сифон для раковины цена
Мы развелись.Он выглядел испуганным и потрясенным.– Развелись? Когда?– Уже больше четырех лет назад. Хочешь сказать, что не слышал?Он покачал головой.– Ни слова. Конечно, я все время был за границей, и я самый плохой «письмописатель» на свете, а Ник в этом деле на втором месте, поэтому ясно… – Он замолчал, просвистел сквозь зубы короткую фразу. – Ну ладно, прости, Джанет. Я… Может, я и не так уж сильно удивлен, в конце концов… Не сердишься, что я так говорю?– Не думай об этом. – Мой голос звучал легко и прерывисто, сделал бы честь любой случайной лондонской красотке Николаса. – Это просто одна из таких вещей, которые заведомо не приводят ни к чему хорошему. Никто не виноват, он просто думал, что я совсем другая. Видишь ли, моя работа приучает выглядеть стойкой и ухоженной, даже если на самом деле все и не так.– И у тебя, значит, не так.– Ну, во всяком случае, тогда. Сейчас я значительно окрепла.– Три года общения с моим великим другом Николасом, – сказал Алистер, – лишили бы наивности весталку Весталки – жрицы римской богини домашнего очага Весты. В случае потери невинности их живыми закапывали в землю. – Прим. ред.
. Не повезло тебе, Джанет. А нельзя поинтересоваться, что ты здесь делаешь?– Отдыхаю, как и ты, и спасаюсь от толпы, собравшейся на коронацию. Думаю, ты догадался: я не имела ни малейшего представления, что Николас сюда собирается. Переутомилась, искала что-нибудь подходящее для отдыха и услышала об этом отеле от друзей семьи.– Что-то подходящее для отдыха. – Он расхохотался. – Клянусь ушами и бакенбардами, тебе только и оставалось встретиться с Ником!– Пока я этого не успела сделать, – ответила я мрачно. – Это удовольствие для нас обоих еще припасено.– Боже, Боже! – воскликнул Алистер с сочувствием, потом снова заулыбался. – Не паникуй так явно, дитя мое. Ник тебя не съест. Это ему следует нервничать, а не тебе. Послушай, Джанет, разрешишь мне сегодня обедать за твоим столом? Я сижу с парой, которая, пожалуй, не возражала бы побыть немного в обществе друг друга.– С удовольствием, – согласилась я благодарно. – Но как же Николас не сказал тебе ничего?– В сущности, я очень мало его видел. Он собирает фольклорный и тому подобный материал для книги, переезжает с одного места на другое, а здесь у него – база. Большую часть времени он отсутствует. Конечно же, я спросил о тебе, а он ответил: «У нее все хорошо. Все еще работает у Гюго, скоро у них показ». Я даже ни о чем не задумался.– Когда это было?– Когда я впервые сюда приехал и обнаружил, что он тоже здесь. Десятого мая или около того.– Мы действительно готовили показ, между прочим. Но как он узнал об этом?– Понятия не имею, – жизнерадостно ответил Алистер и отвернулся, чтобы приветствовать пару, идущую к нам через холл.О хрупкой темноволосой женщине почти нечего было бы сказать, если бы не прекрасные карие глаза с золотыми искрами, обрамленные длинными ресницами. Ее платье унылого зеленого оттенка шили без удовольствия, волосы не блестели, а уголки рта были обидчиво опущены. Мужчина потрясающе с ней контрастировал. Он тоже был темноволос, но его худоба говорила о выносливости, силе и здоровье. Темно-голубые ирландские глаза. Чрезвычайно красив, хотя линии у чувственного рта показывали, что он слишком часто даёт волю дурному настроению.Я быстро сказала:– Алистер, запомни, моя фамилия Брук, а не Драри. Я думала, будет неудобно…– Более чем согласен… – Они подошли. – Гарт, Альма, это Джианетта Брук. Джанет, это мистер и миссис Корриган.Все что-то вежливо пробормотали. Миссис Корриган принялась разглядывать мое платье, глаза ее мужа один раз скользнули по мне со слабым интересом и обратились на дверь, будто в ожидании.– Я собираюсь оставить тебя за обедом, Альма, если позволишь, – произносил Алистер извинения. – Мисс Брук и я – старые друзья, и нам нужно о многом поговорить.