!
Малта вздохнула и вынуждена была сдаться. Нежелание скрываться даст понять всем, кому это интересно, что за него можно будет выручить очень неплохой выкуп. Что ж… Чего доброго, пираты вправду будут добрей с такими ценными пленниками.
И она склонилась в низком поклоне:
— Ты конечно же прав, сиятельный повелитель. Молю тебя, прости мою глупость и простоту.
И она выбросила отвергнутую одежду в коридор. Потом выбрала самые что ни есть роскошные одеяния и поднесла их сатрапу.
И тут на корпус корабля обрушился удар такой силы, что Малта не удержалась на ногах. Она затаила дыхание, вслушиваясь. Звуки, доносившиеся с палубы, резко переменились. Топот ног, сердитые крики, вопли ужаса. Их что, протаранили? Может, судно уже на абордаж берут? Малта кое-как перевела дух и сказала:
— Прости, государь, но, мне кажется, |разумно было бы поторопиться.
— Так и быть, — отозвался Касго. И со вздохом великомученика сбросил одеяла, после чего поднял над собой руки: — Дозволяем нас облачить.
Рэйн очнулся от того, что Тинталья встряхнула его. Он открыл глаза и сразу увидел далеко под собой морщинистую поверхность темной воды. Вскрикнув от ужаса, Рэйн судорожно ухватился за когти, державшие его на весу.
— Так-то лучше, — невозмутимо проворчала драконица. — Я и то думаю, не помер ли часом? Совсем позабыла, что вы, двуногие, не так крепко держитесь в своих телах, как мы, драконы. Стоит вам удалиться прочь чуть больше обычного — и можете не найти дорогу назад.
Рэйн все держался за ее когти и никак не мог отдышаться. У него кружилась голова, он совершенно замерз и чувствовал себя совсем маленьким и беспомощным, но при этом сомневался, что виной всему было непривычное чувство полета. Он понимал, что на время потерял сознание, и пытался припомнить хоть что-нибудь из увиденного «по ту сторону». Получалось плохо. Он снова посмотрел вниз и на сей раз заметил, что морское пространство под ним было не вполне пустым.
— Галеры! — воскликнул он. — Не калсидийские ли? Куда они направляются? И что они делают здесь?
Кораблей было семь. И они шли к югу, выстроившись клином, как перелетные гуси.
— Я-то почем знаю? — отозвалась Тинталья. — И с какой стати меня должно это занимать? — Она лениво покосилась вниз. — Я тьму-тьмущую таких кораблей видела в здешних водах, пока, во исполнение своего слова, отгоняла их от Удачного. Но все равно их слишком много, чтобы Даже я могла совладать с ними в одиночку! — Судя по недовольному тону, подобное признание оскорбляло ее драконье достоинство. Поэтому Тинталья сменила тему: — А тебе какое до них дело? Ты разве не об одной Малте все время думаешь?
— Так оно и есть, — тихо отозвался Рэйн. — Но эти корабли… они…
Рэйн умолк, не договорив. Он вдруг осознал то, что ему поистине давно следовало бы уразуметь. Военные усилия Калсиды были направлены не только против Удачного и его родных Дождевых Чащоб. Калсида с самого начала стакнулась с «новыми купчиками» против сатрапа. И то, что в Удачном они грабили и резали всех без разбора, говорило лишь о том, что калсидийцы поступили с союзниками по своему извечному обыкновению. А теперь — уже всей мощью — двигались против Джамелии. Удачный для них являл собой далеко не главную цель, а так просто, остановку в пути, рядовое укрепление, которое следовало взять, разграбить и очистить от населения — просто затем, чтобы в тылу не было неприятеля, когда они займутся настоящей войной. Рэйн смотрел вниз, на корабли, и вспоминал слова Тинтальи про тьму-тьмущую таких же, бороздивших здешние воды. И это при том, что морская мощь Джамелии шла неуклонно на убыль уже лет десять, не меньше. Рэйну оставалось только гадать, выдержит ли сатрапия подобный удар, не говоря уже о победе в войне. А Удачный? Каково-то ему придется в условиях полного упадка торговли, который неизбежно породит такая война?
Голова у молодого человека окончательно пошла кругом. Все было так сложно…
— Ну? — поинтересовалась Тинталья нетерпеливо. — Удалось тебе найти свою самку? Понял ты, где она?
Рэйн сглотнул.
