Пушки, бомбы, мины сравняли с землей все здания, воздвигнутые человечеством, и ничем не сдерживаемая природа прикрыла страшные следы человеческих грехов и преступлений великолепной зеленой мантией. Прекрасные деревья поднимали свои стройные вершины там, где когда-то прекрасные соборы вздымали свои купола, а прелестные полевые цветы безмятежно расцветали на земле, когда-то залитой человеческой кровью.Природа возродила то, что когда-то человек украл у нее и испоганил. Стадо зебр паслось там, где кайзер мог озирать свои войска. Антилопа мирно отдыхала на лугу, заросшем маргаритками, где двести лет назад пушка посылала устрашающие снаряды, сеявшие смерть, ненависть и разрушение трудов человеческих и божьих.Нам было нужно мясо, но я даже помедлил — так не хотелось нарушать покой и мир грохотом выстрела и смертью одного из прекрасных созданий. Но есть надо — пришлось стрелять, правда, я предоставил сделать эту работу Делкарту, и через минуту у нас было две антилопы и пустой ландшафт.После еды мы погрузились в лодку и продолжили наш путь вверх по реке. В течение двух дней мы плыли среди все той же первобытной нетронутой природы. Около полудня второго дня мы высадились на западном берегу реки, и, оставив Снайдера и Тридцать-шесть стеречь Виктори и катер, мы с Делкартом и Тейлором отправились на поиски дичи.Мы шли уже около часа, углубляясь внутрь страны, но ничего не нашли, затем появился маленький благородный олень, которого Тейлор уложил метким выстрелом с расстояния двухсот ярдов. Идти дальше было уже поздно, мы сделали крепление из ремней и парни потащили оленя к катеру, а я успел еще пройти сотню ярдов в надежде еще чем-нибудь пополнить наши запасы.Мы прошли почти половину расстояния до реки, как вдруг я столкнулся лицом к лицу с человеком. Он был такой же первобытный и неопрятный, как и велибританцы — лохматый, неумытый дикарь, одетый в рубаху из шкуры, выделанной вместе с головой животного, которую он накинул на голову как шапку или капюшон, что придавало ему устрашающий и жестокий вид.Парень был вооружен копьем и дубинкой, свисавшей вдоль спины на ремне, надетом на шею. Ноги его были обуты в сандалии из шкуры.При виде меня он остановился, затем повернулся и помчался в лес и, хотя я ободряюще кричал ему вслед по-английски, он не вернулся и больше мы его не видели.Встреча с дикарем вновь укрепила мои надежды на встречу с более просвещенными людьми, стоящими на более высокой ступени развития, и с легким сердцем я продолжал свой путь к реке.Я все еще шел впереди Делкарта и Тейлора, поэтому и к Рейну вышел первым. Я дошел до самой кромки воды и лишь тогда заметил, что что-то неладно.Лодки не было. Секундой позже я заметил человеческое тело на берегу. Подбежав, я увидел, что это Тридцать-шесть. Я остановился и, приподняв голову велибританца, услышал слабый стон, слетевший с его губ. Он был жив, но было ясно, что он очень плох.Тут подошли Делкарт с Тейлором и мы все вместе принялись ухаживать за ним, надеясь, что он придет в себя и расскажет, что произошло и что стало с остальными. Первой моей мыслью было — нападение дикарей. Наш маленький отряд был взят врасплох. Тридцать-шесть был ранен, а остальных взяли в плен. Эта мысль была как удар в лицо — я был оглушен ею. Виктори в руках невежественных дикарей! Это ужасно. Я даже встряхнул Тридцать-шесть, пытаясь привести его в чувство.Я поделился своими предположениями с ребятами, но Делкарт отклонил их, сделав всего одно движение: он откинул львиную шкуру, наполовину прикрывавшую грудь велибританца, открыв аккуратную круглую ранку — сделать такую можно было только выстрелив из винтовки.— Снайдер! — воскликнул я. Делкарт кивнул. Веки раненого дрогнули и он открыл глаза. Он посмотрел на нас и сознание медленно проступило в его взгляде.— Что случилось, Тридцать-шесть? — спросил я.Он попытался ответить, но закашлялся, что было вызвано кровотечением легких, и измученный, снова упал на землю. Некоторое время он лежал как мертвый, но потом заговорил почти неслышным шепотом:— Снайдер… — он помолчал, попробовал заговорить опять, поднял руку и показал вниз по течению реки. — Они пошли… назад, — содрогнулся и умер.Никто из нас не сказал ни слова. Но я думаю, что наши мысли были одинаковы: Виктори и Снайдер украли лодку и покинули нас. VII Мы стояли около тела погибшего велибританца, бессмысленно глядя на реку, которая приблизительно в четверти мили от нас ниже по течению делала крутой поворот на запад и терялась из виду, как будто все мы надеялись, что увидим, как возвращается наш драгоценный катер — жизнь или смерть в чуждом диком мире.