Мисс Корриган выглядела слегка обиженной, и некоторое время я думала, что она пригласит меня к столу. Но скоро я поняла, что она пытается выбрать меньшее из двух зол – поместить другую женщину рядом со своим мужем или лишиться общества его друга. Похоже, ее жизнь уже давно состояла в основном из таких мелких расчетов. Бедняжечка. Под непрерывную болтовню Алистера я успела вовремя взглянуть на Гартли Корригана и заметить, как изменилось выражение его лица, когда открылась дверь, и на пороге в облаке шанели номер пять появилась Марсия Мэйлинг. Моя жалость к безвкусно одетой, пришибленной Альме резко обострилась. Марсия всего-то сказала: «Как рыбалка, дорогие?» – и немедленно захлестнула всех волной жаркого обаяния. Да, охватила она всех, кого-то пародируя, рассказывала глупую историю о рыбалке, но как-то выделяла Корригана из стада, кокетничала с ним, как сексуально озабоченная призовая овца с кастрированным бараном. Высокий ирландец даже перестал замечать присутствующих, будто оказался с ней наедине.Я обнаружила, что боюсь встретиться взглядом с Альмой, и отвернулась. Очень хотелось, чтобы ударил гонг. Холл уже заполнили люди, казалось, присутствовали все, перечисленные Марсией. Каудрей-Симпсоны уделяли внимание пожилой седой даме со слуховым аппаратом. В углу притаились странные, похожие друг на друга преподавательницы, молчаливые и мрачноватые. Мой друг по лодочному путешествию, Родерик Грант, в компании с коренастым типом, судя по всему, Рональдом Биглом, серьезно изучал барометр. Углубившись в газету, сидел настоящий Губерт Гей, толстый и щегольски одетый в самый желтый на свете жилет в стиле Регентства.На лестнице появился Николас. Увидел меня сразу, остановился, решительно преодолел последние ступени и пошел прямо через холл.– Алистер… – сказала я, задыхаясь, и пришла в бешенство оттого, что у меня пересохло в горле и что-то там сжалось.Алистер обернулся, увидел Николаса и взял старт элегантно, как олимпийский чемпион по плаванию.– Привет, Ник! Посмотри, кого я здесь нашел. Помнишь Джанет Брук?Он сделал легкое ударение на фамилии. Черные брови моего мужа немного поднялись, и что-то мелькнуло в его глазах. Затем он сказал:– Конечно. Привет, Джианетта. Как поживаешь?Вдруг мне некстати вспомнилось, что только Николас никогда не сокращал моего имени. Я с трудом встретилась с ним взглядом и сказала довольно мягко:– Спасибо, хорошо. А ты?– О, подходяще. Понимаю, ты в отпуске?– Короткий перерыв в работе. Гюго отослал меня…Вот и все. Неловкий, ужасный момент перешел в журчание банальностей, в легкую механическую вежливость, которая включает в себя намного больше, чем пустой разговор. Правила приличия – панцирь и латы для обнаженных нервов. И сейчас мы могли оторваться друг от друга, с облегчением влиться в группу, центром которой оставалась Марсия.Она беседовала с Гартли Корриганом, но наблюдала за Николасом из-под ресниц. Обернувшись ко мне, она спросила:– Еще один старый друг, дорогая?Вопрос был настолько безыскусен, что на минуту я забыла, что она актриса, и удивленно уставилась на нее. Затем, в глубине ее глаз я заметила веселье и холодно ответила:– Да, еще один. Кажется, лондонская жизнь не оставляет меня в покое даже здесь. Николас, разреши представить тебя мисс Марсии Мэйлинг, конечно, той самой Марсии Мэйлинг. Марсия, это Николас Драри.– Тот самый Николас Драри? – проворковала она глубоким мягким голосом и включила очарование в полную силу.Эффект ожидался фантастический, как если бы космический монстр направил мощный поток излучения на жителя Земли. Но Николас не проявил ни малейших признаков немедленного распада, просто посмотрел слегка настороженно и пробормотал что-то в ответ. Тоже заметил веселый взгляд Марсии, всегда реагировал быстро, как кот. В разговор вмешался Гартли Корриган, и моментально вся компания начала беседовать о рыбалке. Во всяком случае, мужчины. Марсия наблюдала за Гартли, Альма наблюдала за Марсией, а я обнаружила, что наблюдаю за Николасом.