– Мы поискали. Он исчез, точнее, куда-то уехал. В телефонном разговоре он упомянул, что буквально завтра собирается улетать в Непал с экспедицией, в какой-то горный район. Вообще, резидент отметил, что, судя по голосу, звонивший чего-то боялся.
– Очень интересно, – кисло заметил Джонс. – Значит, покойник Абрахам стал профессором и решил со мной связаться.
– В этом чертовом мире все может быть, – зловеще улыбнулся майор. – Мне, впрочем, тоже не нравится такая версия.
– А почему ваш турецкий резидент обосновался в Стамбуле? Не в столице, не в Анкаре?
– Наше консульство в Стамбуле раза в четыре крупнее посольства в Анкаре. Если не знаете, то знайте – Стамбул является центром всех разведок в Европе, настоящей агентурной Меккой. Помните об этом, когда будете там.
– Гадючник, – скривился Джонс. – Терпеть не могу змей.
– Простите, но у вас чисто обывательская точка зрения.
– Откровенно говоря, мистер Питерс, я не вижу, в чем важность всей этой возни. Ради чего вы приходили ко мне?
– Вы не видите, а мы видим, мистер Джонс. У каждого своя работа, – руководитель загадочного подразделения «Сигма» встал из-за ректорского стола. – Не смею больше вас задерживать, сэр.
– И все-таки я настаиваю на объяснениях, пускай самых формальных, – металлическим голосом сообщил доктор Джонс. – Я не привык, когда со мной обращаются подобным образом.
Разведчик внимательно посмотрел на него.
– А ваш ректор, по-моему, с пониманием отнесся к нашим методам работы. В отличие от вас. Впрочем, вы правы. Дело в том, что Иглвуд хранил или, возможно, до сих пор хранит некий предмет, условно называемый «медальон». Этот предмет чрезвычайно интересует наших врагов – ваших врагов, доктор, врагов Соединенных Штатов. Таким образом, «медальон» автоматически интересует и нас. Достаточно?
– Какого рода предмет?
– Очевидно, нечто древнее. Это следует из контекста остальных имеющихся в нашем распоряжении данных.
– Древнее? – переспросил Джонс. Что-то хищное мелькнуло в его взгляде. – Я археолог, майор. Не могли бы вы…
– Это не в вашей компетенции, доктор. Сожалею, но это закрытая информация, – разведчик развел руки, как бы извиняясь, и добавил вполне приветливо. – Хотя, я уверен, что мы еще встретимся.

3. ЗАДОЛЖЕННОСТЬ, КАК ФОРМА ДРУЖБЫ

Чикаго – это все первое, все самое. После Нью-Йорка, конечно, после надменного, насквозь лживого Нью-Йорка. Говорят, будто Чикаго – это мухомор, гигантский ядовитый гриб, выросший возле вод Великого озера Мичиган, обильно политый долларами, пустивший грибницу на соседние Хаммонд, Гэри, Ист-Чикаго, проросший в идиллически светлые земли штата Индиана. Врут! Если Нью-Йорк – это медаль Америки, то Чикаго – лента, на которой висит медаль.
Автомобили, несущиеся в несколько рядов по набережной; с одной стороны дороги – бесконечное влажное пространство, отделенное от города шумом разбивающихся о берег волн, с другой – многомильная полоса небоскребов.
Вонючие разваливающиеся улицы, похожие на маленькие зоны стихийного бедствия, со сломанными заборами, покосившимися домиками, кучами ржавого металлолома.
Вечно дымящие трубы и непрерывно снующие поезда – в самом центре города. Буйство рекламных плакатов – «Кока-кола – кровь нации», «Виски Джонни Уокер – огонь ваших сердец», «Бензин „Шелл“ вашему автомобилю – напоите своего коня».
Чикаго – это дух практичности и предпринимательства, сконцентрированный даже в архитектуре; только Первое, только Самое.
Например, самое высокое в мире кирпичное здание – апофеоз 19-го века, последнее крупное здание традиционной конструкции note 5 Note5
здание «Монаднок», 1889-1991 гг., 16 этажей, проект Д.Бернэма и Дж.Рута

. Вот оно – мощной, утолщенной книзу стеной вздымается по странной кривой над узкой улицей, как символ американского рационализма.
Громадный комплекс «Аудиториум» – оболочка в виде отеля и офисов вокруг театрального зала, разумеется, крупнейшего в США note 6 Note6
4237 мест, 1887-1889гг., архитектор Луис Генри Сэлливен

.
Чикаго – это город великого строителя-рационалиста Уильяма Дженни, соорудившего в 1879 так называемое «Первое здание Лейтера» – прообраз конторского здания. Прагматичность – в дерзкой прямоте. Хорошая освещенность помещений, широкие окна, не дом, а стеклянная клетка. Он же возвел первое в мире здание со стальным каркасом note 7 Note7
офис страховой компании «Home Insuranse», 1885г., 10 этажей

