Стой! Не прячь меня, мне уже интересно.
Пока Ниппи отдавал распоряжения Сути Сути, пока она внимательно вслушивалась в его болтовню, пытаясь извлечь из нее рациональное зерно, нагрянули гости. Перстень оказался прав.
С момента ее возвращения на Вард с далекой и коварной Иманы прошло так мало времени, что о нем вообще неудобно вспоминать. Оно не просто прошло, это время, а пробежало.
Правда, Зу-Л-Карнайн уже отправился назад, в Курму, управлять своей огромной империей; войско хортлаков, разбившее свой лагерь в пустынных предгорьях Онодонги, на противоположном берегу Охи, принесло Каэ клятву верности; а еще Интагейя Сангасойя успела отправить в Хартум – свое новое королевство – длиннющее письмо к тамошнему наместнику, барону Банбери Вентоттену, герцогу Талламору, и присовокупить к посланию пухлую поваренную книгу.
Храм Истины так радостно хлопал дверями и вспыхивал разноцветными огнями при ее приближении, что ей просто совесть не позволила и дальше отлынивать от своих основных обязанностей. Несколько суток подряд великая Кахатанна принимала Ищущих Истину, давая им ответы на незаданные вопросы. Она всегда немного страшилась этого занятия, боясь с ним не справиться, однако ее саму удивило количество людей, которым она сумела помочь.
Нингишзида буквально расцвел на глазах, занимаясь своим делом. Как верховный жрец Воплощенной Истины он был просто незаменим.
Правда, работа эта оказалась не менее утомительной, чем любой поход. К концу третьих суток Каэ стала с ног валиться, и жрецы сами потребовали, чтобы она отдохнула. Богиня с восторгом согласилась и, удалившись в свои покои, попыталась расслабиться и отключиться часов этак на десять. Однако и четырех выкроить не удалось.
Джоу Лахатал и его братья чувствовали себя крайне неловко, понимая, что их сообщение означает для Каэ новую порцию тяжкого труда. Но выбора у них не было, и они, коря себя в душе, уже поднимались по террасе к храму. Интагейя Сангасойя сама вышла им навстречу из ночной темноты и приветливо улыбнулась.
Ее улыбка моментально напомнила братьям о превратностях судьбы – не так давно они были злейшими врагами, не так давно преграждали ей путь в Запретные Земли с оружием в руках. Совсем недавно на Шангайской равнине кипела битва, в которой Новые боги пытались сразить и Кахатанну, и ее подданных. По меркам бессмертных минуло совершенно мизерное количество времени – и вот они уже являются в Храм Истины за помощью.
– Здравствуй, – сказал га-Мавет, бережно прижимая к себе Каэ единственной рукой.
– Как ты? – тревожно спросил Арескои.
– А ты хорошеешь! – восхитился Джоу Лахатал.
Потом все трое не сговариваясь сообщили:
– Мы видели мантикору.
Каэ уже открыла было рот, чтобы сказать им, что они еще сущие дети – ну, редкость, диковина, – однако что с того. И вдруг остановилась, оцепенев. Она связала воедино слова Ниппи о талисмане и о владеющей им химере со встревоженным видом братьев-богов.
– Мантикора с талисманом Джаганнатхи? – спросила она наугад.
Но ведь Истина не может ошибиться. Странно, что сама она к этому так и не смогла привыкнуть.
– Ты уже знаешь? – удивился Арескои. – А откуда?
– Нет, скорее угадываю. Рассказывайте по порядку.
История о молитве капитана Лондэка и путешествии бессмертных в Змеиный замок много времени не заняла. С каждой минутой Каэ хмурилась все сильнее: в голове пойманной рыбиной металась мысль о каком-то давнем сражении с мантикорами. Противник представлялся ей опасным до крайности, а защищенный талисманом Джаганнатхи должен быть попросту непобедимым.
– Может, с Траэтаоной посоветоваться? – спросила она немного растерянно.
– Траэтаона куда-то пропал, – сообщил Арескои. – С Тиермесом на пару.
– Очень мило с их стороны, – возмутилась Каэ. – Главное, как своевременно.
В темноте забелели, проявившись неожиданно, четыре пятна. Джоу Лахатал улыбнулся:
– Никак не могу привыкнуть к твоим фенешангам.
– Они не мои, они сами по себе.
– Не сами по себе, а твои, дорогая Каэ, – раздался голос Римуски. Полубоги-фенешанги прибыли вместе с ней с Иманы и продолжали разделять со своей богиней все радости и горести. Каэтана привязалась к ним и привыкла прислушиваться к их советам. Ей трудно было осознать, что совсем юные на вид Фэгэраш, Римуски, Мешеде и Тотоя на самом деле старше нее и помнят гораздо больше, чем древние горы Онодонги. Ослепительно красивые, чернокожие и беловолосые, они производили ошеломляющее впечатление на Новых богов, которые при встрече с фенешангами всегда терялись и не знали, как нужно себя вести.
– В битве с мантикорой поможет дракон, в битве с Мелькартом спасет Истина, – нараспев произнес, приблизившись, Тотоя. – Не обязательно дракону быть настоящим, мантикора боится любого дракона. Так гласит наша древняя песня, а древние песни редко ошибаются.
