В дверях обернулась и велела девчонкам: - Пусть лежит, не
трогайте ее. Медицина бессильна. Оклемается, позовете. Генке пойду
позвоню, совсем озверели, бля...
...снова вызвали Трах Мать. Когда она ворвалась в спальню
десятилеток, Маринка уже пришла в себя и лежала, безучастно уставясь в
потолок. Костлявая яга нависла над койкой, ненавидящим взглядом посмотрела
на виновницу второго за несколько часов ЧеПэ. Девчонка никак не
отреагировала. Заведующая оглянулась и гаркнула: - ВСЕ ВОН, ТРАХ ВАШУ
МАТЬ!!!
В полсекунды всех обитательниц этой спальни сдуло ураганом ненависти,
выплеснувшейся из глотки Трах Мати. Хлопнула закрывающаяся дверь.
- Целкой сдохнуть хошь, трах твою мать?.. Ну не-ет, не да-ам... Все
живут по правилам, итить твою, а ты не хошь?! Ах ты, сопля вонючая... Не
сосет она, лярва!
Трах Мать схватила Маринку за волосы и подняла ее голову над
подушкой, повернув лицом к себе. Взгляд у девчонки был пустой и
отсутствующий. Она смотрела как бы СКВОЗЬ заведующую, не видя ее. Это еще
больше разъярило ту. - А ну зырь на меня! говнодавка! Шнифты поганые
продери!!
Маринка опустила веки. - Ах ты!!! - подскочила Трах Мать и влепила
девчонке пощечину. - Зырь на меня, я сказала!
Но веки не подымались. Трах Мать свободной рукой принялась их
подымать насильно, чуть ли не вдавливая пальцами глазные яблоки в
глазницы. Девчонка мотнула головой, но безжалостные когти ПЕДАГОГА
продолжали драть ее глаза. Маринке пришлось уступить... Но сделала она
это, как потом выяснилось, первый и единственный раз.
- Во-о! - получила злобное удовлетворение заведующая. - Зы-ырит, трах
твою мать...
И тут же получила в нос плевком. Марина использовала тактическую
уступку, чтобы прицелиться.
Трах Мать аж челюсть отвесила. Отпустила Маринкину голову и обалдело
потрогала свою рожу. Посмотрела на слюну, смочившую пальцы.
- Ну ты... ты... - слов у нее уже не оставалось. Одни выражения. Кои
она не замедлила вывалить на ненавистную нарушительницу раз и навсегда
установленного порядка. Каждое выражение заведующая сопровождала ударом:
по щекам, по носу, по лбу, куда придется. Она хлестала девчонку рукой и
выражениями, а та не издавала ни звука, только головенка болталась от
жестоких ударов от плеча к плечу.
Притомившись, Трах Мать отпустила беззащитную жертву. Тяжело дыша,
подошла к дверям и выглянула. Снова закрыла створку, схватила стул и ножку
его просунула в ручку.
- Поручай вот мудаку чей-то, - бормотала, идя к Маринке. - Сама
сделаю, трах твою мать...
И она вынула из кармана совершенно мужского по покрою пиджака своего
какую-то не то трубку, не то палку.
Маринка воспринимала происходящее как страшный сон. Все, что
происходило с нею, после того, как она проснулась от звяканья ложечки в
стакане. Но в этот миг она словно окончательно проснулась. Мозг заработал
в полную силу, и его обладательница осознала, что скорее всего, теперь-то
уж, выхода нет, и предстоит поражение. То есть, придется "отсосать". НО Я
НЕ СОСУ, сказала она себе. И поняла, что НЕ БУДЕТ.
- Раздвигай копыта, - присев на койку, приказала Трах Мать и злобно
хихикнула, - я те покажу, че такое мужик...
Маринка подняла руку, скрутила дулю и сунула ее Трах Мати под нос. Та
зашипела и наотмашь влепила девчонке еще одну пощечину. - Раздвинешь, как
миленькая, трах твою мать...
А вот мамочку мою ты НИКОГДА не трахнешь! с радостью подумала
Маринка, приоткрыла распухшие от побоев губы и высунула много раз
прикушенный, увеличившийся в размерах неповоротливый язык. Только так она
могла бороться против насилия...
Трах Мать ударила ее своей палкой по лобку, и Маринку пронзила острая
боль. Если бы у нее оставались силы, она бы закричала, но сил уже не
оставалось...
Ну разве что еще на одну дулю.
Девчонка попыталась приподнять ручку; так и не смогла. Но скрутила.
Пусть эта тварь и не видит, подумала, но я-то знаю, что скрутила... Я НЕ
СОСУ.
Она чувствовала, что вот-вот снова провалится в обморок, но пока не
провалилась, боролась. Что с ней будет потом, уже неважно...
- Ну счас, - заведующая с плотоядной ухмылкой задрала подол платьица,
оголив безволосый треугольничек с почти не выделяющимися складками щелки,
и приставила к ним торец своей то ли трубки, то ли палки, - я тя научу
порядку... А потом ты БУДЕШЬ у меня сосать, трах твою мать...
Грохот раздался со стороны дверей. Створки затрещали, но выдержали.
