https://wodolei.ru/catalog/uglovye_vanny/assimetrichnye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


В КРУГУ ДРУЗЕЙ
повесть о тихом ужасе


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МЫ - МАТЕРИАЛИСТЫ

1
Врач Петрова Антонина Федоровна работала на "скорой". Когда в 9.30
утра она приехала по вызову с Малой Албанской, 15, 24, на ней красовалась
обувка фирмы "Salamander" (на самом-то деле произведенная кооперативом
"Привередница"), причем левая туфля была узка, а правая - безнадежно
велика. Этот парадокс занимал Антонину Федоровну настолько, что на все
другие проблемы оставался автопилот, худо-бедно имеющийся у нас всех.
- Где больной? - спросил автопилот у вышедшей встречать женщины с
густым слоем бигудей на голове.
- Сейчас покажется, - и с нервным смешком добавила, - хотя он,
наверное, уже и не болен.
Автопилот разразился гневной тирадой в защиту цивилизованного
отношения к номеру "03".
- Да помер он, - кратко отразила женщина.
- Зачем он это сделал? - продолжал работать автопилот.
- Вас не спросил, - буркнула женщина с бигудями.
Тут Антонина Федоровна поняла, в чем дело, и испугалась:
- А я-то что могу?
Действительно, привычных уколов "от сердца, головной боли и
температуры" уже не требовалось.
- Что положено, то и моги, - женщина незаинтересованно зевнула.
Тем временем распахнулась еще одна дверь, и перед глазами появился
тот, из-за которого все неприятности. Окна были зашторены, и покойник
пользовался этим вволю, хищно клюя натянутую на него простыню и жутко
поигрывая тенями под нервным светом ветхого ночника. Врачиха старалась не
смотреть и не подходить близко. Ей почему-то казалось, что кто-то может
цапнуть ее за палец.
- Когда умер? - собравшись с силами спросила она.
- А про "когда", верно, только он сам знает. Василий Егорович по
бюллетеню сидели, неделя тому будет. Раньше не болел почти, а тут на
глазах исчах. Еще пошучивал: "Выпили меня, как шкалик. Теперь пора туда,
где за тучей белеет гора". Вечером у него товарищ был, в карты играли. А
утром, часов в восемь, он вдруг в стенку как забарабанит. Муж-то у меня с
ранья на работу уходит, вот я и побоялась сразу посмотреть, что с ним.
- Как же так? Человек, можно сказать, кончался, а вы... - нашла
отдушину врачиха, - и не можно сказать, а точно.
- Я крайняя, что ли? - засопротивлялась соседка. - А если бы он
приставать начал?
- Да как бы он стал приставать с сердечным приступом, - сказала
врачиха и покраснела, потому что вспомнила кое-чего...
- Прошел бы у него приступ, так он бы и пристал на радостях, -
возразила женщина и тоже что-то вспомнила.
Врачиха прикинула, что хотя все ясно, неплохо бы вызвать милицию.

Они пришли вдвоем, лейтенант и сержант, вялые, как мокрые простыни на
веревке. Тяжело походили по комнате, заглянули в письменный стол.
Лейтенант Батищев лениво отодвинул простыню и сказал себе: "Одним меньше
стало". Лейтенант уже имел с навек угомонившимся гражданином не слишком
дружественные встречи. Даже сейчас, разглаженное смертью, лицо Василия
Егоровича не внушало ведомственного доверия.
- Значит, сердце, - произнес милиционер, еле скрывая удовлетворение.
- Ах вы, мужчины, слабенькие же у вас моторчики, - хихикнула желающая
нравиться врачиха, но мгновенно присмирела под оловянным взглядом
Батищева.
- А это что? - Батищев показал на два багровых пятнышка, еле заметных
на шее покойника.
- Клопики покусали, - пожала плечами врачиха.
- Имеется, имеется, - соседка живо подтвердила наличие вредных
насекомых.
- От такой фигни не окочуришься, - согласился милиционер, - а как
звали того приятеля, который заходил к нему вечером?
- Да Летягин звать. Он в десятом доме живет, - с готовностью
подсказала соседка.
- Значит, Летягин, - меланхолично отозвался лейтенант. - Всему свой
черед. Пошли, сержант.
- И я пошла, - радостно пропела врачиха.
- А с ним-то что мне делать? - озадачилась соседка.
- То же что и с другими. В ЖЭУ позвоните, скажите, так и так. Там они
знают, - бросил, не оборачиваясь, Батищев.
- И в поликлинику, - врачиха вписалась в квадрат удаляющейся спины
лейтенанта.
- Гостеприимно распахнулись двери крематориев... - раздалось с
лестницы ржание очнувшегося сержанта и громоподобное сморкание лейтенанта.
- Лучше бы ты ко мне пристал, Егорыч, - покачала головой женщина в
бигудях и подошла к окну распахнуть шторы. На улице она заметила старичка
в шляпе типа кепка-папаха, который уставился прямо на нее.
- Молодые мужики загибаются, а этих кощеев ничего не берет.

