Простой
веселый смех, даже если человек и не знает его причины, способен поднять
настроение. Громкий и раскатистый, он означает дружелюбие, тихий и
сдержанный - свидетельствует о превосходстве интеллекта и в
соответствующих условиях может даже выбить почву из-под ног.
Все дело в звуках, в звуках, которые вызывают главные эмоции и
реакции человека. Не использовал ли чего-нибудь в этом роде таинственный
пришелец? Не были ли это звуки настолько хитро сплетенные, настолько
глубоко проникающие в психику человека, что они проникнуты таким же
большим содержанием, как и тщательно составленные предложения в нашей
речи, но с одним решающим преимуществом: присущая им сила убеждения
недоступна обычным словам. Ведь существовали же на заре истории
человечества и предупреждающее ворчание, и вопль ярости, и крик,
обозначающий пищу, и дружелюбное кудахтанье знакомства! Так не является ли
странный язык незнакомца некой сложнейшей разновидностью эти примитивных
звуков?

Старик Кен Уэзерби тяжело протопал по газону и водрузил на самый верх
кучи портативный телевизор. Шедшая следом молодая женщина, которую я не
узнал в лицо, бросила рядом с телевизором сушилку для волос, пылесос и
тостер. Мое сердце обливалось кровью при виде этого зрелища. Неверно, мне
следовало бы подойти к ним и попытаться привести их в чувство - по крайней
мере Кена, - постараться остановить, доказать, что они совершают
величайшую глупость. Ведь тот же Кен по центам копил деньги, страдал без
рюмочки, выкуривал лишь три дешевые сигары в день вместо обычных пяти, и
все ради того, чтобы приобрести этот телевизор. Однако каким-то образом я
знал, что останавливать их бесполезно. Я шел прямо по газону, чувствуя
себя разбитым и опустошенным. Навстречу мне, пошатываясь под тяжестью
ноши, шла знакомая фигура.
- Дороти? - удивленно воскликнул я. Дороти резко остановилась, и
несколько книг, которые она тащила в охапке, шлепнулись на землю.
Меня словно молнией озарило - ведь это же были мои книги по
юриспруденции!
- Немедленно соберите все и отнесите назад! - приказал я. - Что это
взбрело вам на ум?
Вопрос, разумеется, совершенно излишний. Кто-то, а уж она-то
обязательно ухитрилась оказаться на месте, чтобы послушать невесть откуда
взявшегося проповедника, и, безусловно, первой уверовала в его бред
собачий. Она чуяла всяких евангелистов миль за двадцать, и самыми
волнующими моментами в ее жизни были часы, проведенные на жестких скамьях
в удушливой атмосфере молитвенных собраний, где заезжий пророк вещал о
геенне огненной.
Я направился было к Дороти, но тут же забыл и о ней, и о моих книгах.
С противоположной стороны площади донесся захлебывающийся лай. Из темноты
боковой улицы на свет выбежала нескладная фигура, которую преследовала
свора собак. Незнакомец в черном, а это был именно он, подобрал полы
своего балахона, чтобы они не путались в ногах, и явно показывал неплохие
результаты в этом импровизированном состязании. Время от времени то одной,
то другой собаке удавалось в прыжке отхватить кусок его развевающегося
балахона, но это не умаляло его прыти.
Да, с людьми у него явно дело обстояло лучше, чем с собаками. Их как
раз выпустили погулять с наступлением темноты, и, естественно, просидев
целый день на цепи, они теперь нуждались в хорошей разминке. Видимо,
собаки не понимали птичьего языка незнакомца, а быть может, сам он был
настолько необычен для них, что они сразу же решили, что это чужой, с
которым нечего церемониться.
Он промчался по газону вместе с преследующей его сворой, свернул в
идущую от площади улицу, и только тогда я понял, куда он бежит. Я что-то
прокричал и ринулся вслед. Ведь он наверняка хотел добраться до машины, на
которой прибыл дядюшка Джордж и которая была собственностью последнего.
Этого допустить было нельзя.
Я знал, что едва ли сумею догнать пришельца, и рассчитывал только на
Чета. Надо полагать, он поставил одного-двух полицейских охранять машину,
а пока проповедник будет их уговаривать, пройдет какое-то время и я успею
перехватить его раньше, чем он умчится.