За четыре года он повзрослел, выглядел старше своих тридцати шести. Люди такого типа – смуглые и мрачные красавцы – вообще мало меняются с возрастом, но он похудел, и хотя не казался слабым, в манере держать плечи было напряжение и в глазах неловкость, словно кожа лица усохла, слишком сильно натянулась. Я поймала себя на мысли, что хочу знать, о чем он думает. Это не могло быть обычным напряжением в начале работы над новой книгой, хотя некоторые стадии для него просто ад. Нет, кто-кто, а я сразу поняла, что тут что-то другое, что-то еще с ним непонятное случилось, несомненно присутствовал стресс, причину которого я не могла распознать. Ну, во всяком случае, на этот раз не я причина его настроения и не имею оснований об этом беспокоиться.Я только начала поздравлять себя с тем, что больше не нужно переживать, как зазвонил гонг и все пошли обедать. Глава четвертая После обеда стало более, чем очевидно, что неловкость моего лично положения – не единственная причина напряжения в странном обществе отеля «Камасунари». Я вовсе не сверхмнительна. Эмоциональные подводные течения бросались в глаза, но не думаю, что я сразу поняла, насколько они сильны. И, определенно, я даже не представляла, что они могут быть опасны.Когда я вернулась в комнату отдыха после обеда, группы людей распались и сформировались по-новому. И, как бывает в маленьких захолустных отелях, разговор стал общим. Меня развлекло и одновременно странно удивило то, что Марсия оставила Корриганов и устроилась возле Николаса. Так, конечно, лучше… Она в такой же мере не могла удержаться от влечения к ближайшему интересному мужчине, в какой не могла прекратить дышать, но мне хотелось, чтобы она оставила Корригана в покое. Лучше пусть тратит время на Николаса, он способен за себя постоять.Алистер нашел для меня стул в углу, затем извинился и отправился смотреть, как взвешивают и разделывают пойманного им лосося. Корриган не сказал жене ни слова и вышел из комнаты следом за ним. Его супруга сидела, не поднимая глаз, и помешивала, и помешивала кофе.– Будете кофе? Черный или с молоком?Передо мной стояла младшая из двух учительниц с чашкой в каждой руке. Она переоделась в платье цвета сухого хереса. Утонченный цвет не мог ей идти, но шел, тем не менее. На отвороте – брошка с карнгормом Карнгорм – камень, названный в честь шотландской одноименной горы. Это различные виды кристаллического кварца от желтого до густо-коричневого цвета. – Прим. ред.
. Словно милый ребенок нацепил на себя одежду старшей сестры. Она выглядела очень молодой и трогательно ранимой.Я ответила:– Черный, пожалуйста. Очень благодарна. Но почему вы решили изобразить официантку?Она вручила мне чашку.– О, никто не подает кофе. Его вносят на огромном подносе, и каждый берет. Вы только приехали, да?– Как раз перед обедом. – Я указала ей на стул. – Не желаете сесть? Я покинута ради рыбы.Она поколебалась, и я увидела, что она бросила взгляд через зал. Ее компаньонка явно углубилась в чтение. Девушка села, но только на край стула, с такой осанкой, словно собиралась немедленно улететь.– Да, здесь все происходит так, как хотят рыбы, – согласилась она. – Между прочим, меня зовут Роберта Саймз.– А я – Джианетта Брук. Как я поняла, вы не рыбачите?– Нет, мы ходим на прогулки. Марион и я, вон она сидит – Марион Брэдфорд. Мы вместе. По крайней мере, мы занимаемся альпинизмом, вроде как.– Что вы подразумеваете под «вроде как»? – спросила я весело. – Горы Ская не произвели на меня впечатления, что на них можно заниматься «вроде как» альпинизмом.