2
Летягин не страдал стенокардией, так как был не по его мнению
довольно молод. Примерно в этом возрасте герой Данте заблудился в
сумрачном лесу со всеми вытекающими отсюда последствиями. Предшествующая
жизнь Георгия Летягина состояла из одного продолжительного подъема,
который давно завершился, достигнув возможного максимума, и одного
нескончаемого спада - точка минимума не предвиделась и даже не
планировалась. В подъем вошли следующие основные события. Переселение из
поселка городского (по количеству реализуемого портвейна) типа в
сердцевину большого города. Учеба в мореходке, состоящая из снов на
последней парте. Посещение островов, населенных свободолюбивыми людоедами,
у которых можно было выменять джинсы не только на доллары, но даже на
родные червонцы. Прописка в отдельной однокомнатной квартире (правда, этаж
последний). Женитьба на активистке кафе "Метелица". Удачная игра "Докера".
Упадком можно было назвать и лишение визы за нарушение таможенных
правил, и как следствие, прощание с заморским барахлом, и случившийся
после этого развод с Ниной, и бездарная игра "Докера", и свойственный
деквалифицированным элементам переход в программисты. Теперь уже досуг
Летягина заполняли не очереди в рестораны, а борьба с невероятно быстрым,
переходящим в распад, износом жилой площади, которая дополнялась охотой на
тараканов и прочую дичь местного значения. Однако, ускоренное старение
жилища, как и любой закон природы, было сильнее человека. А братские
могилы и газовые камеры, устраиваемые насекомым, вызывали только яростное
демографическое сопротивление с их стороны под лозунгом: "Всех не
перебьешь".
Можно добавить "за кадром", что страдальцев подобных Летягину имелось
немалое число. Жилищно-эксплуатационное управление имело полное право всем
коллективом сойти с ума от преступно быстрого течения времени во вверенном
участке городского хозяйства и от нехватки надежных, как говорят в
романах, людей. Но управления тем и хороши, что в целом сохраняют
психическое здоровье. Поэтому не смущали ЖЭУ ни трескающиеся стены, ни
смещающиеся крыши, ни рассыпающиеся перекрытия. На случай полного развала
уже намечался фазовый переход в состояние отрешенности, попросту,
энтомологически, говоря, окукливание.
Приметы развала и запустения перешли с окружающей среды на самого
Летягина. Теперь в любое время дня и ночи он выглядел непричесанным,
потертым, неумытым и не стиранным, даже если улучшал свой облик перед тем
три часа кряду и одел все, что почище. Нельзя сказать, что молодой человек
дошел до состояния полного безразличия, нет, он остро подмечал каждый
брезгливый взгляд, брошенный в его сторону, каждое пренебрежительное слово
о нем, он скорбел о каждом волосе, безвинно павшем с его головы. Ему даже
казалось, что он не поселился в этой квартире со всеми удобствами и
неудобствами, а завелся в ней от грязи и сырости, как это бывает с
мокрицами и другими домашними животными.
Вот пришла очередная осень, а значит, стихия стала вести себя еще
более агрессивно. Струйки дождя, вытекая из свинцового неба, с успехом
преодолевали все препятствия и проникали в жилище Летягина в смягченном
виде капели. Если Летягин не успевал ловить капли в батареи тазов и банок
или непосредственно на голову (под звон, в котором иногда прослушивались
мелодии и ритмы зарубежной эстрады), то наступала финальная часть драмы.
Вода, застенчиво хлюпая, собиралась в лужицы и начинала фильтроваться в
квартиру ниже этажом.
Летягин, стараясь предупредить худшее, писал пространные заявления в
ЖЭУ, более напоминающие обращения в ООН. Однако, ушлое учреждение нутром
чуяло, что действовать надо по старому гипнотическому принципу "разделяй и
живи не тужи". Тамошние умельцы изготовили чучело вредителя и спекулянта с
этикеткой "Летягин", которое было убедительно представлено нижним соседям
- семье Дубиловых. Эта многоголовая кобра с готовностью откликнулась и
поднялась из горшка своей квартиры с самыми истовыми чувствами ненависти.
Уже ушел за свою тучу Потыкин, местный Карнеги, что мог игрой на
словесной дудочке унять озверение народа и даже доказать: "братство и
сестринство всех людей не есть тепличное растение". Были только угрюмый
Летягин, который предпочитал в одиночестве мечтать о выигрыше по
лотерейному билету, и семья Дубиловых, в свою очередь собиравшаяся узнать
вражину с верхнего этажа поплотнее. Очередная трагедия индивидуалиста не
