В последние годы желание быть с Еленой Андреевной становилось все
более нестерпимым, не последней причиной чему послужило возрастающее
сходство между матерью и дочкой. Соня, в детстве больше похожая на отца
и потому напоминавшая добродушного звереныша, теперь вдруг резко
изменилась в сторону Елены Андреевны, особенно некоторыми характерными
жестами. Сердце Ильи Ильича на мгновение переставало биться, если он
замечал как Соня наклоняет голову, глядя в зеркало, или вдруг за
чтением книги поднимет глаза вверх и потянется, заломив за спину руки.
Господи, как ему хотелось тут же умереть, чтобы не теряя времни
перенестись в царство оживленных людей. Но нет, этого нельзя сделать.
Илья Ильич понимал - явись он в далекое будущее, обитатели тех времен
тут же спросят его, что сделал он для прогресса, для человечества, для
того общего дела, благодаря которому стало возможным пробуждение к
жизни. Поэтому жить нужно было до конца, и по-возможности с пользой. И
ему ничего не оставалось, как просто радоваться, любуясь дочкой. Когда
Соня сообщила ему о своей любви, Илья Ильич вначале обрадовался, все же
это счастье, потом загрустил, ему не хотелось оставаться одному, ну а
после повеселел, сообразив, что они с Евгением вполне смогут жить все
вместе. Он представил, и тут же поделился с дочкой, как через годик-два
появится у них внук и Илья Ильич будет его нянчить и воспитывать для
будущих космических путшествий. Соня рассмеялась, но к предложению
пригласить Евгения в гости отнеслась серьезно.
Визит назначили на ближайшую субботу. Илья Ильич, вернувшись из
школы, отложил тетрадки в сторону и принялся помогать Соне. В доме, где
давно уже не встречали никаких гостей, завертелась веселая работа,
отчего хозяевами овладело чуть ли не праздничное настроение. Только
перед самым приходом Евгения Викторовича между отцом и дочерью
промелькнула ненастная тучка. Рассказывая о походе на Хлебную улицу,
Соня упоминула продавщицу тетю Сашу. Нужно было видеть, как изменился в
лице Илья Ильич. Исказившимся, надорванным голосом, чуть-чуть
взвизгивая, он начал допытываться, упоминала ли "эта женщина", так
говорил Илья Ильич, Елену Андреевну. Соня, озадаченная такой переменой,
все рассказала, и про деньги, и про руки, только про свой мимолетный
испуг ничего не сказала. "Не смей никогда встречаться с этой женщиной,
- кричал Илья Ильич, - эта мерзкая, мерзкая женщина, она все время
лжет, она такое может выдумать! Поклянись, что ты с ней не будешь
разговаривать!" Соня по-прежнему ничего не понимала и успокоила отца
как могла. Однако, успокоив отца, ощутила внутри себя какие-то смутные
подозрения. Она вспомнила тот страшный день, когда вернувшись домой из
детского садика, они с отцом обнаружили Елену Андреевну, лежащую
мертвой на полу в кабинете. Падая, Елена Андреевна своей красивой рукой
смахнула с этажерки модель фотонного звездолета и теперь звездолет
лежал на полу, раздавленный и смятый неожиданными трагическими
обстоятельствами. Через много лет она узнала от отца, что смерть
наступила в результате оплошности - Елена Андреевна, учитель химии,
подготавливая учебный раствор, отравилась каким-то вредным веществом.
Тяжелые воспоминаия прервались приходом Шнитке. Соня встретив его
ласковым взглядом, препроводила в кабинет, где оставила вдвоем с отцом,
а сама пошла налаживать ужин. Илья Ильич воодушевленно принялся
коментировать свои изобретения, тыкая то в один, то в другой экспонент:
-Вот, обратите внимание, абсолютно необходимая в полете вещь, -
Илья Ильич, показывал на подвешенный к потолку старинный угольный утюг.
- Посадочный бот для предварительной разведки на планетах с ровным
ледяным или снежным покровом. Конечно, в масштабе один к ста. Впрочем,
хорош и на планетах с песчаным покрытием и даже с растительным
покровом. Основная идея проста до смешного, при очевидных высоких
летных характеристиках абсолютно универсален. Особенно хорош для
подготовки посадочных полос путем выглаживания рельефа. - Илья Ильич
взял утюг за деревянную ручку и показал, как аппарат может работать.
Конечно, это был не просто старый поржавевший утюг, это был вычещенный
мелким наждаком до блеска, а затем любовно выкрашенный тремя цветами
нитрокраски и поименованый сбоку двумя буквами "Е.П." угольный утюг.
-А вот, - распаляясь, продолжал Илья Ильич, - космологический
звездолет двадцать второго века.
-Космологический? - удивленно спросил Евгений.