– Ну, Марион – альпинистка, а я – нет. Именно это я имею в виду. Поэтому мы карабкаемся, что можно считать компромиссным решением. – Она искренне посмотрела на меня. – Но я до смерти хочу научиться. Я бы хотела быть не хуже мистера Бигла и взбираться по очереди на все горы Куиллина, включая Недоступную Вершину.– Совершенно нестоящее честолюбие, – произнес кто-то рядом. На нас натолкнулся Родерик Грант с чашкой кофе в руке.Глаза Роберты широко открылись.– Нестоящее? И это говорите вы? Почему, мистер Грант?Он повернулся и рукой указал в окно.– Посмотрите на них. Тридцать миллионов лет назад эти громады пробились Бог знает откуда, чтобы их обдувал ветер и покрывали льды. Шторма высекли из них горы, по которым вы сегодня бродите. Они существуют бесчисленные века, все те же скалы, над все тем же океаном, обдуваемые теми же ветрами. И вы, прожившие всего жалких двадцать лет или около того, сравниваете их, сортируете, словно бы они…– Зубы? – сказала Роберта и захихикала. – Хотя ясно, что вы имеете в виду. Они заставляют человека чувствовать себя вовсе не вечным, не так ли? Но тогда, тем более, это вызов, не правда? Простые мужчины или еще лучше простые женщины, покоряющие… гигантов времени и взбирающиеся на них…– Эверест! – восклицание полковника Каудрей-Симпсона прозвучало, как выстрел. Я вздрогнула, а Роберта снова хихикнула. Рядом зашуршали листы «Таймс», полковник выглянул из-за газеты на Николаса. – Не включите радио, Драри? Послушаем, как у них дела.Николас повиновался. Новости почти закончились. Мы, к счастью, пропустили конференции, забастовки, последние открытия, новейшие слухи из СССР, но успели послушать всякие глупости про заседание в Вестминстерском аббатстве и ощутить суету подготовки к Коронации, волнения, кульминационный пункт которых наступит через три дня. И ничего об Эвересте.Николас выключил радио.– Думаю, у них получится.– Это очень волнующе, не так ли? – уютно проворковала Марсия.– Поистине удивительная попытка, – сказал полковник Каудрей-Симпсон. – Они заслуживают удачи. Что скажете, Бигл? Каковы у них шансы с погодой?– Довольно хорошие. – Бигл выглядел слегка смущенным тем, что к нему обращаются при посторонних. Я вспомнила, и это увеличило мой интерес, что этот скромный небольшой мужчина причастен к предыдущей попытке штурма Эвереста. Но он, казалось, не хотел обсуждать этого предмета. Пошарил в кармане жакета, вытащил трубку и быстро поменял тему. – Во всяком случае, я бы сказал, что у них больше шансов на хорошую погоду там, чем у нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
. Не повезло тебе, Джанет. А нельзя поинтересоваться, что ты здесь делаешь?– Отдыхаю, как и ты, и спасаюсь от толпы, собравшейся на коронацию. Думаю, ты догадался: я не имела ни малейшего представления, что Николас сюда собирается. Переутомилась, искала что-нибудь подходящее для отдыха и услышала об этом отеле от друзей семьи.– Что-то подходящее для отдыха. – Он расхохотался. – Клянусь ушами и бакенбардами, тебе только и оставалось встретиться с Ником!– Пока я этого не успела сделать, – ответила я мрачно. – Это удовольствие для нас обоих еще припасено.– Боже, Боже! – воскликнул Алистер с сочувствием, потом снова заулыбался. – Не паникуй так явно, дитя мое. Ник тебя не съест. Это ему следует нервничать, а не тебе. Послушай, Джанет, разрешишь мне сегодня обедать за твоим столом? Я сижу с парой, которая, пожалуй, не возражала бы побыть немного в обществе друг друга.– С удовольствием, – согласилась я благодарно. – Но как же Николас не сказал тебе ничего?– В сущности, я очень мало его видел. Он собирает фольклорный и тому подобный материал для книги, переезжает с одного места на другое, а здесь у него – база. Большую часть времени он отсутствует. Конечно же, я спросил о тебе, а он ответил: «У нее все хорошо. Все еще работает у Гюго, скоро у них показ». Я даже ни о чем не задумался.– Когда это было?