Конечно, он может попытаться одурачить и меня своим щебетаньем, но я
усиленно внушал себе, что должен устоять.
Так мы мчались по улице - впереди незнакомец, чуть сзади свора лающих
собак, а за ними я, - когда показалась стоящая у полицейского участка
машина, которую все еще окружала порядочная толпа. Проповедник несколько
раз каркнул - я затрудняюсь подобрать другое слово, - и люди поспешно
стали расходиться. Он даже не заметил своего бега, и тут следует отдать
ему должное: он показал себя неплохим спортсменом, а футах в десяти от
машины просто сильно оттолкнулся, подпрыгнул и словно поплыл к ней по
воздуху, а затем плюхнулся прямо на место водителя. Возможно, все дело
было в том, что собаки до смерти его напугали, а при определенных
критических обстоятельствах человек способен буквально на чудеса, которые
в обычное время кажутся невероятными. Впрочем, даже в этом случае
проповедник продемонстрировал отличную атлетическую подготовку, никак не
вязавшуюся с его внешностью огородного пугала.
Едва он оказался на месте водителя, как машина мгновенно взмыла в
воздух и в считанные секунды, легко порхнув над крышами, исчезла в темном
небе. Двое полицейских, которых Чет выделил для охраны, стояли, разинув
рты и глядя на то место, где она только что находилась. Начавшие было
расходиться по приказу незнакомца люди остановились и тоже удивленно
таращились на пустое место. Даже собаки, носившиеся по кругу, были
обескуражены и то и дело поднимали головы и жалобно подвывали.
Я стоял вместе со всеми, стараясь отдышаться после пробежки, когда
сзади послышался топот и кто-то схватил меня за руку. Это был полковник
Шелдон Рейнольдс.
- Что случилось? - встревоженно спросил он.
Я с горечью, и отнюдь не стесняясь в выражениях объяснил ему, что
именно произошло.
- Он улетел в будущее, - заключил полковник. - Ни его, ни машины мы
никогда больше не увидим.
- В будущее?
- Да. Скорее всего туда. Иначе это никак не объяснишь. Сначала я
полагал, что Джордж установил контакт с "летающей тарелкой", но я
ошибался. Незнакомец, должно быть, путешественник из будущего. Видимо, вы
были правы в отношении его языка. Это новая семантика, своего рода
стенографический язык, составленный из основополагающих звуковых
комбинаций. Вероятно, такой язык можно создать искусственно, но это
потребует много времени. Надо полагать, он возник или был позаимствован,
когда их раса отправилась к звездам, - знаете, своего рода универсальный
язык, вроде языка знаков некоторых индейских племен...
- Но ведь тогда выходит, что и дядюшка Джордж путешествовал во
времени! - воскликнул я. - Да у него не хватит ума...
- Послушайте, - остановил меня полковник, - для того, чтобы
путешествовать во времени, возможно, вообще ничего не нужно знать.
Возможно, человек просто должен что-то почувствовать или быть в
соответствующем настроении. Не исключено, что в современном мире найдется
всего лишь один человек, способный испытывать подобные чувства...
- Но, полковник это же абсурд! Допустим, чисто теоретически, что
Джордж действительно побывал в будущем. Почему же, скажите на милость,
люди будущего выбрасывали свои вещи, почему там была эта самая свалка?
- Откуда мне знать, - сказал полковник. - Вернее, я не могу ручаться,
но у меня есть одна гипотеза.
Он подождал, не спрошу ли я, какая именно, но, так как я промолчал,
начал сам:
- Мы немало говорили о контактах с другими цивилизациями, которые
рассеяны в космосе, и даже проводили специальные прослушивания космоса в
надежде поймать сигналы, посланные разумными существами. Пока таких
сигналов не удалось принять, и, возможно, что мы их вообще никогда не
услышим, ибо отрезок времени, на протяжении которого цивилизация является
высокоразвитой в технологическом отношении, может оказаться очень
коротким.
Я покачал головой:
- Не пойму, к чему вы ведете. Какое отношение к сигналам из космоса
имеет то, что произошло в Уиллоу-Гроув?