– сталепрокатная промышленность искала новые рынки сбыта и нашла их, разумеется, в очаге практицизма, что разгорался на берегах озера Мичиган. Короче говоря, Чикаго – это родина небоскребов.
Вертикальность, простота, правдивость, современность – вот что такое Чикаго. Это больше, чем дух предпринимательства, это выражение времени во всех его формах. Однородный сплав хаоса и порядка, где заимствование приобрело новое качество и стало частью нового целого (примерно так же, например, как как деятельность некоторых писателей).
Но к чему все это рассказывалось? А к тому, что профессор Джонс не променял бы свой всесторонне рациональный город ни на какую красивую нелепость вроде Нью-Йорка, потому что любил Историю и Честность. Просто он ехал по душному полуденному городу и смотрел по сторонам – вот к чему все это.
Он направлялся в Художественный институт, один из крупнейших музеев США, что в парке Грант. В котором, кстати, была представлена самая – САМАЯ! – большая коллекция древностей. И пресловутый «Аудиториум», кстати, тоже был неподалеку. Чуть дальше – Большой Центральный вокзал. А совсем рядом – Публичная библиотека, очень удобно. Дело, с которым профессор Джонс шел в музей, было неприятным, но неизбежным.
К менеджеру он попал сразу, без формальностей. Менеджер Джи-Си Бьюкенен по праву считался его хорошим приятелем. «Джи-Си» – это Джеймс Сайрус. А если попросту, то…
– Хэлло, Джей!
– Добро пожаловать, Инди! – человек обрадованно встал из-за стола и пошел навстречу гостю. – Вы удивительно точны, – он мельком взглянул на часы.
Последовало рукопожатие и приглашение присесть.
– Это мой консультант, – сказал Бьюкенен, показывая куда-то в угол.
Действительно – между шкафом и книжными полками сидел еще один человек, этак незаметно, скромно. Среднего роста, сухощавый, в дурно сшитом сером костюме.
– Впрочем, кажется, вы знакомы, – продолжал Бьюкенен. – Профессор Ренар из Франции. Профессор Джонс, знаменитый археолог.
Оба гостя приветливо покивали друг другу. «Знакомы» – было громко сказано, просто виделись несколько раз в Европе, на конференциях.
– Однако хотелось бы наедине… – обронил Джонс, вежливо улыбаясь.
– Не тревожьтесь, Инди, доктор Ренар в курсе всех наших дел, – успокаивающе поднял руки Бьюкенен. – Кроме того, он непосредственный участник проекта, о котором я собираюсь с вами поговорить после того, как мы обсудим текущие проблемы.
– И все-таки, – настаивал Джонс. – Мои текущие проблемы слишком интимны, Джей, вы же знаете.
Француз вдруг резко поднялся, чтобы слегка поклониться:
– Видите ли, месье Джонс, я проводил экспертизу Корана, который вы привезли из Алжира, – он говорил с заметным акцентом.
– Вот как? – с вежливым интересом сказал гость.
– Господа, – Бьюкенен, улыбаясь, снова поднял обе руки, – я предлагаю обсуждать дела по порядку. Мы изучили предметы, которые доктор Джонс привез из Гватемалы. О нефритовом каймане говорить не будем, поскольку, я полагаю, доктор Джонс и сам понимает, какова его ценность. Керамика гораздо интереснее. Инди, не могли бы вы пояснить, что изображено на том блюде, которое было в вашем контейнере?
– А где само блюдо? – гость огляделся.
– Разумеется, не в этом кабинете. Да вы успокойтесь, дорогой Индиана, я покупаю и каймана, и блюдо.
– Коллега Ренар, если не ошибаюсь, не смог дать вам исчерпывающую консультацию? – теперь уже привстал и поклонился французу доктор Джонс.
Тот плавно перестал улыбаться.
– Я даю господину менеджеру консультации по другим вопросам, – сказал он без выражения. Акцент его вдруг обострился. – Я не специалист по Месоамерике, месье.
– О, вы знаете нашу рабочую терминологию? – с искренним уважением воскликнул Джонс. – Я, собственно, хотел только уяснить для себя круг вопросов, по которым господин менеджер уже мог иметь определенную информацию. Надеюсь, я вас не обидел, коллега?
Ренар размышлял некоторое время, легко поигрывая желваками, затем положил ногу на ногу и сказал странно:
– Продолжайте, господа, прошу. Я вам не мешаю.
– На том образце керамики, который я прислал вам, – объяснил Джонс, – изображены сцены так называемой «игры в мяч». Это удивительное явление было распространено по всему месоамериканскому региону. Правила ее внешне похожи на баскетбол, игроки должны попасть мячом в каменное кольцо, но при этом запрещалось касаться мяча руками или ступнями ног, только бедрами, ягодицами, плечами и локтями. В конце игры победитель получал право убить побежденного, а затем отрезать ему голову.
