Ты поэт — гордое существо.
— Что ты несешь?
— Тихо, тихо, не кипятись. Сейчас тебе все расскажут.
— Чего мне расскажут?! — звенящим голосом проговорил я. — Что ты мне тут устроил? Я вскочил и, кажется, начал орать:
— Что ты мне мозги забиваешь?! Какие еще носки? Давай, показывай, как отсюда выйти, мне на работу надо. Шуточки, да? Сволочь! Сволочь!!!
Тут непонятно откуда выскочили трое молодцев в зеленых робах. Двое швырнули меня обратно на скамейку, третий побрызгал в лицо чем-то теплым и кислым. У меня тут же все обмякло, отнялось, не осталось сил даже закрыть рот.
Зеленые ушли. Они, кажется, не имели ничего против меня, они просто остудили мою истерику. Судя по их сноровке, я был тут не единственным нервным, работы для них хватало.
— Тихо, Беня, — ворковал Щербатин. — У нас с тобой все очень хорошо, все налаживается, ты и сам сейчас поймешь. Тебе все расскажут…
По залу прошло некое шевеление, доходяги поворачивали головы и вытягивали шеи, некоторые пересаживались. Я. наконец увидел, что на возвышении неподалеку от нас стоит, подняв руку, женщина с пышными серебряными волосами. Она была, пожалуй, довольно яркой внешности, но мне не понравилась. У нее было лицо акулы.
— Добро пожаловать, будущие граждане Цивилизации! — произнесла женщина с отработанным радушием. — Вы стеклись сюда из разных уголков мира, чтобы начать жить хорошо, жить правильно, жить для себя и Цивилизации. И вот вы с нами!
Серые робы в зале замерли. Тысячи глаз неотрывно смотрели на женщину-акулу.
— Щербатин, — тихо прошептал я. — На каком языке тут все говорят? Я никак не определю.
— На языке Цивилизации, естественно, — ответил Щербатин. — Его знает каждый разумный человек. И ты тоже. Просто не было случая попользоваться…
— А на нем можно писать стихи?
— Тихо…
— Есть три обстоятельства, с которыми я рада вас поздравить, — продолжала женщина. — Во-первых, теперь вы обеспечены пищей и одеждой на всю жизнь…
Серые робы после этих слов возбужденно загудели, задвигались.
— Во-вторых, вы совершенно свободны, вас никто не посмеет ни к чему принуждать. И, в-третьих, ваша жизнь, благополучие и счастье — только в ваших руках. Вы пока не граждане Цивилизации, вам еще предстоит усердием и верностью доказать, что вы достойны ими стать. Каждый ваш шаг, каждое усилие, направленное на благо Цивилизации, будут оценены определенным количеством уцим. При накоплении нужной суммы уцим возрастет ваш холо — ваш статус как членов Цивилизации. Сейчас у вас нулевое холо, и у вас почти ничего нет. Но уже первое холо даст вам право на выбор одежды. Второе холо позволит выбирать вкус пищи и пользоваться услугами развлекательных центров. Третье — и вы получите излишки, которыми распорядитесь по своему усмотрению. И так далее, ваши возможности неограниченны.
— Щербатин, что за дикое сборище? — слабо проговорил я. — Здесь есть хоть один нормальный человек?
