Затем он снова появился, никому не объяснив своего отсутствия, и продолжал руководить работой.— Сколько мы сделали? — спросил Пирсон. Доктор Коулмен посмотрел в список и ответил:— Восемьдесят одну пробу. Пять еще в термостате и будут готовы завтра утром.Хотя Коулмен выглядел не таким усталым, как Пирсон, он начал сомневаться, продержится ли он еще, если работа затянется. Он спал в собственной квартире, но уходил из больницы далеко за полночь и возвращался к шести утра.Но как бы рано он ни приходил, он заставал в лаборатории Александера, который работал с точностью хорошо отлаженного механизма, а его записи были неизменно сделаны аккуратным, разборчивым почерком. Его можно было не инструктировать, настолько хорошо он знал свое дело. Пирсон после первой проверки одобрительно кивнул и предоставил Александера самому себе, лишь спросив, какие у него цифры.— Из восьмидесяти девяти проверенных культур выделены сорок две для посевов, сделано двести восемьдесят посевов, — сообщил тот.Пирсон подсчитал в уме: “Значит, остается проверить еще сто десять субкультур, включая завтрашнюю партию”.Следя за Александером, Коулмен подумал, что его увлеченность работой — это попытка забыть о личном горе. Александер сказал о своем намерении поступить в медицинский институт. Коулмен решил поговорить с ним об этом, как только минует кризис. Александеру будет нелегко, особенно материально, когда он вновь станет студентом.А вот Карл Баннистер окончательно выдохся, и Коулмен, даже не спрашивая Пирсона, отправил его домой. Благодарный Баннистер ушел не возражая.Все двести восемьдесят посевов, о которых говорил Александер, были распределены по полочкам в лаборатории или находились в термостатах. И хотя многие из них были полностью исследованы, ни один еще не выявил бациллоносителя.Зазвонил телефон, и Пирсон снял трубку.— Нет, — сказал он, — пока ничего. Я ведь сказал, что сообщу немедленно, как только обнаружим.Закончив одну из записей, Александер закрыл глаза, наслаждаясь недолгим отдыхом.— Отдохнули бы часок, Джон. Навестите жену, — сказал Коулмен.— Проверю еще одну серию, а потом отдохну, — сказал он. Взяв посевы из инкубатора, он начал расставлять десять пробирок для исследования. Взглянув на часы, он с удивлением заметил, что еще один день близится к концу. Было без десяти пять.
О'Доннел положил трубку.— Пока ничего.Закрытие больницы было почти неизбежно. Уже с полудня постепенно вводился в действие план Томаселли. Больных, кого можно, выписывали домой, а тех, кто нуждался еще в больничном уходе, переводили в другие больницы в самом Берлингтоне или в округе. К завтрашнему утру в больнице должны остаться только сто самых тяжелых, нетранспортабельных больных, которые будут получать питание из двух местных ресторанов.Час назад Томаселли дал указание начать эвакуацию. Она может продлиться до полуночи. За сорок лет своей истории больница Трех Графств впервые выпроваживала из своих стен больных людей.В кабинет администратора вошел Ордэн Браун.— Кент, сейчас уже это не имеет значения, но я должен вам сказать, пока не забыл. Звонил Юстас Суэйн. Он хочет, чтобы вы зашли к нему, когда мы покончим с этим делом.На мгновение О'Доннел онемел от неожиданности. Ему было совершенно ясно, почему Суэйн хочет его видеть. Неужели даже теперь старик намерен оказывать на него давление? После всего, что произошло? О'Доннел не выдержал:— К черту вашего Юстаса Суэйна!— Разрешите вам напомнить, — ледяным тоном произнес Ордэн Браун, — что вы говорите об одном из членов попечительского совета больницы. Какие бы между вами ни были разногласия, он заслуживает хотя бы учтивости.О'Доннел смерил Ордэна гневным взглядом. “Очень хорошо, — подумал он, — если надо помериться силами, я готов. Хватит с меня вашей большой политики”. Звонок секретаря Томаселли известил о приходе санитарного инспектора.Было без трех минут пять.