Я скорее почувствовал, чем увидел, как Тейлор перевел свой взгляд на мой профиль, и когда повернулся к нему, выражение на его лице напомнило мне о моем офицерском долге и ответственности.Отразившаяся на его лице полная безнадежность была, должно быть копией того, что я чувствовал сам, но в это мгновение я уже овладел собой и принял твердое решение скрывать свои собственные дурные предчувствия и подбодрить остальных.— Мы пропали! — было написано на лице Тейлора так ясно, будто напечатано большими буквами. Он думал о катере, и только о катере. А я? Мне хотелось думать, что и я тоже. Но я должен признать, что гораздо более печальным, чем утрата катера, чувством, точившим мое сердце, было горе, безысходное, которое я сам от себя хотел скрыть, но оно настолько переполняло меня, что в горле даже появился комок, не дававший возможности выговорить ободряющие слова моим спутникам.Но затем, к моему облегчению, нахлынул гнев, гнев на предателя, бросившего троих своих соотечественников в таком ужасном положении. Мне хотелось вызвать в себе такое же чувство гнева и по отношению к женщине, но почему-то не удалось, и я все время искал извинений для нее — ее молодость, ее неопытность, ее дикость.Поднявшаяся во мне злоба уничтожила мою временную беспомощность. Я улыбнулся, и Тейлор слегка повеселел.— Мы последуем за ними, — сказал я, — есть шансы, что мы перехватим их. Они не смогут передвигаться так быстро, как Снайдер надеется. Ему надо будет останавливаться, чтобы раздобыть горючее и еду, кроме того, катер вынужден идти по всем изгибам, а мы сможем срезать, двигаясь напрямую. У меня есть карта — слава Богу, она всегда при мне, а с ее помощью, да с помощью компаса мы добьемся преимущества.Мои слова, похоже, действительно их подбодрили, и они были готовы тотчас же выступить в путь. Причин для задержки у нас не было, и мы двинулись вдоль реки. Пока мы топали, основным вопросом, который мы обсуждали, поскольку все мы думали только об этом, было, что же мы сделаем со Снайдером, когда поймаем. Ходьба настроила нас на оптимистический лад, и мы были уверены, что нам удастся его догнать. Ведь сама мысль о том, чтобы остаться жить в этом диком краю до конца жизни, была просто невозможна.Что касается наказания для Снайдера, то мы ни к чему определенному не пришли, потому что Тейлор был за то, чтобы его расстрелять, Делкарт настаивал на повешении, в то время как я, сознавая всю тяжесть его преступления, не мог заставить себя покарать его смертью.Меня интересовало, что Виктори нашла в таком человеке, как Снайдер, и почему я все время ищу извинений и пытаюсь оправдать ее действия. Она же для меня ничто. Кроме того, что я испытывал к ней естественную благодарность за то, что она спасла мне жизнь, она для меня ничто, я ей ничего не должен. Она маленькая полуголая дикарка, а я джентльмен, офицер величайшего в мире флота. Никаких общих интересов у нас быть не может.Эти размышления оказались столь же огорчительными, что и предшествовавшие им, и сколько бы я ни старался перевести свои мысли в другую область, мне все равно мерещилось загорелое овальное лицо, улыбающиеся губы, открывающие белые ровные зубы, смелый взгляд без тени коварства и обрамляющая это самое прелестное для меня видение беспорядочная масса вьющихся волос.Каждый раз, когда этот облик возникал передо мной, мною овладевала холодная ярость и ненависть к Снайдеру. Я мог простить ему катер, но если он обидел ее, он должен умереть и умереть от моей руки, я это твердо решил.В течение двух дней мы следовали вдоль реки в северном направлении, срезая путь где можно, но нас ограничивали звериные тропы, шедшие параллельно реке. Как-то после полудня мы смогли срезать узкую косу, что сэкономило нам много миль, поскольку река в этом месте делала большую петлю.Мы решили здесь остановиться: день был тяжелый, и честно говоря, я думаю, что мы все думали, что теперь мы сможем догнать катер только благодаря случаю.Незадолго до этого мы подстрелили оленя, и пока Тейлор с Делкартом готовили еду, я спустился к воде, чтобы наполнить наши фляги. Я уже заканчивал свое дело, и когда выпрямился, то увидел, что из-за излучины реки что-то плывет. Какое-то время я не мог даже поверить своим глазам. Это была лодка.Я заорал, зовя Делкарта и Тейлора, сразу примчавшихся ко мне.— Катер! — закричал Делкарт, — и верно, это был катер, спускавшийся по реке. Что же это такое? Как же мы его пропустили? И как же нам добраться теперь до него, если Снайдер и девушка обнаружат нас?— Его сносит течением, — сказал Тейлор, — я никого там не вижу.Я стащил с себя одежду, Делкарт последовал моему примеру. Тейлору я велел оставаться на берегу, стеречь одежду и оружие. Он, кстати, мог нам пригодиться там больше, потому что имел возможность выстрелить в Снайдера, если тот нас обнаружит и примется стрелять сам.