— Да вроде бы. — Он тотчас ощутил растущее раздражение Тинтальи и взмолился: — Погоди минуточку! — И принялся жадно глотать холодный воздух, надеясь, что это прочистит его память и позволит извлечь побольше смысла из разрозненных сновидческих впечатлений. — Она была на корабле, — наконец сообщил он драконице. — Не на галере, а на большом паруснике. Я это понял по характеру качки. Она сказала, что судно было калсидийское. — И Рэйн напряженно сдвинул брови: — Ты тоже это почувствовала?
— Я особо-то не старалась, — ответствовала она беззаботно. — Ладно. Что мы имеем? Калсидийский корабль. Большой притом. Таких тут тоже полно. Ну и где он?
— Идет в Джамелию.
— Очень ценное наблюдение.
— В смысле на юг. Надо и нам лететь над Внутренним Проходом на юг.
— И когда мы настигнем «ее» корабль, ты его немедля узнаешь, — хмыкнула драконица. — А дальше что?
Рэйн уставился на воду, над которой в воздухе раскачивались его ноги.
— А дальше ты как-нибудь мне поможешь ее выручить. И забрать домой.
— Дурацкое задание, — буркнула Тинталья. — И к тому же невыполнимое. Мы зря тратим время, Рэйн. Лучше повернуть прямо сейчас.
— Нет. Без Малты — ни за что, — уперся Рэйн. Почувствовал молчаливый гнев Тинтальи и добавил: — Ты сама хочешь приставить меня к дурацкому и невыполнимому делу. Хочешь, чтобы я посреди зимы таскался по болотам Чащоб, выискивая древний город, ушедший под землю Са знает когда, а потом некоторым образом выпустил драконов, лежащих в своих коконах в глубоких подвалах.
— Что? — возмутилась Тинталья. — Уж не пытаешься ли ты сказать, что не сможешь этого сделать?!
Рэйн даже фыркнул: ему стало смешно.
— Ладно, — сказал он, — отчего бы и не поручить друг дружке невыполнимое, но только по очереди. И сейчас дело за тобой.
— Я сдержу слово, — мрачно отозвалась она.
Рэйн подумал о том, что, наверное, зря обидел ее. Верной службы таким способом не добьешься.
— Я не сомневаюсь, что сдержишь, — заверил он могучую летунью. — Мы же соприкоснулись с тобой душами, Тинталья. И я знаю: твой дух слишком высок, чтобы нарушать данное слово.
Она промолчала, но он почувствовал: драконица явно смягчилась. Рэйн понятия не имел, почему она была настолько падка на лесть, но, раз уж дело обстояло именно так, грех этим не воспользоваться. Небось мозоль на языке не вскочит!
Тинталья несла его вперед и вперед, широченные крылья работали размеренно и неутомимо. От ее тела шло уверенное тепло, и, плотно прижатый, Рэйн ощущал биение громадного сердца. Его вдруг охватила несокрушимая уверенность. У них все получится. Они сумеют разыскать Малту. И доставить ее назад. Живую и невредимую.
Рэйн положил руки на ее когти. Бездельно свисавшие ноги начинали ощутимо болеть. Он решил не обращать на них внимания.
Малта трясущимися руками одернула на сатрапе камзол. С палубы долетел и эхом отдался внутри корабля жуткий крик боли. Низкий мужской голос звучал и звучал, срываясь в последней муке. Малта стиснула зубы, пробуя поверить, что калсидийцы одерживали верх. Знакомые опасности были все же как-то роднее новых и неизведанных. Она сделала это открытие, поправляя Касго воротник камзола. Теперь великому самодержцу, украшению Жемчужного Трона, властителю Джамелии, и прочая, и прочая, не стыдно было показаться на люди. Она поднесла ему зеркало, чтобы он мог поглядеться. Касго поправил жидкие усики, явно не смущаясь звуками сражения, происходившего непосредственно над головой.
Вот что-то тяжело рухнуло на палубу где-то вблизи.
— Я выйду наверх, — заявил Касго.
— Не будет ли это опрометчиво, господин мой? — отозвалась Малта. — Там идет бой, о чем ты наверняка уже догадался.
Зря она это сказала. Поторопилась. Сатрап лишь упрямо выпятил челюсть и сообщил ей:
— Я не трус!
«Ни в коем случае не трус. Просто недоумок…» Вслух Малта сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12