– Это не утешает, – начала было Каэ, но сама себя перебила, – кажется, я понимаю, о чем ты.
– Ты всегда все понимаешь, – заметил га-Мавет. – Это твоя прямая обязанность.
– Сейчас начнутся случайности, – сообщил Ниппи. – Тщательно кем-то подобранные, спланированные и воплощенные в жизнь. Мир благоволит к тебе и не оставит без помощи.
Вдалеке что-то забубнило и задудело немузыкальным образом.
– Мир ко мне иногда не благоволит, а совсем как бы наоборот, – поморщилась Кахатанна. – Эти звуки могут вогнать в гроб кого угодно.
– Интересно, – сказал Змеебог. – В Салмакиде ночью спят вообще-то?
– Иногда, наверное, спят, – рассмеялась Каэ. – Только на мою долю этого счастья не выпало: всякий разбудить норовит.
Бог Смерти видел, что ей и страшно, и тяжело, и печально. Просто не хочет она беспокоить своих друзей и улыбается, хотя это дается ей не без труда. Га-Мавет ощутил внезапный прилив жалости к ней, а потом вспомнил ее растерянное, уставшее лицо с синими тенями под глазами, когда она с ужасом смотрела на него там, в Эламе, сидя возле мертвого Арры, убитого им, и желтоглазому стало вовсе скверно.
– Прости, – шепнул он, сжимая ей руку.
Она поняла его – прав был однорукий бог.
– Ничего, все пройдет.
Гудение приблизилось, и на террасу Храма Истины выбрался сонный Барнаба. Видимо, он пел. Так, по крайней мере, показалось остальным. Но что он делал на самом деле – никто точно не знал.
– Ого, какое собрание, – поднял он правую бровь. – Я так сразу и почувствовал, что непорядок где-то. Много-много проблем, стена мироздания выгибается, ткань трещит и вот-вот порвется. Нужно что-то делать.
Иногда на разноцветного толстяка находил пророческий стих, и тогда его было уже невозможно остановить никакими силами. Каэ наловчилась извлекать для себя пользу из его невнятных сообщений.
– Что у нас на сей раз? – деловито спросил Барнаба, зевая.
Зевал он так сладко, что всем сразу же захотелось отдохнуть, но отдыхать было некогда.
– Мантикора, вскормленная мясом детей, да еще с талисманом Джаганнатхи.
– О! – только и сказал толстяк.

– Они были здесь? – спросил старик, закутанный в черную шелковую мантию.
В ответ раздалось глухое ворчание, словно проснулся вулкан.
– Думаешь, они хорошо разглядели твое украшение? Да что я! Конечно, разглядели, потому и нападать не стали. Неудобно только без слуг, но потерплю – скоро все будет по-моему.
Он протянул руку и ласково потрепал что-то похожее на колонну, поросшую жесткой грязно-желтой шерстью.
– Потерпи, красавица моя. Она должна прийти, наш господин никогда не ошибается. Она не сможет одолеть тебя, ей это не под силу. Как же все просто!
И лохматое чудовище с женским лицом ответило Змею Могашшину тихим ворчанием.

Не в первый раз провожал Нингишзида свою богиню в опасный путь. Не в первый раз думал о том, что храм без нее опустеет и оскудеет земля прекрасного Сонандана. Не в первый раз гнал прочь подобные мысли. И все равно привыкнуть не мог.
Нужно было торопиться. Дорога до Сарагана была долгой, и хоть время было на стороне Каэтаны, мантикора уже успела войти в полную силу. Строго говоря, они опоздали, но отступать не приходилось. Это гнусное существо, да еще при поддержке старого чародея, могло натворить страшных бед.
Каэ подумала насмешливо, что отдых вышел недолгим – и нескольких дней не прошло после возвращения с Иманы. Большинство ее спутников не были готовы к новым приключениям. И хотя Могаллан и То Кобинан рвались сопровождать госпожу в Змеиный замок, она категорически это запретила. Опять выходило, что все зависело только от нее. Но как она ни протестовала, отряд собрался у Храма Истины довольно большой: вместе с ней в путь двинулись и фенешанги, и неугомонный Барнаба, и трое бессмертных. Магнуса и Номмо удалось уговорить остаться вместе с рыцарями под присмотром Нингишзиды и Тхагаледжи. Каэ обещала им, что вернется достаточно быстро.
– Я думаю, Аврага Дзагасан может одолеть мантикору такого размера? – спросил Джоу Лахатал, ни к кому конкретно не обращаясь.
Однако Мешеде его услышал и не замедлил с ответом:
– Талисман, владыка. Все решает талисман. Никто не посмеет приблизиться к чудовищу, кроме Кахатанны.
Змеебог подумал, что мантикора просто разорвет хрупкую Каэ на клочки, и Мешеде печально кивнул этим его мыслям. Все, кто провожал Каэ, провожали ее на верную гибель. И при этом все же надеялись – не может она не вернуться, не было такого на памяти древнего Арнемвенда. Истина в конечном итоге неуничтожима...
