Он стал по-другому мыслить, иначе
говорить. В каком-то смысле можно сказать, что Кэрд перешел в
полуокаменелое состояние. Это более удачная аналогия. Наполовину
окаменевший, но все же способный посылать свои мысли, когда Дункан
посредством некоего нейромеханизма давал понять, что ему необходимы
воспоминания. Какие-то воспоминания, не всегда ясные, действительно
поступали, другие, наверно, Кэрд держал при себе.
Дункан вдруг понял, что его собеседник и охранники с удивлением
уставились на него. Сник еще раз сжала его руку, негромко произнеся:
- В чем дело?
- Прошу прощения, - сказал Дункан, - я не слышал. Задумался. Что вы
сказали?
- Я ничего не говорил, - ответил мужчина. - Вид у вас довольно
любопытный, словно ваши мысли на Марсе. И часто с вами такое?
- Вовсе нет, - резко произнес Дункан. - Я раздумывал над тем, каким
образом можно научить человека лгать в бессознательном состоянии. Меня
интересует также - не хотите ли вы назвать мне свое имя. Не настоящее,
конечно. Любое, под которым мы будем знать вас. Не можем же мы называть
вас "тот мужчина". Это слишком обезличенно, слишком неопределенно.
- Вы действительно думали об этом? Или просто хотите сбить меня с
толку?
- Я хотел бы услышать ваше имя.
- Люди просто жить не могут без ярлыков и имен. Ну что ж, можете
называть меня Гражданин Руггедо, - он усмехнулся, словно над шуткой,
понятной только ему одному.
Гражданин Руггедо встал со своего кресла. Он поднял руку и на стене
появились время и число:
9:00 утра. Среда, Д2-Н3, Надежда, Н.Э.1331.
День-Два, Неделя-Три, месяц Надежда, 1331 год Новой Эры - расшифровал
про себя Дункан. Он так и думал. Они проспали всего одно утро, от полуночи
до восьми часов утра того дня, который непосредственно следует за
Вторником. Значит, их не подвергали окаменению, а всего лишь накачали
снотворным, чтобы не проснулись, когда ТИ перестанет действовать.
- Вы будете жить в этой комнате, - сказал Руггедо. - Если хотите
разделить ее с Чэндлер, то бишь Сник, пожалуйста. Можете даже жить тут все
трое.
Сник отрицательно покачала головой, а Кэбтэб сказал:
- Я был бы очень рад жить с Гражданином Бивольфом, но, боюсь, он
предпочитает одиночество.
- А что скажете вы, гражданин Бивольф, известный под именем Дункана?
У вас столько имен, что не мудрено в них запутаться, - поинтересовался
Руггедо.
- Полное уединение, - ответил Дункан. - В часы работы наверняка
вокруг будет полно народу. Ведь мы здесь будем искать эти способы?
- Вот и хорошо. У вас, Чэндлер, будет собственная комната, хотя,
конечно, менее просторная, чем у Дункана. Это и вас касается, Кэбтэб.
- Раз вы знаете мое настоящее имя, - сказала Сник, - почему бы не
забыть о Чэндлер?
- Ваш начальник придет к десяти часам, - сообщил Руггедо. - В это
время здесь будут и Сник с Кэбтэбом. Я стану наведываться не очень часто,
у меня есть и другие дела. Но советую вам работать по-настоящему. Мне
будут регулярно представлять отчеты.
Он повернулся, и двое охранников двинулись вслед за ним. Остальные
знаками показали Сник и Кэбтэбу пройти вперед, а сами встали за их
спинами.
- До встречи, Дунк, - бросил падре. - Я буду молиться за тебя, за
Сник и за себя. Да и за всех остальных тоже, - он показал рукой в сторону
двери, - включая и Гражданина Руггедо. Пусть Единый Бог ведет их, если
считает, что это благое дело.
Едва дверь закрылась, Дункан подошел к ней и надавил плечом. Как он и
ожидал, она не поддалась - просто нужно было проверить. Следующий час он
целиком посвятил интенсивным занятиям аэробикой: тело его напряженно
механически трудилось в настоящем, а разум без устали работал на будущее.
Мысли перепрыгивали со сценариев побега на бесконечные вопросы самому себе
- как обучать людей приемам лжи в тумане истины? К тому моменту, когда
дверь снова отворилась, Дункан так и не смог придумать ничего
обнадеживающего. К тому же ему так и не удалось собрать воедино свои
воспоминания, чтобы определить, где он видел раньше этого "Руггедо".
Вошли Сник и Кэбтэб. Выглядели они теперь значительно свежее. Дункан
ожидал увидеть охранников и начальника, о котором упоминал Руггедо.
Однако, к его удивлению, вооруженных людей среди вошедших не оказалось.
Человек, сопровождавший друзей Дункана, оказался не кем иным, как
профессором Каребарой. Закрыв за собой дверь, он сказал:
- Доброе утро. Гражданин Дункан.