– Когда я впервые сюда приехал и обнаружил, что он тоже здесь. Десятого мая или около того.– Мы действительно готовили показ, между прочим. Но как он узнал об этом?– Понятия не имею, – жизнерадостно ответил Алистер и отвернулся, чтобы приветствовать пару, идущую к нам через холл.О хрупкой темноволосой женщине почти нечего было бы сказать, если бы не прекрасные карие глаза с золотыми искрами, обрамленные длинными ресницами. Ее платье унылого зеленого оттенка шили без удовольствия, волосы не блестели, а уголки рта были обидчиво опущены. Мужчина потрясающе с ней контрастировал. Он тоже был темноволос, но его худоба говорила о выносливости, силе и здоровье. Темно-голубые ирландские глаза. Чрезвычайно красив, хотя линии у чувственного рта показывали, что он слишком часто даёт волю дурному настроению.Я быстро сказала:– Алистер, запомни, моя фамилия Брук, а не Драри. Я думала, будет неудобно…– Более чем согласен… – Они подошли. – Гарт, Альма, это Джианетта Брук. Джанет, это мистер и миссис Корриган.Все что-то вежливо пробормотали. Миссис Корриган принялась разглядывать мое платье, глаза ее мужа один раз скользнули по мне со слабым интересом и обратились на дверь, будто в ожидании.– Я собираюсь оставить тебя за обедом, Альма, если позволишь, – произносил Алистер извинения. – Мисс Брук и я – старые друзья, и нам нужно о многом поговорить.Мисс Корриган выглядела слегка обиженной, и некоторое время я думала, что она пригласит меня к столу. Но скоро я поняла, что она пытается выбрать меньшее из двух зол – поместить другую женщину рядом со своим мужем или лишиться общества его друга. Похоже, ее жизнь уже давно состояла в основном из таких мелких расчетов. Бедняжечка. Под непрерывную болтовню Алистера я успела вовремя взглянуть на Гартли Корригана и заметить, как изменилось выражение его лица, когда открылась дверь, и на пороге в облаке шанели номер пять появилась Марсия Мэйлинг. Моя жалость к безвкусно одетой, пришибленной Альме резко обострилась. Марсия всего-то сказала: «Как рыбалка, дорогие?» – и немедленно захлестнула всех волной жаркого обаяния. Да, охватила она всех, кого-то пародируя, рассказывала глупую историю о рыбалке, но как-то выделяла Корригана из стада, кокетничала с ним, как сексуально озабоченная призовая овца с кастрированным бараном. Высокий ирландец даже перестал замечать присутствующих, будто оказался с ней наедине.Я обнаружила, что боюсь встретиться взглядом с Альмой, и отвернулась. Очень хотелось, чтобы ударил гонг. Холл уже заполнили люди, казалось, присутствовали все, перечисленные Марсией. Каудрей-Симпсоны уделяли внимание пожилой седой даме со слуховым аппаратом. В углу притаились странные, похожие друг на друга преподавательницы, молчаливые и мрачноватые. Мой друг по лодочному путешествию, Родерик Грант, в компании с коренастым типом, судя по всему, Рональдом Биглом, серьезно изучал барометр. Углубившись в газету, сидел настоящий Губерт Гей, толстый и щегольски одетый в самый желтый на свете жилет в стиле Регентства.На лестнице появился Николас. Увидел меня сразу, остановился, решительно преодолел последние ступени и пошел прямо через холл.– Алистер… – сказала я, задыхаясь, и пришла в бешенство оттого, что у меня пересохло в горле и что-то там сжалось.Алистер обернулся, увидел Николаса и взял старт элегантно, как олимпийский чемпион по плаванию.– Привет, Ник! Посмотри, кого я здесь нашел. Помнишь Джанет Брук?Он сделал легкое ударение на фамилии. Черные брови моего мужа немного поднялись, и что-то мелькнуло в его глазах. Затем он сказал:– Конечно. Привет, Джианетта. Как поживаешь?Вдруг мне некстати вспомнилось, что только Николас никогда не сокращал моего имени. Я с трудом встретилась с ним взглядом и сказала довольно мягко:– Спасибо, хорошо. А ты?– О, подходяще. Понимаю, ты в отпуске?