Заведующая недоуменно оглянулась, отведя конец палки от лобка девчонки.
Новый удар сотряс двери, но они выдержали снова. - Какой там... - начала
было говорить Трах Мать, но третий удар вынес створки вместе со стулом, и
в спальню влетел... воспитатель Геннадий Молчанов, с перекошенным от
ярости лицом.
- Ну, бляди, как вы меня все достали!!! - заорал он и бросился к Трах
Мати, с налету врезал ей в торец, та перекинулась и усвистела за кровать;
там и затихла, только ноги в мужских ботинках торчали. - Одна нашлась на
весь дом не сука, а человек, и ту ломают, у-у-у... - он замотал головой,
как от зубной боли, схватился за голову и шатаясь вышел из спальни. Через
минуту вернулся, обогнул кровать, схватил заведующую за ногу и поволок
прямо по полу вон. В дверях обернулся, посмотрел на Маринку, хотел что-то
ей сказать, но только вздохнул...
...воспитателя Молчанова посадили на "пятерик". Трах Мать
постаралась.
Но к Маринке больше никто не приставал. Ее боялись и не трогали. Даже
эсесовцы. Даже появившийся перед самым выпуском увечный Бугай, вакантное
место пахана которого давно было занято. Даже новый "пахан". Даже Трах
Мать, которой девчонка заявила: - Сломаешь, останусь живая, все равно
убью. Я не кукла безмозглая, и никому подставляться не буду. Я не
животная, я человек. - И видимо что-то такое услышала заведующая в голосе
этой соплячки, что поверила. - Я не сосу, трах твою мать, - добавила
оборзевшая малявка, развернулась и гордо пошла прочь. Заведующая
промолчала.
Люську Иванову перевели в другой детдом.
И только года через два с Маринкой осмелились дружить девчонки...".

Действие!.. ("...Ad Astra!")
- В полночь, сегодня, - негромко сказала она Кэри, сидящей на
соседнем стуле.
- Хорошо, Госпожа. - Кивнула верная сподвижница. - У нас все готово.
- Иди, сестра.
Посидев еще некоторое время, Марина отставила бокал, поднялась,
повесила на плечо сумку и ушла из бара. Сегодня ночью, ровно в двенадцать,
созданная ею три года назад организация приступит к активным действиям.
Все оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала, явившись в Город с
убогой сумочкой, в которой кроме "усилителя" были только пара тряпок,
несколько блокнотов с записями; маленький томик в мягкой обложке:
"...кроме последнего!" Тома Макгратта, именно его она получила в нагрузку
к металловедению, и прочла сагу о Городе, в котором не подойдут и не
протянут руку упавшему на тротуаре человеку - никогда и ни за что, -
переступят и дальше по своим делишкам попрутся; книжка "Молота Ведьм" (она
ее частенько почитывала перед сном, подпитывая собственное
человеконенавистничество брызжущей со страниц этого пасквиля злобной
ненавистью ко всему живому, у которого между ног не болтается пенис), и
энное количество зеленых дензнаков. О многих нюансах она даже не
догадывалась... Но некоторые вещи оказалось удивительно просто сделать.
Было бы желание. Там, за железным забором, именно они стали бы
непреодолимыми проблемами...
В полночь НАЧНЕТСЯ. А она будет уже далеко. Там, где ее стараниями
все по-другому, так, как хотела она, а не как заведено у них, называющих
себя людьми, самцов вонючих. "Ваш страх и ваша ненависть вас и сгубила,
мужики, - ухмыльнулась Марина. - Не коварные пришельцы вас поработят, а я,
простая баба".
В полночь нонки начнут войну. Завершится война полной победой. Мир, в
котором доминируют мужчины, обречен.
Почему она прозвала помощниц "нонками", сама не могла объяснить.
Слово "женщина", превращенное мужчинами чуть ли не в ругательное, претило.
"Вы говорите, самцы, что, дескать, есть люди, есть нелюди, есть женщины, -
таков был примерно ход ее мыслей, - вы сообщаете в своих сводках новостей,
что, мол, погибли две сотни людей от стихийного бедствия, среди них -
пятьдесят две женщины... Вы якобы выделяете подобным уточнением женщин,
якобы скорбь подчеркиваете, но даже не даете себе труда задуматься на
мгновение, что тем самым женщин ставите отдельно от людей... Ну что ж.
Женщины в вашем мире: дырки, в которые спускают сперму. В моем мире они
будут... нонками..."
Слово родилось спонтанно. Как некая квинтэссенция слов "амазонки",
"волки", "кошки", "Нонна"... Нонной звали медсестру в роддоме, сообщившую
о смерти ребенка Марине. Матерившую мужиков чернейшими словами. Лесбиянку.