- Вы и есть мой начальник? - спросил Дункан.
- Да, - ответил Каребара, усаживаясь в кресло. - А теперь...
- Какого черта? - не выдержал Дункан. - Вы же специалист по
насекомым. Что вы понимаете в психологии? Я что какой-нибудь жук?
- Не стоит демонстрировать свое остроумие, - отрезал Каребара. - Не
забывайте, я еще и офицер-органик. У меня богатый опыт допросов людей,
находящихся в бессознательном состоянии. В колледже, прежде чем
переключиться на энтомологию, я специализировался в физике. Homo sapiens
кажется мне существом безумно иррациональным. А класс насекомых не знает
неврозов. Мне редко приходилось ощущать себя эмоционально вовлеченным в их
проблемы. К тому же сейчас в нашем распоряжении нет другого специалиста.
Ну как, я ответил на ваши вопросы? Не возражаете, если мы приступим к
работе?
- Если бы я только знал, как это сделать, - заметил Дункан. - Я даже
не помню, каким образом я стал тем, кто я есть сейчас.
Каребара, сложив руки, потирал ладони, поглаживая друг о друга
большие пальцы. Его широко раскрытые зеленые глаза светились уверенностью
и энтузиазмом. Затем он вытащил из кармана пиджака цвета бутылочного
стекла небольшой голубой баллончик.
- Ложитесь на диван, - произнес он, поднимаясь. - В этом баллончике
истина.
- О Господи! - вздохнул Дункан, направляясь к дивану. - Вы думаете -
это так просто? Вам объяснили, в чем проблема? Ваша, а не моя. С помощью
тумана вы не сможете вытащить из меня ни слова правды.
- Меня проинструктировали во всех подробностях, - с некоторым
высокомерием заявил профессор. - Не считайте меня любителем. Я внимательно
изучил видеозаписи, сделанные после того, как вас доставили сюда. Из них
видно, что, по вашему убеждению, вам известно. А сейчас нам предстоит
узнать, чего, как вам кажется, вы не знаете. Должен признаться, не думаю,
что это будет быстрым делом.
Дункан взглянул на вытянутое, узкое лицо и ненормально большие глаза
профессора.
- Желаю успеха, - сказал он. - И все же позволю себе заметить - тут
нужен настоящий специалист, археолог разума, а не энтомолог да еще
органик, помешанный на букашках.
- Не намерен обращать внимания на ваши выпады, - ответил Каребара. -
К ненависти я привык.
Зашипел баллончик. Дункан вдохнул слабый фиалковый запах газа - такой
же, как его цвет. Последние его ощущения были такими, словно его укусила
злобная змея, выбросившая внезапно вперед свой длинный ядовитый
зуб-антенну. Когда он очнулся, профессор. Сник и Кэбтэб еще находились в
тех же позах. Вид у Каребары был словно у озадаченного муравья. Он
скрестил руки на груди, переплетя пальцы словно щупальца.
"Я должен прекратить это, - подумал Дункан. - Надо относиться к нему
более дружественно. Все-таки он человек, а не артропод".
- Можете встать, - сказал Каребара. - Выпьем кофе, а потом просмотрим
ленту. Я собираюсь показывать вам запись каждого сеанса, так у нас
появится возможность корректировать действия друг друга. Это называется
обратная связь. Вы знаете себя лучше, чем кто-либо другой, по крайней мере
теоретически. Вы будете наблюдать за своим поведением, анализировать его,
и тогда, возможно, вам удастся синтезировать некий психический ключ,
способный открыть вам самого себя.
- Вы хотите, чтобы я сам следил за тем, как мы продвигаемся? -
спросил Дункан.
- Сказано грубо, но в общем точно.
Они трижды просмотрели запись - профессор и Дункан - с неподдельным
интересом. Кэбтэб, правда, начал зевать уже во время второго прогона, а
Сник после третьего показа встала и бесцельно слонялась по комнате.
- Как видите, - заметил Каребара, - я сосредоточил свое внимание на
вашей последней личности. Я говорю об Эндрю Бивольфе. Я рассматриваю весь
процесс так, словно нам предстоит очистить луковицу. Надеюсь, вы не будете
возражать против подобной бытовой метафоры. Сначала Бивольф. Затем Дункан.
Потом Ишарашвили и так далее - вплоть до Кэрда, в котором и сосредоточено
ваше исходное психическое начало.
- Сожалею, но должен сказать вам, что Бивольфа ни в коей мере нельзя
считать самостоятельной личностью. Я всегда вел себя так, словно я
Бивольф, но на самом деле никогда не _б_ы_л_ этим человеком.
Каребара выглядел одновременно смущенным и раздраженным.
- Значит, мне следовало отбросишь Бивольфа и схватить за глотку
Дункана?
- Суть именно в этом, хотя должен заметить, что выражаетесь вы ужасно
грубо. К тому же это не соответствует вашим методам. Ваши нежные хоботки
не могут вцепиться в горло - они скорее способны щекотать.