– Короткий перерыв в работе. Гюго отослал меня…Вот и все. Неловкий, ужасный момент перешел в журчание банальностей, в легкую механическую вежливость, которая включает в себя намного больше, чем пустой разговор. Правила приличия – панцирь и латы для обнаженных нервов. И сейчас мы могли оторваться друг от друга, с облегчением влиться в группу, центром которой оставалась Марсия.Она беседовала с Гартли Корриганом, но наблюдала за Николасом из-под ресниц. Обернувшись ко мне, она спросила:– Еще один старый друг, дорогая?Вопрос был настолько безыскусен, что на минуту я забыла, что она актриса, и удивленно уставилась на нее. Затем, в глубине ее глаз я заметила веселье и холодно ответила:– Да, еще один. Кажется, лондонская жизнь не оставляет меня в покое даже здесь. Николас, разреши представить тебя мисс Марсии Мэйлинг, конечно, той самой Марсии Мэйлинг. Марсия, это Николас Драри.– Тот самый Николас Драри? – проворковала она глубоким мягким голосом и включила очарование в полную силу.Эффект ожидался фантастический, как если бы космический монстр направил мощный поток излучения на жителя Земли. Но Николас не проявил ни малейших признаков немедленного распада, просто посмотрел слегка настороженно и пробормотал что-то в ответ. Тоже заметил веселый взгляд Марсии, всегда реагировал быстро, как кот. В разговор вмешался Гартли Корриган, и моментально вся компания начала беседовать о рыбалке. Во всяком случае, мужчины. Марсия наблюдала за Гартли, Альма наблюдала за Марсией, а я обнаружила, что наблюдаю за Николасом.За четыре года он повзрослел, выглядел старше своих тридцати шести. Люди такого типа – смуглые и мрачные красавцы – вообще мало меняются с возрастом, но он похудел, и хотя не казался слабым, в манере держать плечи было напряжение и в глазах неловкость, словно кожа лица усохла, слишком сильно натянулась. Я поймала себя на мысли, что хочу знать, о чем он думает. Это не могло быть обычным напряжением в начале работы над новой книгой, хотя некоторые стадии для него просто ад. Нет, кто-кто, а я сразу поняла, что тут что-то другое, что-то еще с ним непонятное случилось, несомненно присутствовал стресс, причину которого я не могла распознать. Ну, во всяком случае, на этот раз не я причина его настроения и не имею оснований об этом беспокоиться.Я только начала поздравлять себя с тем, что больше не нужно переживать, как зазвонил гонг и все пошли обедать. Глава четвертая После обеда стало более, чем очевидно, что неловкость моего лично положения – не единственная причина напряжения в странном обществе отеля «Камасунари». Я вовсе не сверхмнительна. Эмоциональные подводные течения бросались в глаза, но не думаю, что я сразу поняла, насколько они сильны. И, определенно, я даже не представляла, что они могут быть опасны.Когда я вернулась в комнату отдыха после обеда, группы людей распались и сформировались по-новому. И, как бывает в маленьких захолустных отелях, разговор стал общим. Меня развлекло и одновременно странно удивило то, что Марсия оставила Корриганов и устроилась возле Николаса. Так, конечно, лучше… Она в такой же мере не могла удержаться от влечения к ближайшему интересному мужчине, в какой не могла прекратить дышать, но мне хотелось, чтобы она оставила Корригана в покое. Лучше пусть тратит время на Николаса, он способен за себя постоять.Алистер нашел для меня стул в углу, затем извинился и отправился смотреть, как взвешивают и разделывают пойманного им лосося. Корриган не сказал жене ни слова и вышел из комнаты следом за ним. Его супруга сидела, не поднимая глаз, и помешивала, и помешивала кофе.– Будете кофе? Черный или с молоком?Передо мной стояла младшая из двух учительниц с чашкой в каждой руке. Она переоделась в платье цвета сухого хереса. Утонченный цвет не мог ей идти, но шел, тем не менее. На отвороте – брошка с карнгормом Карнгорм – камень, названный в честь шотландской одноименной горы. Это различные виды кристаллического кварца от желтого до густо-коричневого цвета. – Прим. ред.