... Около костра было шумно и весело. Барнаба пытался исполнить трагическую балладу, но уже к середине его выступления слушатели стонали от смеха.
– Не приличествует бессмертным существам хихикать и громогласно хохотать. И вопить от восторга запрещается. Богам пристало быть безразличными, надменными, а также суровыми, жестокими, злобными и немного мстительными, – поучал Ниппи во весь голос, но это еще более распаляло веселье.
– Приятно видеть, что ты не теряешь присутствия духа, – сказал кто-то над самым ухом у Каэ.
Она обернулась. Три фигуры в плащах с капюшонами стояли перед ней.
– Если ты знаешь, над чем смеешься, это благо. Если же смех твой бездумен, то это вред, – сказал Да-Гуа.
– Ты надеешься выжить и победить? – спросил Ши-Гуа по-детски откровенно.
И Каэ с тоской подумала о том, что сейчас даже трех монахов она видеть не рада. Не стоит ей заранее знать о том, что шансов одолеть мантикору нет никаких.
– Мантикора боится дракона, – прошептал Ма-Гуа.
Джоу Лахатал тревожно завертел головой: что-то почудилось ему в шелесте листвы, но он никого вокруг не заметил.
– Мы пришли сказать тебе: прими странный подарок, прими нечеловечий дар, когда приспеет время. И дар сей спасет тебе жизнь, – поклонился Ши-Гуа.
– Не жалей себя, каким бы диковинным образом ни подбиралась жалость к твоему сердцу, – сказал Да-Гуа.
Ма-Гуа молчал. Так, молча, и истаял в темноте.
– Странное чувство чьего-то присутствия, – произнес с расстановкой Фэгэраш. – Ты не заметила, Каэ?
– Нет, – ответила она спокойно.
Слово «заметила» совсем не подходило к ситуации, и она отвергла его не кривя душой.

На следующий день вдали показались замшелые развалины.
– Что это? – заинтересовалась Каэтана. Она никогда еще не путешествовала по этой дороге, и груда камней привлекла ее внимание. Больше всего они напомнили ей святилище Тавроса Тригарануса в Тор Ангехе.
Резные колонны, украшенные изображениями птиц и крылатых колесниц, обрушенные порталы и мраморные фризы, едва различимые остатки квадратных и прямоугольных бассейнов, почти полностью засыпанных древесным мусором и каменными обломками, – все это некогда было прекрасным и неповторимым.
– Сколько себя помню, они здесь находились, – ответил Джоу Лахатал. – Какой-то старый город.
Барнаба пожал плечами, показывая свою полную неосведомленность, но на его память как раз никто и не рассчитывал. Видимо, он это понял, потому что запальчиво заявил:
– А зато я помню столицу Шашехшу в соседней Вселенной...
– Это очень интересно, – поклонился ему Римуски, – но об этом лучше поговорить в другой раз. А вот здесь, если мне не изменяет разум, был когда-то город – он сгорел во время первой войны с Мелькартом. И все люди в нем погибли страшной смертью. Долгое время здесь нельзя было жить – души непогребенных, неуспокоенных горожан бродили поблизости от родных пепелищ. Может, они никому и не желали зла, однако убивали любого, кто осмеливался здесь показаться, – вольно или невольно, но убивали. Но время все лечит, даже эти страшные раны затянулись.
– Никогда даже не слышал, чтобы здесь было опасно, – согласился Арескои. – Наверное, все уже улеглось.
– Ничто не может просто улечься, – сказал Мешеде. – Волна сделает по океану полный круг и вернется с другой стороны. И беспечный захлебнется в ней...
– Что нам в тех развалинах? – не то спросил, не то утвердил га-Мавет. – Там даже смерть какая-то дряхлая, тень от смерти, так скажу. Едем своей дорогой. Еще успеем пару миль одолеть...
– Талисман! – неожиданно пискнул Ниппи, сверкнув алым.
– Что?! – подскочил в седле Джоу Лахатал.
– Смерть сказал, что нам в этих развалинах, и я ему отвечаю: талисман, – пояснил перстень.
Был он последователен: когда установил для себя, что га-Мавет относится к сильному полу, то и смерть стал считать мужчиной. Разницы между богом и явлением Ниппи не видел никакой.
Каэ спешилась. Хлопнула Ворона по крутой шее. Проверила, легко ли вынимаются из ножен Такахай и Тайяскарон, хотя это уже было лишним – мечи бы ее не подвели никогда.
– Я пойду, пожалуй, – сказала она, стараясь не глядеть ни на кого.
Чувство собственной бесполезности злит, бессмертных же – вдвойне.
– Я с тобой! – не выдержал Арескои, вскинув Ущербную Луну. Он хотел еще что-то добавить, однако Каэ так на него взглянула, что Победитель Гандарвы смешался.
– Ты уж постарайся. – Богиня просительно взглянула на Барнабу. – Пару минут, не больше...
– Сделаю, – важно кивнул толстяк.
Больше говорить было не о чем, нужно было делать. И Кахатанна отважно полезла в какую-то нору – единственный видимый путь в развалины древнего города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70