И тем не менее в этой
обитой махагоновыми панелями комнате с ее старомодной кожаной мебелью,
лужицами электрического света и наводящими тоску полками чувствительн
ый нос Даэмана улавливал явственный запах тления и ветхости. С чего это в
друг семье Ады вздумалось хранить подобный мавзолей, а главное Ч каким
ветром занесло сюда Ханну и Хармана?
Мужчина с вьющимися волосами,
якобы доживающий свой последний год и якобы бродивший по дну Атлантичес
кой Бреши, остановился на пороге в полном изумлении:
Ч Ада, это же великолепно!
Проворно взобравшись на стремянку, он проехал вдоль книжных ряд
ов, протянул руку и осторожно коснулся толстого потрепанного переплета.

Даэман рассмеялся:
Ч Вы что же, вообразили, будто бы функция чтения вернулась к людя
м, Харман Ухр?
Именинник тоже улыбнулся,
да так уверенно, что на мгновение коллекционер почти поверил: вот сейчас
по его руке побежит поток золотых символов, раскрывая таинственное соде
ржание тома. Само собой, об утраченной функции Даэман знал только понасл
ышке Ч когда-то в детстве бабушка рассказывала ему, как развлекались ее
собственные прапрапрародители.
Однако ничего не произошло. За
печатанные слова не брызнули щедрым дождем. Харман убрал руку за спину.

Ч А ты, Даэман Ухр, никогда не сожалел о том, что человечество разу
чилось читать?
Ну и вечерок! Мужчина вновь покатился со смеху, но вдруг поймал на
себе взгляды обеих девушек, полные любопытства и необъяснимой неловкос
ти.
Ч Ясное дело, нет, Ч выдавил он наконец. Ч С какой радости? Разве
вся эта древняя мура хоть одним боком касается нашей сегодняшней жизни?

Упрямый «старик» залез повыше.
Ч И тебе совсем не любопытно, куда исчезли постлюди, отчего их бо
льше не встречают на Земле?
Ч Что здесь непонятного? Убрались в небесные города на кольцах.
Это каждому известно.
Ч А почему? Ч настаивал Харман. Ч Тысячи лет они вмешивались в н
аши дела, следили чуть ли не за каждым шагом и вдруг улетели?
Ч Ерунда! Ч Молодой гость и сам не ожидал от себя столь резкого т
она. Ч ПЛ до сих пор наблюдают за нами. Сверху.
Собеседник закивал с таким видом, словно ему только что открыли г
лаза, и проехал еще пару ярдов на латунной стремянке.
Ч Ну а как насчет войниксов?
Ч А что с ними?
Ч Столько веков лежали недвижно, никак не проявляли себя и вот т
еперь зашевелились.
Собиратель разинул рот, однако не сразу нашелся с ответом.

Ч Полная чепуха. Войниксы, спавшие вплоть до Финального факса,
Ч это же миф. Сказки.
Ада шагнула к нему.
Ч И ты ни разу не задумывался, откуда они взялись?
Ч Кто, милая?
Ч Войниксы.
Даэман расхохотался во все горло:
Ч Что ж тут голову ломать, красавица? Эти твари были всегда. Они ве
чны, постоянны, неизменны, хоть и перемещаются, на время пропадая из виду.
Но не исчезают. Как солнце или звезды.
Ч Или кольца? Ч негромко прибавила Ханна.
Ч Точно, Ч обрадовался он.
Харман взял с полки тяжелую книгу:
Ч Даэман Ухр, Ада упоминала, что ты у нас опытный лепидоптерист.