Небольшая группа во главе с О'Доннелом, состоявшая из Ордэна Брауна, Гарри Томаселли, городского санитарного инспектора доктора Норберта Форда, диетсестры миссис Строуган и помощника санитарного инспектора, чье имя О'Доннел так и не расслышал, направилась в патологоанатомическую лабораторию.Пирсон поднялся и пошел им навстречу, сопровождаемый Коулменом.О'Доннел представил всех друг другу.— Джо, — сказал О'Доннел, — я должен сообщить вам, что у доктора Форда есть предписание закрыть пищеблок больницы.— Сегодня?Санитарный инспектор утвердительно кивнул.— Но это нелепость! — не удержался Пирсон. К нему вернулся его воинственный вид, глаза грозно сверкали на усталом лице. — Мы будем работать всю ночь и завершим все к завтрашнему утру. Если в больнице есть бациллоноситель, я уверен, мы его обнаружим.— Очень сожалею. — Санитарный инспектор был непреклонен. — Мы больше не можем рисковать.— Но закрывать пищеблок — значит закрыть больницу! — негодовал Пирсон. — Неужели вы не можете подождать до утра?— Боюсь, что нет. — Доктор Форд был непреклонен. — Это не только мое решение. Вспышка брюшного тифа может в любую минуту распространиться на город.На щеках Пирсона заходили желваки. Из его глубоко посаженных, покрасневших от бессонницы и усталости глаз, казалось, вот-вот хлынут слезы.— Я никогда не думал, что доживу до такого… — почти шепотом выговорил он.Все молча повернулись, чтобы уйти, как вдруг раздался торжествующий крик Александера:— Есть!— Что есть? — не понимая, резко спросил Пирсон.— Бациллоноситель, — пояснил взволнованный Александер, указывая на пробирки, которые только что осмотрел. Пирсон почти подбежал к его столу и осмотрел ряд пробирок.— Прочтите вслух ваши записи, — приказал он.Александер раскрыл тетрадь.Пирсон взял первую из десяти пробирок.— Глюкоза, — сказал он.— Образовалась кислота, газа нет, — прочел Александер. Пирсон кивнул. Взяв вторую пробирку, он сказал:— Лактоза.— Ни кислоты, ни газа, — ответил Александер.— Верно. Дульцитол.— Ни кислоты, ни газа, — прочел Александер.— Сахароза.— Ни кислоты, ни газа. — Еще одна правильная реакция на брюшнотифозные бациллы. Напряжение в лаборатории нарастало. Пирсон взял следующую пробирку.— Маннит.— Образовалась кислота, газа нет.— Правильно. Мальтоза.— Кислота есть, газа нет.Пирсон кивнул. Шесть, осталось еще четыре.— Ксилоза.— Есть кислота, газа нет.— Аравиноза.— Должно быть так: кислота без газа, либо вообще отсутствие реакции, — прочел Александер.— Реакции нет, — объявил Пирсон. Оставалось две пробирки.— Рамиоза?— Без реакции.Пирсон посмотрел на пробирку и тихо повторил:— Реакции нет.Осталась последняя пробирка.— Производство индола.— Отрицательно, — ответил Александер и отложил тетрадь. Пирсон повернулся к присутствующим.— Вне всякого сомнения, — сказал он, — мы нашли носителя тифа.— Кто он? — спросил администратор. Пирсон перевернул чашку Петри и прочел:— Номер семьдесят два.Коулмен пробежал глазами регистрационный журнал:— Шарлотта Бэрджес.— Я ее знаю! — воскликнула миссис Строуган. — Она стоит на раздаче!Как бы по команде все взглянули на часы. Было семь минут шестого.— Ужин! — крикнула миссис Строуган. — Начинается раздача ужина!— Скорее в столовую! — промолвил Томаселли и первым бросился к двери.
Сестра Пэнфилд собиралась войти в кафетерий, когда в коридоре увидела группу людей, среди которых узнала администратора Томаселли, главного хирурга больницы О'Доннела и диетсестру миссис Строуган.Они быстро вошли в кухню через служебную дверь.Заметив сестру Пэнфилд, О'Доннел попросил ее присоединиться к ним.Все произошло очень быстро. Миссис Бэрджес, пожилая женщина, обслуживавшая обедающих на раздаче, через несколько минут уже сидела в кабинете миссис Строуган, расположенном в самом конце кафетерия.О'Доннел как можно спокойнее разъяснил ей все, а сестре Пэнфилд отдал распоряжения отвести больную в изолятор, запретив ей какие-либо контакты.Сестра Пэнфилд увела испуганную женщину.— Что с ней будет, доктор? — спросила О'Доннела расстроенная миссис Строуган.— Мы будем ее лечить, вот и все, — ответил О'Доннел. — Она будет в изоляторе, ее будут обследовать терапевты. Иногда у носителей брюшного тифа бывает поражен желчный пузырь, в таком случае ей, возможно, понадобится операция. Разумеется, все, кто с ней общался, будут взяты под наблюдение. Об этом позаботится доктор Чандлер.Уже из кабинета диетсестры Томаселли по телефону отменял перевозку и выписку больных, за исключением тех, кто так или иначе подлежал выписке. Отдав распоряжения, администратор облегченно улыбнулся О'Доннелу. И в заключение крикнул в трубку:— Скажите им всем, что больница Трех Графств не закрывается!Томаселли положил трубку и с благодарностью принял из рук миссис Строуган чашку горячего кофе.