-Ну да, он же будет курсировать между отдельными Вселенными. Да-с,
голубчик, вроде парома, но принцип совершенно иной. Никаких дырок в
пространстве-времени, никакой деритринитации, ведь между Вселенными нет
никакого пространства-времени, а есть лишь лживый вакуум. Движение
через лживый вакуум происходит путем отрицания отрицания, поэтому и
звездолет называется отрицательным скомкывателем лживого вакуума.
Евгений ничего не понимал и, чтобы хоть как-то отреагировать на
слова хозяина, прочел вслух надпись на космологическом звездолете:
"Е.П".
-Вам не интересно? - вдруг спросил Илья Ильич.
-Честно говоря, я плохо в этом разбираюсь, - смущенно промямлил
Евгений.
-А зачем же вы ко мне на кружок ходите? - искренне удивился Илья
Ильич.
-Меня взволновала ваша идея с оживлением человечества.
-О нет, это не моя идея, это...
-Да, да, я знаю, - опередил Шнитке. - Но вы так увлеченно
рассказывали о будущем царстве, что я испугался.
-Испугались? - удивился Илья Ильич. - Но почему?
-Я не знаю, я, пэ-право...- Шнитке смущенно потупил взор.
-Ну говорите, говорите, - подбодрил, словно ученика, Илья Ильич.
Евгений как-то криво улыбнулся и решил все же объяснить:
-Не знаю. Я и раньше слышал об этой идее, но не придавал значения.
А когда увидел и услышал вас, я испугался. - Шнитке опять замолчал.
-Ну же, ну же, - не выдержал Илья Ильич.
-Я испугался, я подумал: вот человек, который так верит, что готов
всю свою жизнь положить. Значит, подумал я, либо эта идея легковесная и
никогда не осуществится, и тогда вы, Илья Ильич, просто сумасшедший, -
в этот момент Пригожин начал улыбаться. - И мне вдруг стало жалко вас,
до того жалко, что я подумал: раз он обманывается и зря верит и
надеется, а я знаю, что зря, и молчу, значит, я его обманываю. То есть
получается, что я как бы хожу и посмеиваюсь над вами вместо того, чтобы
прямо объяснить.
Илья Ильич рассмеялся.
-Ах, ха-ха, я сумасшедший! Соня, Соня, слышишь? - он громко позвал
дочь. - Иди сюда, послушай, что он говорит!
Появилась Соня и Илья Ильич подошел, взял ее за руку.
-Ты еще не знаешь, что у тебя отец сумасшедший? - еле удерживаясь
от смеха, говорил отец. - Сонечка, он просто чудо, он пожалел меня.
Представляешь, он сказал, что раз я верю в будущее царство оживленных
людей, то я несомненно сумасшедший. Но послушай, это еще полбеды, меня
каждый сумасшедшим считает, - Соня, он мучается, что я зря свою жизнь
живу, и ему неудобно за меня и жалко. Соня, да он добрая душа, слышишь?
Соня не понимала, радоваться ей или нет, а отец тем временем
продолжал восторгаться гостем.
-Да вы знаете, Евгений Викторович, что меня вся Застава за
сумасшедшего принимает, кроме нескольких детей, конечно, но ведь никто
в глаза ни разу не сказал...
-Папа, - перебила Соня, - ты преувеличиваешь, тебя очень любят и
ценят в школе...
-Подожди, подожди, Сонечка. Он чудо, настоящее чудо. Ну, спасибо,
пожалели старика, - безо всякой обиды в голосе говорил Илья Ильич. -
Нет, какова откровенность! Не смущайтесь, Евгений, мне все это очень по
душе. Значит, вы ко мне на кружок из жалости ходили, чтобы поддержать
старика?
-Нет, не только, - спохватился Евгений.
-Но вы ведь не верите в оживление, а завоевание космических
пространств вас не волнует, ведь так?
-Нет, я же не договорил. Я, когда услышал от вас про оживление,
подумал: либо вы сэ-сумасшедший, либо и вправду когда-нибудь что-нибудь
подобное произойдет. Но если тэ-так, если в дэ-далеком будущем
всемогущие люди соберут мои блуждающие атомы, как вы выражаетесь, в
колбу и вырастят меня заново гидропонным методом, то что же я буду там
делать?
-Как что? - удивился Илья Ильич. - Жить будете, дорогой мой
Евгений Викторович, жить будете, и я буду жить, и Соня, и все-все люди
вместе снова будут жить!
-Все люди? - переспросил Евгений. - Но ведь э-э-это ужасно!
-Что же в этом плохого? - спросила Соня.
Евгений уж собрался было объяснить, но потом вдруг передумал и
лишь промямлил:
-Впрочем, мэ-может быть.
Возможно, он имел некоторые соображения против загробной жизни, но
стеснялся их высказать прямо. Надо сказать, что теперь, и это заметила
Соня, он заикался гораздо меньше, чем в начале их знакомства.
По-видимому, Евгений все больше и больше обживался на Северной Заставе.
Движимый какой-то собственной идеей, он здесь нашел не только
подходящие условия существования, но и личный идеал женского сердца.