Мы стремительно поплыли наперерез подплывающему катеру. Я был более быстрым пловцом, чем Делкарт, и доплыл до средины канала одновременно с лодкой. Ее несло кормой вперед. Я схватился за планшир и быстро подтянулся. Я ожидал выстрела в тот момент, когда окажусь в поле зрения захватчиков, но выстрела не последовало.Снайдер в одиночестве лежал на дне лодки. Я понял, что он мертв, еще до того, как забрался в лодку и наклонился над ним. Я не стал задерживаться около него и помчался к пульту управления и нажал на стартовую кнопку. К моему облегчению, механизм заработал — катер был невредим. Изменив направление, я подобрал Делкарта. Он был изумлен увиденным и сразу же принялся обследовать тело Снайдера в поисках признаков жизни или объяснения причины смерти.Парень умер уже давно — он уже окоченел. Но обследование Делкарта дало свои результаты — чуть повыше сердца зияла рана — разрез длиной около Дюйма; такие раны — результат удара острым ножом. В руке он сжимал прядь длинных коричневых волос — у Виктори были коричневые волосы.Говорят, что мертвые не могут говорить, но Снайдер свою историю рассказал так же явственно, как если бы мертвые губы его раскрылись и во всеуслышанье обо всем объявили. Скотина напал на девушку, и она защитила свою честь.Мы похоронили Снайдера около Рейна, даже камнем не отметив его могилу. Скоты надгробных камней не достойны.Повернув лодку вверх по течению, мы погрузились в нее. Когда я сказал ребятам, что намерен отыскать девушку, они не возражали.— Мы нехорошо думали о ней, — согласился Делкарт, — и чтобы искупить свою вину, мы хотя бы должны ее найти и спасти.Все время, что мы шли вверх по реке, вплоть до нашей последней стоянки, мы каждые несколько минут выкликали ее имя, но ее не было. Тогда я решил вновь повторить наше путешествие, оставив Тейлора в лодке, в то время как мы с Делкартом прочесывали оба берега в поисках хоть каких-то следов высадки Виктории.Ничего найти нам неудалось, пока, наконец, мы не достигли места несколькими милями выше того, где я увидел дрейфующую лодку. Там я увидел остатки костра.Виктори всегда носила кремень и огниво при себе, и я был уверен, что костер этот разводила она. Но куда же она пошла после этого?Пошла ли она вниз по реке, чтобы быть поближе к своей родной Велибритании, или отправилась вверх, чтобы отыскать там нас?Я окликнул Тейлора и послал его на другой берег за Делкартом, чтобы собраться и обсудить наши планы на будущее.В ожидании их я продолжал стоять и глядеть на реку, повернувшись спиной к лесам, простиравшимся далеко на восток. Делкарт как раз влезал в лодку на противоположном берегу, когда я вдруг почувствовал, что кто-то схватил меня за обе руки и за талию: на меня напали одновременно трое или четверо; у меня из рук выхватили винтовку, а из-за пояса револьвер.Какое-то время я боролся, но поняв, что усилия бесплодны, я прекратил борьбу и повернул голову, чтобы посмотреть на противника. В тот же момент еще несколько человек обошли меня с другой стороны, и к своему великому изумлению я увидел солдат в форме, вооруженных винтовками, револьверами и саблями; лица их были черны как уголь. VIII Делкарт и Тейлор были уже на середине реки и направлялись в нашу сторону. Я крикнул им, чтобы они держались поодаль, пока не выяснится, каковы намерения моих захватчиков. Ребята хотели освободить меня. Но чернокожих солдат было больше сотни, причем они были хорошо вооружены. И я отдал команду Делкарту оставаться в безопасности до тех пор, пока я их не позову.Молодой офицер звал и манил их рукой. Но они отказались приблизиться, тогда он что-то приказал, в результате чего мне связали руки за спиной, и вся компания отправилась прямо на восток.Я заметил, что на всех воинах были шпоры, что мне показалось странным, но когда мы прибыли в их лагерь, то выяснилось, что это кавалеристы.В центре долины стоял бревенчатый форт, на каждом из четырех углов которого было по блокгаузу. Когда мы подходили, я заметил табун кавалерийских лошадей, пасущихся с внешней стороны форта. Это были маленькие, приземистые лошадки, но потертости от седел говорили о их предназначении. Внутри палисада на высоком шесте развевалось знамя, какого я никогда не видел и о каких никогда не слышал.Мы промаршировали прямо в огороженный поселок, где отряд разошелся, за исключением четверых стражей, которые повели меня куда-то под наблюдением молодого офицера. Он повел нас через плац, где были установлены легкие пушки, в бревенчатое строение, перед которым стоял флагшток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14