заставила себя долго ждать.
Дубиловы, воспользовавшись его беспечностью, вдруг возникли в
квартире. Их было трое. Мамаша и два сына, недавно совершившие ритуал
совместного пожирания аленького цветочка из лепестков-бифштексов. Короткие
ножки-столбики, мощные загривки, попы "на коленках", сдвинутые вперед
челюсти и, в противовес, утопленные глаза типа "букашки" не предвещали
ничего светлого.
"Поговорим, как мужчина с мужчиной", - сделала странное предложение
Дубилова. Кстати, она еще обладала выдающимся бюстом, которым с ходу
атаковала Летягина, после чего тот стал видеть встречу хозяина и гостей
как бы "со стороны". Встречу комментировала та же гражданка Дубилова:
- Ой, убили маменьку, - когда Летягин случайно увернулся и вся
энергия движущегося женского тела ушла в стену, образовав вмятину.
- Умел бедокурить, умей и ответ держать, - когда Летягин был
обездвижен юными штангистами, наступившими ему на ноги.
- Чего их жалеть, басурманов, - когда юные хоккеисты плющили
Летягина, заложив его между шкапом и собой.
- Будет ему наука, - прозвучало мнение о роли науки в обществе, когда
расплющенный Летягин уже стелился по полу, пытаясь глотнуть воздуха.
- Они у меня такие. Маманю в обиду не дадут, - женщина засочилась
материнской гордостью, - каждый день им по две авоськи с рынка тащу -
белки для силы, а фосфор для мозгу.
- Да, да, способные ребята, - поддакивал Летягин снизу, обрадованный
тем, что пытки, кажется, прекратились. Обладатели откормленного мозга
смущенно переминались в дверном проеме.
- Давай перевоспитывайся, Летягин. К доктору психическому сходи.
Может, тебе жрать больше надо, чтобы паскудой не быть: колбасы, цыпляток,
- почти умиротворенно подытожила соседка, подчеркнув необходимость
здоровой основы для их будущей дружбы. Но этой дружбе не суждено было
состояться, так как Летягин не смог, а по версии Дубиловых - не захотел
исправиться. Обстоятельства носили, как говорят на флоте, характер
непреодолимой силы. А соседи воплощали собой тот самый принцип "ни шагу на
месте", который гнал кочевые орды из Азии в Европу. Естественно, что рейды
возмездия, они же разбойничьи нападения, повторялись и носили все более
разрушительный характер.
И вот Дубиловы, мстя за польский гарнитур, размоченный Летягинской
водой, топчут с подчеркнутым сладострастием портрет первой любви,
одноклассницы Любови (сам рисовал: хорошо получилось, хоть она еще юной
маляршей выскочила замуж за сиамских близнецов, то есть двух сросшихся
граждан дружественного Таиланда).
Потерпевший, с сердцем, изрядно облитым кровью, преждевременно
решает, что терять ему больше нечего. К тому же домашняя живность берет
окончательный "реванш колыбелями", а "Докер", связанный с ним незримыми
узами (Потыкин говаривал: "Только "Докер", не будь предателем"), вылетает
в низшую лигу. Не чувствуя в себе моральных сил для сопротивления, имея
внутренний мир, в котором не укроется и мышонок, Летягин приходит в
отделение милиции и жалуется там в письменной форме.
Но видно, Летягинская звезда забрела в созвездие Скорпиона.
Милиционер Батищев, к которому попало заявление, оказался близким другом
субъективно привлекательной гражданки Дубиловой и возможным автором одного
из сынов. Он сосредоточенно подумал, где мог слышать фамилию "Летягин" и
вспомнил свой визит к покойнику Потыкину. До убытия в пока не
контролируемую область того света Потыкин страдал изъянами общественного
поведения (совался, мешал, буянил), и сотоварищи у него должны быть, по
идее, в ту же масть. "Я никогда ничего не забываю", - удовлетворенно
отметил Батищев. Он-то и посоветовал Дубиловым нанести по Летягину
превентивный удар - подать гражданский иск. Колеблющаяся (в прямом и
переносном смысле) дама сходила в ЖЭУ, и там окончательно развеяли все ее
сомнения, горячо поддержав наступательную линию. Ведь обстановка-то - всем
известно, какая сейчас обстановка. Подавать в суд - и точка. Дубиловы плюс
простой трудовой народ против так называемого программиста Летягина.
"Понаехали тут всякие бизнесмены... Ишшо потягаемся, супостат", - при
встрече сказал свое "иду на ты" этот осколок матриархата. Потом в руку
Летягина легла повестка в суд - врученная неким неразличимым на фоне стены
курьером, обладающим громовым стуком известного из поэзии командора. Этот
стук активизировал в Летягине сначала воспоминания из школьного учебника:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2


А-П

П-Я