– Бой гладиаторов, – снова подал голос Ренар. – Зрелище. Понимаю.
– Нет, с Римом здесь нет аналогий, поскольку у индейцев соревнование носило чисто ритуальный характер, я бы сказал – магический, и было связано с культом плодородия. Если бы вы обратили внимание на растительный орнамент по краям блюда…
– Разумеется, обратили, – откликнулся Бьюкенен. – Вы нашли блюдо в той пирамиде, которую разыскивали?
– Да. Покойник, очевидно, был знаменитым игроком в мяч, а блюдо, вероятнее всего, предназначалось для того, чтобы класть на нее отрезанную голову побежденного соперника.
– Да-да, очень интересно, – нетерпеливо согласился менеджер. – Ну, а как же насчет Шестого Солнца, за которым вы, собственно, ездили?
– Экспедиция закончилась неудачей, – опустил взгляд Джонс. – Вы, дорогой Джи-Си, вынуждаете меня повторять это, хотя, по телефону я вам уже сообщил о результате.
– Две с лишним тысячи долларов… Я хорошо помню наш телефонный разговор, Инди. Мы обсуждали возникшие в связи с вашей неудачей финансовые трудности, и еще, конечно, вернемся к ним, но послушайте, дорогой, хотелось бы получить разъяснения. Если угодно, отчет. Мы с вами знакомы много лет, и я вам доверяю, как никому другому, поэтому, когда вы в мае обратились ко мне с новым проектом – помните? – я оказал помощь, ни секунды не колеблясь. Я и сейчас нисколько не раскаиваюсь в этом, несмотря на потерянные деньги. Любой проект может закончиться неудачей, ничего страшного здесь нет, и на наше дальнейшее сотрудничество это никоим образом не повлияет, по крайней мере, с моей стороны. Вы понимаете меня, Инди?
– Я верну долг, – сообщил Джонс в пол. – Я не отказываюсь от своих обязательств.
Менеджер Бьюкенен захохотал.
– Послушайте, старина, – он привстал из-за стола и хлопнул гостя по плечу, – никто в этом не сомневается! В конце концов две с половиной тысячи – не такая уж большая сумма по нынешним временам. За годы нашего сотрудничества я лично, да и этот музей, заработал на вас гораздо больше – оба мы все понимаем, не так ли? Поэтому отложим на время разговор о деньгах и поговорим о деле. Вы видели пресловутое «Золотое Солнце», упавшее с Шестого Неба? Оно в самом деле существует?
– Я в руках его держал, Джей. Я в заплечном мешке его нес, вот ведь как бывает…
– Как оно выглядело?
– Пять-шесть дюймов в диаметре. Диск, похожий на очень большую монету, с непонятными надписями.
– Из золота? – вмешался Ренар.
– Нет. Другой металл, мне не известный, но похожий на золото.
– Значит, вы сумели найти эту пирамиду? – уважительно сказал Бьюкенен.
– Она оказалась очень маленькая, просто крохотная какая-то, – ответил Джонс. – Зато под ней – большой склеп. Череп, содержащий Шестое Солнце, был там. Красивейший, между прочим, череп, полностью инкрустированный бирюзой, настоящее произведение искусства… А диск из желтого металла действительно слегка светился, как и указывала легенда.
– Светился? – менеджер возбужденно подался вперед, уперевшись ладонями в стол. – Инди, только откровенно, вы испытывали какие-нибудь странные ощущения?.. Как бы поточнее сказать… Там, в джунглях, не происходило ли с вами чего-нибудь необъяснимого?
– В каком смысле?
– Ну, вы же понимаете, что Золотое Солнце – нечто большее, чем амулет! Вы же сами расшифровали пиктографический свиток. Если этот предмет позволил Моктекосуме создать в столь короткие сроки империю ацтеков…
Индиана расхохотался.
– Однако забавные вопросы вы задаете, дорогой Джи-Си! Увы, странные ощущения я испытывал в своей жизни, разве что когда приканчивал натощак бутылку дешевого виски. И я бы не советовал понимать каждую легенду столь буквально. Ваше самоотверженное увлечение потусторонними силами, конечно, заслуживает уважения, но… В общем, должен вас разочаровать.
– Неужели так ничего и не ощутили? Вы же в руках это держали! Оно же действительно светилось…
– Очевидно, вся магия за прошедшие века потихоньку вышла, – изящно пошутил доктор Джонс. – Собственно, свечение было очень слабым, остаточным.
Бьюкенен молча побарабанил пальцами по стопке бумаги.
– Как же вы упустили реликвию? – спросил он через паузу. – Я слышал, у вас были серьезные стычки с контрабандистами?
– А-а, – махнул археолог рукой. – Столько времени из-за них потерял, с местной полицией пришлось объясняться… В общем, кое-какие трудности были.
– Они хотели вас ограбить?
– Нет, решили, что мы с Фелипе –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12