Профессор вскипел.
- Что вы понимаете в проявлениях психики! Если врач полезет в душу
пациента, не проявляя должной осторожности, он может все разрушить и уже
точно не пробудит какие-то тонкие начала. Тут дело обстоит точно так же,
как у одного из видов муравьев-медосборщиков. Там муравей-работник нежно и
осторожно постукивает по набитому брюху кормильца. Эти шлепки должны быть
приятными, иначе муравей не получит меда.
Сник перестала ходить взад-вперед по комнате. Кэбтэб приподнялся в
кресле.
- Что? - переспросил Дункан.
- У некоторых видов муравьев имеются особые экземпляры, которых
называют кормильцами. Их накачивают огромными количествами нектара и
других сахаросодержащих растворов. Кормильцы хранят эту жидкость у себя в
брюхе, которое со временем становится огромным и начинает превосходить
размерами самого муравья. Часто оно достигает величины крупной горошины.
Кормильцы обычно висят на потолках туннелей, которые проходят в
муравейнике, и снабжают своей питательной энергетической жидкостью
остальных муравьев-работников. Те получают свою порцию, похлопав кормильца
в определенном участке его тела.
- Да? И если работники позволяют себе какие-то грубые движения, они
могут просто разорвать растянутый живот кормильца? Как я понимаю, вы
хотите провести аналогию с напряженной психикой пациента.
- Она не напряженная и не натянутая, а просто сложная, многослойная.
Каждая из ваших личностей обладает определенной утонченностью и потребует
весьма бережного с ней обращения. И так до тех пор, пока не появится ядро.
Тогда наступит очередь более настойчивых, но одновременно все же не
лишенных осторожности методов. Очень часто пациент впадает в состояние
агонии эмоциональной природы, конечно, не физической. В каждом из нас
сидит ребенок, который боится побоев и плачет, даже когда никакой угрозы
нет.
Дункан не ответил. Внутри у него все кипело, но несмотря на это ни
единый мускул на лице не шелохнулся. В мозгу, словно от касания двух
оголенных электрических проводов, распласталась мгновенная вспышка, белая,
с синими краями. Надувшееся брюхо? Переполненная психика? Свет поблек, но
прежде Дункан успел увидеть лицо ребенка, лет десяти или около того,
который улыбался ему сквозь текущие по щекам слезы.
Дункан застонал, едва сдержав рыдания, и хотел было заговорить с
Каребарой, но передумал.
В древности, когда преступников вешали, они в последние мгновения,
теряя опору под ногами, наверняка чувствовали такой же шок неотвратимости.
То лицо... ведь это было его лицо... Однако не оттого разум его
беспорядочно скакал с одной мысли на другую, словно вступил на устланный
раскаленной проволокой пол и бешено пляшет на нем. Дункан отчетливо понял,
что ребенок этот вовсе не Джеф Кэрд. Это был он, Дункан, и еще Кэрд,
поселившийся в том же самом теле.
Значит, Джефферсон Сервантес Кэрд, которого он считал исходной,
первоначальной личностью, лежавшей в фундаменте его "я", на самом деле был
лишь первым из последующих искусственных _с_о_з_д_а_н_и_й_. Он первым
сформировался в сознании того мальчика, вырос в утробе его воображения, а
затем вышел в свет под именем Дж.С.Кэрда. Значит, этот мальчик был в
действительности первым из восьми, а не семи, отдельных, независимых
психотипов. Бивольф, естественно, не в счет.
- Я сказал что-нибудь странное? - удивился Каребара.
- Сегодня это уже второй раз, - заметила Сник. Несмотря на
проявляемое нетерпение и скуку, она, судя по всему, пристально наблюдала
за ним.
- Какая-то вспышка. Все уже прошло. Я даже не могу точно описать, что
это было.
Каребара встал.
- Увидимся после обеда, ну, скажем, часа в два. Начнем работать над
Дунканом.
Он направился прочь, но потом вдруг остановился и повернулся.
- А вы не лжете мне? Бивольф - действительно всего лишь роль и не
более?
- Откуда мне знать? - сказал Дункан. - Я ведь без сознания, когда вы
допрашиваете меня.
- Но сейчас-то вы в здравом уме и должны бы понимать, что говорите.
Вопрос не такой уж сложный: играете вы роль этого человека или вы и есть
он?
- Мне кажется - я говорю правду. Хотя, конечно, произнося эти слова,
я на самом деле могу лгать. В вашем распоряжении единственный способ
определить, лгу я или нет, - опрыскать меня туманом. Но вся штука в том,
что я умею лгать и под его действием.
Каребара вознес руки к небу и, бормоча что-то себе под нос, удалился.
Итак, он видел лицо ребенка, но не знал его имени.
Что заставило его исчезнуть мгновенно и безвозвратно, словно запись,
стертая с ленты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47