— Тихо ты! — цыкнул мой приятель. — Все нормальные. Кроме тебя…
— Сейчас вы находитесь на пересыльной станции, где пробудете еще четверо суток и восстановитесь после обезвоживания. Рекомендую не тратить это время понапрасну, а выбирать подходящий вид деятельности для себя. Нулевой холо дает возможность работать во внешних мирах, на отдаленных станциях и колониях, выполняя наиболее трудоемкие задания, не требующие специальных навыков. Этот этап длится, как правило, шесть-восемь периодов. Вы можете ознакомиться с таблицами соответствия и вычислить, что это означает по вашему летоисчислению…
— Четыре с половиной года и больше, — шепнул Щербатин. — Я уже вычислил. Кошмар…
— …Собрав нужное количество уцим и заслужив первое холо, вы получите право переселиться ближе к центру Цивилизации и сменить вид деятельности на менее трудоемкий. Но помните, вы должны стараться и прикладывать все усилия, чтобы стать полноправными гражданами. Цивилизация нуждается в усердных, трудолюбивых, дисциплинированных и уравновешенных людях…
— Ну, ты понял? — сказал вдруг Щербатин, толкнув меня в бок. — Все очень просто. Мы на общих условиях ишачим четыре года на рудниках и получаем что-то вроде вида на жительство. А дальше уже карабкаемся, кто как может.
Я посмотрел на него, кажется, с испугом.
— Каких еще рудниках?
— Ну, это я для примера. Может, и не рудники…
— Какие еще рудники?
— Тебя что, заклинило?
— Какие к черту рудники?! — успокаивающие брызги, похоже, переставали действовать. Я снова заводился.
— Ну тебя к лешему, — разозлился Щербатин. — Псих.
— …Правила поведения в зоне отдыха запрещают вам покидать ее территорию и проникать в женскую половину, — слышался голос докладчицы. — Вы сможете не только отдохнуть, но и увидеть прямые трансляции из красивейших мест…
— Все! — Я встал. — Выводи меня отсюда, Щербатин. Не могу больше слушать этот бред.
— Ага, писать бред ты можешь, а слушать…
— Хватит! Сам затащил меня на этот съезд сумасшедших, сам и вытаскивай. Показывай, где здесь выход.
— Выход куда? — Щербатин изобразил наивную улыбку.
— Просто выход. Мне пора домой. Хватит.
— Домой… — Он вздохнул. Развел руками. — Беня, а до дома сотни световых лет. Куда ж ты пойдешь?
— Каких еще световых лет? Что ты городишь?
— Да-да. А кроме того, там прошло уже лет восемьдесят, пока нас сюда везли. И это без учета всяких там эффектов-парадоксов.
— Лет восемьдесят… — У меня вырвался нервический смешок. — А я где был?
— Ты был в состоянии полного обезвоживания.
— Какого еще обезвоживания? Зачем?
— Для компактности. В обезвоженном состоянии человеческое тело можно упаковать в коробку из-под торта. Транспорт — он не резиновый, а желающих много.
Я сел. Вернее, просто ноги подкосились. Я вдруг вспомнил комнату с маленькими головастыми существами. Выходит, это засушенные люди?
— Щербатин, хватит меня доводить. И так уже…
— Нет, это тебе хватит! — неожиданно разозлился Щербатин. — Кто мне обещал не ныть? Кто говорил, что не передумает? Про дом забудь, мы в другой галактике.
— О-ох… — Я схватился за голову.
— Теперь можно пройти в зону отдыха… — услышал я голос женщины-докладчицы, и доходяги вокруг нас очень резко повскакивали и побежали к дверям. — Не сворачивайте с желтой линии.
— Пошли, — энергично подогнал меня Щербатин.
Нас уже несла толпа. Вокруг словно бушевало море — серое, безликое, голодное. «Нулевое холо». Я — человек-нуль. Вокруг — тысячи таких же нулей. И все вместе мы — один большой шумный нуль.
— Куда все рвутся, Щербатин? — подал голос я. — Начинается раздача завтрака?
— Начинается раздача рабочих мест. — Щербатин, кажется, был зол на меня. — И все это знают, уже выяснили. Все, кроме тебя, — почему? Неужели ты такой валенок?
— Да, я такой.
— Соболезную. Тогда можешь не торопиться и вообще не вставать в очередь. Достанется отбивать шлак в подземных печах или выгребать какую-нибудь химическую дрянь. Получишь свое первое холо — зато угробишь здоровье. Мозги-то ты давно уже угробил…
Зона отдыха представляла собой очень обширное пространство, огороженное забором метров в шесть высотой. Внутри — деревья, скамеечки, травка. Кое-где в траве белели использованные одноразовые носки.