Ч Пардон?
Ч Эксперт по бабочкам.
Молодой мужчина ощутил, как запылали щеки. Приятно, когда твои сп
особности оценивают по заслугам. Даже чужаки. Даже полоумные.
Ч Не такой уж эксперт, Харман Ухр. Скорее любитель, набравшийся к
ое-каких знаний от своего дяди.
Именинник спустился с лестницы и разложил фолиант на столе:

Ч Тогда, я думаю, тебя заинтересует вот это.
Он принялся перелистывать желтые страницы, на которых пестрели
изображения бабочек. Коллекционер задохнулся. Десятка два названий он в
ыучил со слов дяди, еще несколько разузнал от собратьев по увлечению. А ту
т... Соблазнитель протянул руку и бережно коснулся картинки.
Ч Западный светлый парусник, Ч изрек Харман. Ч
Pterourus rutulus .
Даже не разобрав последних слов, Даэман восхищенно уставился на
старика:
Ч Ты тоже!..
Ч Ничуть. Ч Собеседник указал на другую, золотую с черным краса
вицу: Ч Монарх, верно?
Ч Да, Ч смутился молодой гость.
Ч Красный адмирал, афроди
та перламутровка, голубянка Икар, чертополоховка, парусник Феб, Ч без за
пинки перечислил Харман.
Коллекционеру оказались изве
стны лишь три названия.
Ч Вижу, ты настоящий специалист!
Ч Ничего подобного, Ч покачал головой его собеседник. Ч До сей
поры я и не подозревал, что у бабочек бывают такие сложные прозвища.

Ч Неужели... Ч Даэман уставился на пустую ладонь «шутника». Ч Ты
сохранил функцию чтения. Да?
Именинник опять покачал головой:
Ч Сейчас на это уже никто не способен. Наши руки утратили множес
тво функций: геопозиционирование, доступ к данным или самоотправление в
любую точку от факс-узла.
Ч Тогда... Ч Мужчина вконец растерялся.
Да что эти люди задумали? Он-то явился, можно сказать, с добрыми нам
ерениями Ч соблазнение Ады, конечно, не в счет, Ч а они... попросту издеваю
тся. Как же так?
Почуяв надвигающуюся бурю, хозяйка потянула гостя за рукав тонк
ими пальцами:
Ч Забудь о функциях, Даэман Ухр. Дело в том, что Харман совсем неда
вно выучился читать.
Даэман опешил. Тарабарщина какая-то. То же самое, что праздновать
последний год или молоть чепуху об Атлантической Бреши.
Ч Это всего лишь навык, Ч тихо сказал загорелый мужчина. Ч Ты ве
дь сумел запомнить названия бабочек... Ну и... с дамами, например...
Последняя фраза совершенно доконала гостя. «Я что, и здесь прогре
мел?»
Первой заговорила Ханна:
Ч Харман обещал научить нас этому трюку... с книгами. А что, когда-н
ибудь пригодится. Я вот хочу больше узнать о литье, пока не заигралась и не
спалила себя заживо.
«Рытье? От слова рыть?» Даэман дружил с одним рыбаком, кот
орый умел нарыть червей, но от этого никто не сгорал заживо. И при чем тут ч
тение...
Молодой гость облизнул пер
есохшие губы:
Ч Не люблю я такие игры. Что ва
м вообще от меня нужно?
Ч Мы ищем космический кор
абль, Ч ответила за всех Ада. Ч И верим, что именно ты сможешь нас выручит
ь.



6
ОЛИМП


Смена подходит к концу. Я ква
нт-телепортируюсь обратно в комплекс, выстроенный для схолиастов на Оли
мпе, записываю наблюдения, анализирую их и «загоняю» в запоминающий крис
талл, который и отношу в маленький белый зал Музы. К моему удивлению, хозяй
ка на месте, беседует с моим коллегой.
Его зовут Найтенгельзер. Добр
одушный такой мужчина, огромный, как медведь. Жил, преподавал и скончался
на Среднем Западе Америки где-то в начале двадцатого столетия. Вот и все, ч
то я узнал за те четыре года, пока он здесь обитает. Стоит мне показаться н
а пороге, Муза обрывает разговор и отсылает Найтенгельзера прочь. Тот вы
ходит через бронзовую дверь к эскалатору, который змеей вьется по Олимпу
вниз, к нашим казармам и странному красному миру.
Муза жестом подзывает меня. Ставлю кристалл на мраморный стол пе
ред ней и отступаю обратно. Сейчас она, как обычн
о, молча отпустит слугу. Однако не тут-то было: хозяйка в моем присутствии
берет камень, сжимает в ладони и даже прикрывает веки, чтобы сосредоточи
ться. Я стою напротив и жду. Нервничаю, конечно. Сердце громко бьется, а рук
и, сомкнутые за спиной, Ч видели когда-нибудь профессора, который пытает
ся изобразить солдата в позе «вольно»? Ч покрываются липким потом.