- Согласен, возможно, не такое уж большое, если не считать того, что
если контакт когда-либо и состоится, он должен произойти с технологически
развитой расой, подобной нашей. А, по мнению ряда социологов,
технологическая фаза любого общества со временем сама себя изживает или же
создает такие условия, против которых восстают люди, или, наконец,
приводит к тому, что интерес общества переходит с технологии на другие
вопросы, и...
- Постойте-ка, - прервал я. - Уж не хотите ли вы сказать, что та
груда разного добра, которую видел Джордж, - это результат того, что
человеческая раса далекого будущего отвергла технологическое общество и
выбросила различные продукты техники? Но ведь это невозможно. Если даже
когда-нибудь это и случится, то отмирание техники и всех ее атрибутов
произойдет постепенно. Люди просто не могут в один прекрасный день решить,
что техника им больше не нужна, и начать выбрасывать всевозможные отличные
и полезные вещи...
- И все же это возможно, - мрачно произнес полковник. - Это могло
быть и в том случае, если отказ явился следствием какого-то религиозного
движения. Незнакомец, видимо, как раз и был евангелистским проповедником
из будущего. Посмотрите, что он натворил здесь за такое короткое время.
Пишущие машинки, радиоприемники, телевизоры, пылесосы, сваленные в кучу у
памятника, - это же все продукты технологии!
- А как быть с картиной и ведром алмазов? - возразил я. - Их ведь не
назовешь техническими изделиями.
Мы оба вдруг замолчали и уставились друг на друга в сгустившейся
темноте. Нам одновременно пришла мысль, как глупо стоять и спорить просто
ради спора.
- Не знаю, - пожал плечами полковник Рейнольдс. - Я только высказал
предположение. Машина, конечно, пропала навсегда, а с нею и все то, что
Джордж сложил на заднем сиденье. Но кое-что у нас все же осталось...
Один из двух полицейских, оставленных сторожить машину, внимательно
прислушивался к нашему разговору.
- Простите, что позволяю себе вмешиваться, - запинаясь, сказал он. -
Но от всего этого добра ничего не осталось. Все пропало.
- Все пропало! - в отчаянии закричал я. - И картина, и алмазы?! Но
ведь я же предупреждал Чета, чтобы он принял...
- Шериф тут ни при чем, - возразил полицейский. - Он оставил нас
двоих здесь, а двоих в здании сторожить вещи. А позднее, когда на площади
началась вся эта петрушка, ему понадобились люди, и он...
- ...принес картину, алмазы и все остальное сюда и положил в машину!
- с ужасом догадался я, зная Чета и его образ мышления.
- Он считал, что таким образом мы вдвоем сможем охранять все сразу, -
оправдывающимся тоном сказал полицейский. - Мы бы прекрасно справились,
если бы...

Я повернулся и пошел прочь. Я не желал больше ничего слышать.
Попадись мне сейчас Чет, я бы задушил его. И выбрался на тротуар и
почувствовал, что за мной кто-то идет. Я обернулся - так и есть! - опять
полковник. Глядя на меня, он безмолвно произнес: "Джордж". И тут меня
осенило, я понял, что он имел в виду.
- Сегодня по телевизору будут передавать встречу "Янки" с
"Близнецами"?
Полковник молча кивнул.
- Господи, тогда нужно скорее достать где-нибудь пива!
Мы сделали это в рекордно короткое время, причем каждый притащил по
целой дюжине.
Но Джордж нас перехитрил. Он сидел перед телевизором в одних носках и
с бутылкой пива в руке и следил за перипетиями игры.
Мы не промолвили ни слова. Просто поставили бутылки рядом с ним на
пол, чтобы запас, не приведи бог, не кончился раньше времени, вышли в
столовую и, тихо сидя в темноте, терпеливо принялись ожидать развития
событий.
В шестом периоде ситуация повторилась. "Янки" провели уже двоих, а
Мэнтл вышел на удар. Но ничего не произошло. Джордж продолжал потягивать
пиво, чесать пятки и смотреть телевизор.
- Возможно, это случится в седьмом периоде, - сказал полковник.
- Возможно, - согласился я.
Мы упорно сидели в столовой, и наши надежды постепенно таяли. Ведь до
конца сезона "Янки" всего лишь четыре раза встретятся с "Близнецами". А в
следующем сезоне Мэнтл, как писали газеты, по всей вероятности, больше не
выйдет на поле.

1 2 3 4 5