Никто, однако, не разглядывал травку, все рвались к маленьким окошечкам в стенах. Царил полный кавардак, многие пробивали путь к окошечкам локтями и кулаками. Впрочем, через какое-то время из толпы начали вырастать хвосты очередей, однако у стены все еще бился серый человеческий прибой.
— Ну, вот… — пробормотал Щербатин. — Теперь стоим.
Перед нами колыхалось еще человек двести пятьдесят, а то и больше. И я бы не сказал, что очередь двигалась очень энергично. Мы несколько минут простояли, и я лишь переступил с ноги на ногу. Я чувствовал, что и Щербатин начал нервничать.
— Утешает одно — мы не последние, — с оптимизмом сказал он.
В самом деле, за нами уже выстроился длинный хвост, и он то и дело прирастал. Тут вдруг на стенах зажглось несколько больших экранов, и нам начали показывать обещанные «прямые трансляции».
Изображение было слишком бледным и нечетким. Мне удавалось разглядеть то какие-то дома-башни, то морские волны, на которых катались изогнутые лодочки, то дороги, по которым мчались машины. Никакая это была, конечно, не трансляция. Больше всего походило на плохонький рекламный ролик для туристов.
— Щербатин, — тихо позвал я. — Погляди: вон к тому окошечку всего несколько человек.
— Я знаю, — кивнул он. — Это вербовочный пункт военного ведомства. Некоторые соглашаются — там можно заработать третье холо всего за четыре-пять периодов.
И, заметив мой вопросительный взгляд, он потряс головой.
— Нет, Беня, нам туда не надо. Там война.
— А куда нам надо, Щербатин?
— Посмотрим, что предложат. Подожди-ка…
Он отошел и поймал какого-то доходягу, который с очень довольным видом выбирался из толпы. Похоже, ему в числе первых удалось пробиться к заветному окошечку.
Они несколько минут разговаривали, я не расслышал ни слова. Наконец Щербатин вернулся.
— Ничего особенного, конечно… — Он развел руками. — Экваториальные плантации, прокладка дорог, шахты, уборка отходов. И все у черта на куличках. Ладно, подберем что-нибудь по вкусу. Главное, чтоб не надолго там задержаться.
— А дальше? — безучастно спросил я.
— А дальше — первое холо.
— И что?
— Ты так ничего и не понял? Первое холо — это все равно что московская прописка для жителя какой-нибудь Нижней Усрани. Цивилизация! Гарантированный жизненный уровень. Любая работа, любые развлечения. Общество!
— А я смогу работать поэтом?
— Вот же кретин… — с досадой вздохнул Щербатин. — Сможешь, успокойся.
Я посмотрел на небо. Оно было белым, чуть желтоватым. Ни облаков, ни солнца. Очередь не двигалась. Щербатин сначала стоял спокойно, потом начал притоптывать, потом — вертеться, глядя по сторонам. Наконец он сказал:
— Постой, я погляжу, чего тут еще есть.
Я бы и сам с удовольствием погулял, посмотрел, что где есть. Но он первым догадался — что ж поделаешь?
— Да, вот еще! — вспомнил Щербатин перед уходом. — Если кто спросит, откуда ты, — не вздумай заводить насчет Земли, Луны, Солнечной системы… Никому тут это не интересно. Говори: нижний сектор, восьмое удаление. А лучше вообще молчи.
Откуда он все знает? Вроде сидел рядышком, ни с кем не разговаривал — а все знает. А я — нет. Всегда у меня так.
Жутко хотелось сунуть руки в карманы, но на робе не было карманов. Насколько я понял, мне — человеку-нулю — не полагалось иметь ничего такого, что можно положить в карман. А значит, и карманы иметь незачем.