Боги не умеют читать мысли.
К такому заключению я пришел несколько лет назад. Их сверхъестественное
понимание того, что творится в мозгах смертных, равно ученых и героев, осн
овано скорее на отточенном умении подмечать игру лицевых мускулов, мале
йшие движения глаз и тому подобное. Да, но ведь я могу и ошибаться. Вдруг он
и все телепаты? Если так и если одному из олимпийцев взбрело на ум загляну
ть в мой рассудок именно в тот миг прозрения на берегу, сразу после бурной
сцены, которую закатили Ахиллес и Агамемнон... Тогда я покойник. Опять.
Мне доводилось видеть схолиас
тов, не угодивших Музе. На пятом году осады с нами работал один азиат из дв
адцать шестого века. Звали его необычно Ч Брастер Лин. Круглолицый весе
льчак, самый умный и проницательный из нас. Только и это его не спасло. Пар
ня сгубила Ч в буквальном смысле Ч непочтител
ьность к хозяйке. Помню, Парис и Менелай устроили поединок типа «победит
ель-получает-все». Исход единоборства должен был решить судьбу Илиона. П
од ободрительные возгласы двух армий на поле сошлись троянский любовни
к Елены Ч настоящий красавец в золотых доспехах Ч и ее ахейский супруг,
ужасный в своем стремлении быстрее покончить с этим делом. Но битву так и
не засчитали. Едва Афродита заметила, что Париса хотят изрубить на корм ч
ервям, как спикировала вниз и унесла фаворита с поля сражения, прямиком в
спальню Елены. Подобно каждому изнеженному либералу из любого века, в по
стели этот парень оказался удачливее, чем на войне. В общем, Брастер Лин по
зволил себе парочку вольностей при описании данного эпизода. Муза юмора
не оценила: щелкнула пальцами Ч и миллиарды (или триллионы) послушных на
ноцитов разом вырвались из тела злосчастного схолиаста, будто громадна
я стая чокнутых нанолеммингов-самоубийц сиганула в пропа
сть. На наших глазах товарища разорвало на тысячу кровавых кусочков. Его
голова покатилась под ноги остальным схолиастам, вытянувшимся по стойк
е «смирно»; на губах Брастера застыла кривая улыбка.

Это был серьезный урок, принятый всеми близко к сердцу.
Никакого тенденциозного изложения материала, никаких шуточек н
ад играми богов. Плата за иронию Ч смерть.
Муза наконец открывает глаза и смотрит на меня.
Ч Хокенберри, Ч произносит она тоном завзятого бюрократа, наме
ревающегося вышвырнуть на улицу конторского служащего средней руки, Ч
как давно вы с нами?
Я понимаю, что вопрос риторический, но пообщайтесь с божеством, п
усть даже такого мелкого пошиба, и вы тоже начнете отвечать на вс
е вопросы.
Ч Девять лет, два месяца и восемнадцать дней, богиня.