. Словно милый ребенок нацепил на себя одежду старшей сестры. Она выглядела очень молодой и трогательно ранимой.Я ответила:– Черный, пожалуйста. Очень благодарна. Но почему вы решили изобразить официантку?Она вручила мне чашку.– О, никто не подает кофе. Его вносят на огромном подносе, и каждый берет. Вы только приехали, да?– Как раз перед обедом. – Я указала ей на стул. – Не желаете сесть? Я покинута ради рыбы.Она поколебалась, и я увидела, что она бросила взгляд через зал. Ее компаньонка явно углубилась в чтение. Девушка села, но только на край стула, с такой осанкой, словно собиралась немедленно улететь.– Да, здесь все происходит так, как хотят рыбы, – согласилась она. – Между прочим, меня зовут Роберта Саймз.– А я – Джианетта Брук. Как я поняла, вы не рыбачите?– Нет, мы ходим на прогулки. Марион и я, вон она сидит – Марион Брэдфорд. Мы вместе. По крайней мере, мы занимаемся альпинизмом, вроде как.– Что вы подразумеваете под «вроде как»? – спросила я весело. – Горы Ская не произвели на меня впечатления, что на них можно заниматься «вроде как» альпинизмом.– Ну, Марион – альпинистка, а я – нет. Именно это я имею в виду. Поэтому мы карабкаемся, что можно считать компромиссным решением. – Она искренне посмотрела на меня. – Но я до смерти хочу научиться. Я бы хотела быть не хуже мистера Бигла и взбираться по очереди на все горы Куиллина, включая Недоступную Вершину.– Совершенно нестоящее честолюбие, – произнес кто-то рядом. На нас натолкнулся Родерик Грант с чашкой кофе в руке.Глаза Роберты широко открылись.– Нестоящее? И это говорите вы? Почему, мистер Грант?Он повернулся и рукой указал в окно.– Посмотрите на них. Тридцать миллионов лет назад эти громады пробились Бог знает откуда, чтобы их обдувал ветер и покрывали льды. Шторма высекли из них горы, по которым вы сегодня бродите. Они существуют бесчисленные века, все те же скалы, над все тем же океаном, обдуваемые теми же ветрами. И вы, прожившие всего жалких двадцать лет или около того, сравниваете их, сортируете, словно бы они…– Зубы? – сказала Роберта и захихикала. – Хотя ясно, что вы имеете в виду. Они заставляют человека чувствовать себя вовсе не вечным, не так ли? Но тогда, тем более, это вызов, не правда? Простые мужчины или еще лучше простые женщины, покоряющие… гигантов времени и взбирающиеся на них…– Эверест! – восклицание полковника Каудрей-Симпсона прозвучало, как выстрел. Я вздрогнула, а Роберта снова хихикнула. Рядом зашуршали листы «Таймс», полковник выглянул из-за газеты на Николаса. – Не включите радио, Драри? Послушаем, как у них дела.Николас повиновался. Новости почти закончились. Мы, к счастью, пропустили конференции, забастовки, последние открытия, новейшие слухи из СССР, но успели послушать всякие глупости про заседание в Вестминстерском аббатстве и ощутить суету подготовки к Коронации, волнения, кульминационный пункт которых наступит через три дня. И ничего об Эвересте.Николас выключил радио.– Думаю, у них получится.– Это очень волнующе, не так ли? – уютно проворковала Марсия.– Поистине удивительная попытка, – сказал полковник Каудрей-Симпсон. – Они заслуживают удачи. Что скажете, Бигл? Каковы у них шансы с погодой?– Довольно хорошие. – Бигл выглядел слегка смущенным тем, что к нему обращаются при посторонних. Я вспомнила, и это увеличило мой интерес, что этот скромный небольшой мужчина причастен к предыдущей попытке штурма Эвереста. Но он, казалось, не хотел обсуждать этого предмета. Пошарил в кармане жакета, вытащил трубку и быстро поменял тему. – Во всяком случае, я бы сказал, что у них больше шансов на хорошую погоду там, чем у нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22