За то время, пока мой приятель где-то гулял, мне удалось приблизиться к окошечку шага на три. Да и то я не уверен, что людей передо мной стало меньше. Скорее всего просто очередь чуть деформировалась.
Мне это все, конечно, надоело. Терпеть не могу очереди, да и кто их любит? К тому же я все еще скверно себя чувствовал после холодной ванны. Так и тянуло сесть на травку, закрыв глаза. Но никто не садился, и приходилось кое-как держаться на ногах.
«А может, ну их к черту? — подумал я. — Уйти из этой сволочной очереди, полежать где-нибудь, отдохнуть. А потом прийти, когда народ рассосется. Что достанется — то и достанется».
Я не успел додумать эту мысль до конца, потому что наконец вернулся Щербатин. Он шел не торопясь, вразвалочку, с очень довольной физиономией.
— Что бы ты без меня делал, Беня? — снисходительно проронил он. — Ну все, хватит тут топтаться. Идем обедать. Я уже все устроил.
— Что ты устроил, Щербатин? — спросил я, вышагивая вслед за ним вдоль забора.
— Пищевые разработки. Три дня пути. Меньше года по-нашему до первого холо. Правда, отправляемся уже завтра.
— А восстанавливаться?
— А в дороге восстановишься. Какая разница, где пузо чесать — здесь или в трюме? — Он вдруг остановился и ткнул меня пальцем в грудь. — Я вытащу тебя из этой чертовой робы не за четыре и даже не за два года, а меньше чем за год! Осознаешь?
— А что это за пищевые рудники?
— Да не рудники, а разработки. Не знаю еще. Но, думаю, лучше, чем несколько лет вручную чистить дно каналов или дышать песком на камнедробилке. Может быть, ты считаешь иначе?
— Я — как ты…
Через крошечное окошко в стене нам выдали картонные тарелки и дощечки-ложки. На тарелке покоилась влажная темно-зеленая масса, похожая на перетертую траву. Она и на вкус оказалась, как трава.
— Не отравимся этим комбикормом? — с опаской спросил я, робко пробуя кушанье на язычок.
— Посмотрим, — философски заметил Щер-батин.
Комбикорм оказался очень питательным, кроме того, после него не хотелось пить.
— Сбалансированный корм для трудолюбивых двуногих, — сообщил мой приятель, поглаживая живот. — Здесь, кстати, можно есть сколько хочешь. Им не жалко. Проголодаешься — сразу иди сюда и проси добавки.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
—Что?
— Да все. Ты все тут знаешь. Не первый раз, что ли?
— Ничего я особенного не знаю. Просто не сижу на месте с унылой рожей, как ты.
— Нет, постой. Как ты смог устроить нам пищевые рудники? По блату?
— Просто умение контактировать с людьми. Профессиональное качество. Был бы у меня блат — остались бы здесь. Вон, видишь? — Он кивнул в сторону мужика в зеленой робе, который бродил по траве и подбирал в бумажный мешок брошенные картонные тарелки и белые носки. — Очень милое занятие, все равно что садовник.
— Нет, Щербатин, ты меня не путай. Отвечай: откуда ты все знаешь? Ты ведь не наугад тогда номер набрал, знал же, куда позвонить, чтобы нас вывезли сюда?
— А-а, вот ты о чем… Ну да. Была кое-какая информация. А что?
— А ничего. Ты вообще кто? Международный адвокат? Или межпланетный адвокат?
— Что ты несешь?
— То и несу. Просто спрашиваю. Что ты там говорил про какие-то галактики, планеты?
— Да, мы в другой галактике. Ты еще не убедился?
— Ага, стало быть, между нашей Землей и этой галактикой ходят регулярные рейсы.
— Нет, не регулярные. Но добраться можно. И нам повезло. К чему ты клонишь?
— Щербатин… — Я потряс головой. — У нас там дома академики все лысины себе прочесали — есть ли хоть где-нибудь братья по разуму.
1 2 3 4 5 6 7 8