— Кстати, миссис Строуган, — промолвил он, — я не имел возможности сообщить вам раньше: на днях вы все-таки получите ваши новые посудомоечные машины. Глава 24 В огромной мрачной прихожей лакей принял от О'Доннела пальто и шляпу. Что заставляет людей богатых и независимых жить в этих угрюмых стенах, подумал О'Доннел, оглядываясь вокруг. Хотя такому человеку, как Юстас Суэйн, эти темные панели, оленьи рога, тяжелый мрамор стен напоминают о собственном величии и создают, должно быть, иллюзию феодальной власти.Что станет с этим домом, когда умрет его владелец? Скорее всего здесь откроют музей или художественную галерею или он просто будет стоять, пустой и заброшенный, как многие подобные здания. О'Доннел подумал, что в этих стенах прошло детство Дениз. Была ли она счастлива здесь?..— Мистер Суэйн немного устал сегодня, сэр, — прервал его раздумья лакей, — он просил узнать, не возражаете ли вы, если он примет вас в спальне?— Пожалуйста. — О'Доннел проследовал за лакеем по широкой крутой лестнице в огромную спальню Суэйна.Старый магнат полулежал в старинной кровати с пологом. Подойдя поближе, О'Доннел заметил, как сильно сдал Суэйн с того памятного обеда, на котором произошла его встреча с Дениз.— Благодарю вас, что пришли, — произнес Суэйн слабым голосом, указывая на кресло у кровати.— У меня был Джо Пирсон, — промолвил он, когда О'Доннел сел. — Дня три назад.— Это хорошо, что он навестил вас, сэр.— Он сказал, что уходит из больницы. — Голос старика звучал устало, в нем не было и тени упрека. — Должно быть, есть вещи, которые от нас не зависят. — Теперь в его голосе слышалась горечь.— Да, — тихо согласился О'Доннел.— У Джо Пирсона было две просьбы ко мне, — продолжал Суэйн. — Первая касалась моих пожертвований в фонд больничного строительства. Он просил, чтобы я не ставил больнице никаких условий. Что ж, я согласен.Суэйн умолк. О'Доннел также не произнес ни слова. Слишком неожиданным был этот поворот. Идя сюда, он ожидал другого.— Вторая просьба Пирсона носит личный характер. У вас в больнице работает, если я не ошибаюсь, некий Александер?— Да. — О'Доннел был совсем озадачен. — Это наш лаборант.— Это у него погиб ребенок?— Да.— Джо Пирсон просил, чтобы я субсидировал его учебу на медицинском факультете университета. Так вот, я решил учредить такой фонд и передать его в распоряжение больничного совета. Но я ставлю условие. — Суэйн взглянул в лицо О'Доннелу. — Это будет фонд имени Джозефа Пирсона. У вас есть возражения?
— Майк, пожалуйста, скажи мне правду, — говорила Вивьен. Они смотрели друг на друга. Девушка лежала на больничной кровати, Майк Седдонс стоял рядом.После операции, перенесенной Вивьен, они виделись впервые. Вивьен пристально вглядывалась в лицо Майка. Ей было страшно поверить в то, о чем она уже догадывалась.— Вивьен, — начал Майк. Было заметно, что он волнуется. — Я должен; сказать тебе…— Кажется, я знаю, что ты хочешь сказать мне, Майк. — Голос звучал безжизненно. — Ты раздумал жениться на мне. Боишься, я буду тебе обузой…Больше всего Майку хотелось убежать от этих устремленных на него страдальческих глаз. Но он еще медлил.— Я хотел спросить: что ты теперь думаешь делать?— Право, не знаю. — Вивьен прилагала заметное усилие, чтобы голос ее звучал ровно. — Если возьмут, буду опять медсестрой. Ведь еще неизвестно, чем все кончится. Вот так, Майк!У него хватило такта промолчать. Подойдя к двери, Седдонс обернулся.— Прощай, Вивьен.Девушка попыталась ответить, но выдержка изменила ей, и она разрыдалась.
— Доктор Коулмен! Прошу вас, заходите. — Кент О'Доннел учтиво приподнялся, приветствуя молодого врача. — Курите? — О'Доннел протянул Коулмену портсигар.— Благодарю. — Коулмен взял сигарету и прикурил ее от зажигалки, предложенной О'Доннелом. Он откинулся на спинку кресла. Чутье подсказывало ему, что разговор предстоит серьезный.О'Доннел встал из-за стола. Его широкоплечая фигура почти закрыла собой окно, в которое светили яркие лучи утреннего солнца.— Вы, разумеется, уже слышали, что Пирсон уходит из больницы? — сказал он, обращаясь к патологоанатому.— Да, — сдержанно ответил Коулмен. И к собственному удивлению, добавил:— В последние дни он не жалел себя, работал днем и ночью, почти не покидая больницы.— Да, да, я знаю. — Главный хирург пристально разглядывал тлеющий кончик своей сигареты. — Но это уже ничего не может изменить. Джо хочет уйти немедленно, — продолжал он. — А это означает, что должность главного патологоанатома остается вакантной. Что вы скажете, если я предложу ее вам?Секунду Дэвид Коулмен не знал, что ответить. Это было то, о чем он всегда мечтал, — свое отделение, возможность поставить работу так, как он считает нужным, используя все современные достижения.Но какая огромная ответственность ляжет на его плечи! Он будет совсем один. Без старшего, с кем можно посоветоваться. Его слово, его решение будет последним. Окончательный диагноз будет теперь зависеть от него. Готов ли он к этому? Если бы можно было выбирать, Коулмен предпочел бы еще несколько лет работы под руководством более опытного патологоанатома. Но ему предлагают выбор уже сейчас. Надо решать.— Если бы вы мне предложили эту должность, — твердо сказал он, — я бы принял ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22