Это она сказала Марине, что лучше уж партеногенезом размножаться, чем
ложиться под самцов. Мысль запала, запала в подсознание... Стала еще одним
тычком, ближе придвинувшим к принятию решения... Правда, до такой степени
Марина не собиралась низводить самцов. Зачем, когда есть средство быстрого
и малоотходного переналаживания психологии. "Я заберусь к вам в души и
забью их ненавистью под завязку. Я сделаю вас рабами собственной
несовершенности... Совершенством в моем мире будут лишь... нонки. А вы -
прислужниками. Безликими биороботами, удовлетворяющими прихоти хозяев. В
моем мире все вещи будут называться своими именами. Лишь одно слово будет
запрещено к произношению в мире моем: _л_ю_б_о_в_ь_. Ненавижу его! Даже
слово. Забыть его хочу. Нет ее. И слова - не будет...".
- Слушай, - спросила таксиста, затормозившего на ее призывный жест, -
ты когда-нибудь любил, парень?
- Что? - переспросил чернокожий верзила, крутящий баранку. - Это ты
намекаешь, что не прочь трахнуться? О'кей, я не прочь. Прямо в машине или
номер снимем?
- Вечером, - отрезала она. - Приходи. Доннер-Хаус, тридцать восемь,
Семьдесят Девятая.
- Договорились, - ухмыльнулся черный и послал ей воздушный поцелуй с
помощью отражения в зеркале.
"Вот и вся тебе любов... Приходи, самец. Там тебе девочки покажут,
что такое любовь...", - подумала с наслаждением Марина. - "Я к тому
времени буду в ином мире, но спрошу как-нибудь Кэри, как "обслужили"
бугая, пришедшего со мной трахнуться в штаб-квартиру "Noncky's Terror"..."
Назову-ка я мой мир "NONCKY'S TERRA", подумала, вылезая из такси на
Сорок Шестой. Чем не название? Не хуже прочих. Звучит. А в эмблемы возьму
кошку. Эти псы говорят, что бабы, мол, кошки, им бы только потрахаться,
тварям... Как там у этого уродского импотента Фридриха: "...Цель женщины -
беременность...". Досублимировался. Неудивительно, для типа, твердящего:
"Идя к женщине, возьмите плетку". Неудивительно, что его бабы не любили, и
приходилось бедняге сублимировать вовсю, в иных областях применяя
энергию... Будто собаки меньше трахаются, черт возьми. Ну, кошка, так
кошка. Подспудный смысл имеется... Собаки и кошки никогда в мире не жили.
Вечно воевали. Пес - "друг человека", кошка гуляет сама по себе. Раб и
свободная. Так и будет в мире моем, да. Только в нем, я уж постараюсь, ни
одна собака на кошку гавкнуть не посмеет. Не будет грызни, как здесь, где
собаки и кошки живут, как... Мужчины и женщины. В извечном антагонизме.
Разные потому что. И женщины - не люди. (А сами они - кто? Любопытно,
понимают ли они, кто в таком случае они сами, если учесть, что: ТЕ, кто
дают _и_м_ всем жизнь - и НЕлюди...) Граждане второго сорта во всем мире,
мире мужчин, разве не так? Так. Еще и как. Надоело. Настала пора показать
собакам их место. К ноге! К ноге, бобики! Лежать, я сказала! То-то. Здесь
ваше место. Там, где в вашем мире лежала я... На земле. В дерьме. С
надеждой глядя в небо, будто с небес может свалиться счастье. С неба лишь
говно падало. Больше ничего. Поползала в говне, хватит. В яму вы меня
столкнули. Выбираться из нее - самостоятельно пришлось. Выбралась! Думали,
захлебнусь? А кукиш вам. Я распрямилась как ветка, на которую снег валит.
Его все больше и больше, а она, несчастная, все сгибается и сгибается... а
потом, глядишь, о-о-оп, и распрямилась упруго, сбросила снежную шапку вон,
и снова к солнцу почки подняла, в ожидании Весны.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ДЮЖИНА

...Заповедь первая: используй свои
способности и мастерство только для защиты.
...из двух заповедей каратэ-до Миаги

39. ИЗ ПОЛУНОЧИ В ПОЛУНОЧЬ
- Запоминай, Вилли, что скажу. Во времени можно переместиться не
сходя с места. Что мы сейчас с успехом и продемонстрируем. Стой где
стоишь, ничему не удивляйся. - Грэй обхватил Неудачника, прижался к нему
всем телом. "На гомика вроде не похож...", - подумал Вилли, и тут
взорвался мир. Вилли куда-то провалился, словно с крыши небоскреба
сверзившись; вопль ужаса, раздирая гортань, полез на волю, но самым
необъяснимым манером не сумел ее заполучить, ибо губы Неудачника, крепко
стиснутые, в таком положении остаться и решили, и крик застрял под небом,
меж зубов, под языком, надул щеки, клоком ваты закупорил глотку, и ничего
не осталось ошарашенному (не то слово!), сброшенному с коптера без
парашюта и предупреждения ("...ну Торопыга зверь, вот я ему врежу, ежели
жив буду!"), пулею мчащемуся вниз, к неведомой цели, Неудачнику, ничего
ему не осталось ("Вилли вечно не везет!"), как удовольствоваться
ублюдочным мычанием. Однако даже помычать, как выяснилось, не получилось:
резко затормозив, Вилли из пули превратился в кабину лифта, и тут же
остановился - на самом-самом первом этаже, судя по стремительности
падения, уж никак не выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69