Она кивает. Я самый старый из выживших схолиастов. Продержался до
льше всех. И хозяйке это известно. Тогда к чему такое официальное признан
ие моей долговечности? Может, это лирический пролог перед тем, как взбеся
тся наноциты?
Я всегда учил студентов, что муз было девять: Клио, Евтер
па, Талия, Эрато, Полигимния, Урания и Каллиопа. Каждая из дочерей Мнемозин
ы, согласно поздней греческой традиции, получила в дар власть над каким-н
ибудь способом художественного выражения: игрой на флейте, к примеру, та
нцем, искусством рассказчика, героической песни... Однако за девять лет, дв
а месяца и восемнадцать дней службы соглядатаем в долинах Илиона лично я
видел и был представлен только одной музе Ч той, что сейчас возвышается
за мраморным столом. Полагаю, это Каллиопа. Не сказать, чтобы мне очень нра
вился ее голос, противный и резкий, точно клаксон (а ведь
calliope означает «сладкоголосая»). Зато на п
одчиненных он действует безотказно. Муза скажет: «лягушка» Ч и мы прыга
ем.
Ч За мной, Ч бросает хозяйка, стремительно поднимаясь с места, и
выходит из беломраморной залы через особую боковую дверь.
Я подскакиваю от неожиданности и бегу следом.
Рост у Музы божественный, более семи футов, а формы по человеческ
им меркам совершенные (хоть и не такие роскошные, как у той же Афродиты). На
поминают фигуру женщины-легкоатлетки из двадцатого столетия. Даже при с
лабой гравитации Олимпа я с трудом поспеваю за хозяйкой, ступающей по ко
ротко стриженным лужайкам между белоснежных строений. И вот она останав
ливается у стоянки колесниц. Мы здесь именуем их так, пусть сходство и нев
елико. Низенькие транспортные средства, изогнутые в виде простой подков
ы. Ни возничих, ни поводьев, ни коней. Уже внутри колесницы Муза хватается
за перила и зовет меня за собой.
Медленно, с бешено колотящимся сердцем шагаю следом и тут же отод
вигаюсь в сторону. Хозяйка стучит длинными пальцами по золотому клину Ч
это что-то вроде панели управления. Мигают огоньки. Раздается гудение, гр
омкие щелчки, внезапно колесницу опоясывает силовая решетка, и мы подним
аемся над травой, быстро вращаясь. Перед глазами возникает пара голограф
ических «коней», которые галопом «возносят» нас в небо. Знаю, изображени
я лошадок нужны, чтобы не сбивать с толку греков и троянцев, но иллюзия нас
только безупречна, что и я готов поверить в скакунов. Вцепившись в край бо
рта, пытаюсь собраться с духом, хотя никакого ощущения взлета не появляе
тся. Даже когда транспортный диск выплясывает пьяную джигу, а колесница
ныряет вниз и, промчавшись в сотне футов над скромным храмом Музы, разгон
яется по направлению к глубокой впадине озера кальдеры.
«Ух ты! Я в колеснице богов!»
Стыдитесь, Томас Хокенберри. Впрочем, это объяснимо: утомление, п
рилив адреналина...
Разумеется, я и раньше видел, как бессмертные разъезжают у Олимпа
или над долинами Илиона по своим небесным делам, однако смотреть снизу
Ч это совсем, совсем не то. С земли кони и колесни
ца кажутся более настоящими, весомыми, что ли. А вот когда вы легко и бесшу
мно проноситесь в тысяче футов над вершиной горы Ч точнее, вулкана, Ч ко
торый и сам имеет высоту восемьдесят тысяч футов...
По идее, макушка Олимпа должна находиться в безвоздушном простр
анстве и сиять вечными льдами. Но я спокойно дышу здесь, как и в казармах с
холиастов семнадцатью милями ниже, у подножия вулканических скал, а вмес
то льда тут мягкая трава, деревья и громадные белые здания, рядом с которы
ми Акрополь показался бы надворной постройкой.
На сверхзвуковой скорости мы со свистом пролетаем над восьмеркой озера
шестидесяти миль в поперечнике. Силовое поле , а может, бо
жественная магия заглушает вой ветра и не дает ему оторвать наши дерзкие
головы. По берегу кальдеры расположились сотни домов, окруженные акрами
вылизанных лужаек, а синие воды рассекают гигантские самоходные триеры
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14