Соня, чувствуя нежелание Евгения вступать в прямые дискуссии с
Ильей Ильичем, решила прервать беседу и пригласила всех к столу.
-Сегодня необыкновенное явление произошло, - сказал Евгений,
пытаясь оборвать неловкое молчание, установившееся в начале ужина.
-Явление? Необычное? - удивилась Соня.
Она прекрасно знала, что на Северной Заставе уже лет сто никто не
наблюдал никаких необычных явлений.
-Да, над овощной базой, - подтвердил Евгений.
-Над овощной? - теперь встрепенулся Илья Ильич. - Какая еще база?
Надо сказать, что сам Илья Ильич видел - стройка за рекой мало
похожа на строительство космодрома, уж слишком близко к городу
располагался непонятный объект. Но все же он надеялся на что-либо в
этом роде и совершенно не мог согласиться с глупой идеей овощной базы.
Правда, безусые солдатики из строительного батальона, которые уплывали
на самодельных плотах в самоволку на левый берег, изрядно подвыпивши,
рассказывали своим подругам, что именно здесь, под Северной Заставой,
будет храниться стратегический запас государственного зерна.
-Пэ-право, извините, - Евгений вспомнил рассказы Сони о гипотезе
отца. - Люди так называют стройку за рекой.
-Папа, ну подожди, пусть Евгений расскажет.
-Да, над этой самой стройкой произошел птичий переполох, -
продолжил Евгений. - Сэ-сейчас я по порядку. Как раз обед кончился, я
стал счета сортировать и вдруг замечаю - в комнате потемнело, будто
кто-то взял да и накинул черный платок на сберегательную кассу. Мэ-мне
страшно стало, заведующей нет, я один, дверь открыта, и темнота
кромешная. Знаете, резко так потемнело, летом так бывает, туча наползет
внезапно, а потом как громыхнет. Я к окну, смотрю, а над головой
низко-низко, чуть не задевая крышу, летят - главное, совершенно молча -
тысячи ворон. Одной стаей, в одну сторону, одним черным крылом. Я еще
подумал: что они, с ума сэ-сошли, в стаи собираться? На юг, что ли,
подались? Выбежал на улицу, а туче этой конца не видно, точно одно
крыло черное летит. Но насчет края невидимого - это я соврал, это от
страха мне показалось вначале. Я, знаете ли, очень боюсь ворон. -
Евгений смутился.
Илья Ильич слушал сгорая от нетерпения.
-Наконец я увидел, куда стремится воронья туча. Полетела стая на
правый берег, закружила словно торнадо вокруг мачты. Будто какая-то, не
слышная мне музыка управляет каждой особью, и каждая особь вычерчивает
в пространстве зигзаг. Тысячи траекторий, тысячи летящих организмов, и
все вместе - ровный, неизменный во времени вихрь. - Евгений говорил
так, будто сейчас, здесь, над столом, покрытым вязаной скатертью, он
видит то, что поразило его днем. - Ну, а пэ-потом заведующая пришла.
Только вечером, когда шел с работы, я заметил, красные огни на мачте
мерцают, будто что-то их время от времени закрывает. Может быть, и
сейчас кружат?
Илья Ильич тут же сорвался с места, забежал в кабинет, взял
подзорную трубу и полез на чердак, откуда в вечернем тумане обнаружил,
что какие-то летающие и явно непрозрачные предметы время от времени
мелькают в поле зрения, затмевая на мгновения красные сигнальные огни
таинственного сооружения. Илья Ильич обрадовался. Таково было свойство
его души, всякий жизненный факт он подчинял своему делу. Вернувшись в
Сонину комнату, он не сел сразу за стол, а подошел к их свадебному с
Еленой Андреевной портрету, посмотрел в него, шевеля губами, потом
повернулся к молодым людям и радостно объявил:
-Летают, черти!
-Ну и что? - возмутилась Соня.
-Как что? Да ведь это же признак!
-Признак чего? - Ей показалось, что папа со своим космодромом
выглядит сейчас слишком глупо, и она решила его осадить.
-Сонечка, ну как ты не понимаешь, человечество не может вечно жить
в колыбели!
-Да причем здесь колыбель? Говорят же тебе - зернохранилище. Зерно
рассыпали, понимаешь, вот птицы и слетелись. А много так потому, что
время голодное, осень.
-Да, осень для животных очень голодное время, - подтвердил
Евгений. - Все, что выросло по полям да по долам съестного, люди
соберут и попрячут по амбарам, вот птицы и голодают.
В присутствии постороннего человека, коим пока что был Шнитке,
Илья Ильич не желал так просто сдавать своих позиций. Он уже собрался
развернуть перед молодыми людьми весь фронт потаенных аргументов в
защиту космического взгляда на вороний съезд, как вдруг в доме что-то
громко ухнуло, резко и глухо, а затем весело зазвенело и так же быстро,
как началось, затихло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66