В функциональном смысле мы с вами мало отличаемся от роботов.
Ф р е н к. Что ж... можно утешать себя и так. (Уходит.)
Выходят Клинчер и Хениш. Клинчер быстро удаляется.
X е и и ш. Спешите, генерал! Вытряхивайте души из яйцеголовых! Ах, какой будет бум! (Замечает Кеннета.) Э, скажите, док: что бы вы сделали, если бы вдруг стали миллиардером?
К е н н е т (мрачно). Построил бы себе атомоубежище, сэр.
В кабинете.
А д ъ ю т а н т (встает из-за пульта, кладет на стол адмирала бланки). Утренние сводки, сэр. (Возвращается к пульту.)
Б р э г г (возбужденно ходит по кабинету). Да-да... Не мы их — так они нас! Не они нас — так мы... Кто? Кто? Мы — или они? (Внезапно останавливается. Смотрит на колышущуюся от сквозняка портьеру. Расстегивает ко буру. Подкрадывается к портьере. Рывком отдергивает ее. Там никого нет.)
Адъютант за пультом невозмутимо переключает кнопки, записывает доклады постов паблюдения. На карте-табло загораются и перемещаются сигнальные огни.
Затемнение
Картина вторая
Освещена левая часть сцены. Кабинет Шардецкого в КБ-12. У стола — Ш а р д е ц к и й, Ш т е р н, Я к у б о в и ч, С е р д ю к.
Ш а р д е ц к и й. Даю простое и короткое задание всем трем экспериментальным отделал!. Первое: привести в готовность все реакторы и генераторы нейтрин...
Ш т е р н. А генераторы антинейтрин тоже?
Ш а р д е ц к и й. Пет. Второе: круглосуточно следить за темпом распада радиоактивных веществ... скажем, по урану-235. Примем его за эталон. Третье: организуйте круглосуточное дежурство у реакторов и генераторов. Вам самим на время моего отсутствия...
Я к у б о в и ч. Вы уезжаете, Иван Иванович?
Ш а р д е ц к и й. Да в Москву и... и может, еще куда-нибудь придется поехать... На время моего отсутствия вам придется разделить всю полноту власти в КБ. (Штер ну) Вы, Исаак Абрамович, — с 8.00 до 16.00. (Якубовичу.) Илья Васильевич — с 16.00 до 24.00. (Сердюку.) Евгений Сергеевич — с 24.00 до 8.00... Полнота вашей власти будет состоять в основном вот в чем: как только обнаружится отклонение темпа распада урана от обычного — отдать приказ о включении всех генераторов нейтрин на полную мощность.
С е р д ю к. Это что же — из-за доктрины Кеннета?
Ш а р д е ц к и й. Да, из-за нее. На случай, как бы чего не вышло...
Ш т е р н. Какой же сволочью надо быть, чтобы сочинить такую доктрину! Так изгадить все...
Я к у б о в и ч. И главное: все может быть совсем но так, как он рассчитал. Совсем не так!
Ш а р д е ц к и й. Все, товарищи. Исполняйте.
Начальники отделов уходят. Минуту спустя быстро входит Макаров.
Здравствуйте, Олег Викторович, с чем прибыли?
М а к а р о в. С вопросом, Иван Иванович, с неприятным вопросом. Здравствуйте. Почему остановили опыты? Именно сейчас, когда все получается, когда надо отрабатывать, проводить испытания... не понимаю!
Ш а р д е ц к и й. Мы идем с опережением заданных правительством сроков, Олег Викторович.
М а к а р о в. Ах, Иван Иванович, о чем вы говорите: какие сейчас могут быть заданные сроки?! Вы же знакомы с этой «доктриной опережения» Кеннета? Понимаете, что это значит?
Ш а р д е ц к и й. Это значит, что американцы теряют голову от страха. Думаю, нам не следует догонять их в этом занятии.
М а к а р о в. Да, но чтобы но терять голову — и, если угодно, головы, — нам надо иметь ваши способы наготове. (Внушительно.) Иван Иванович, я но вмешивался в ход исследований, пока это были просто исследования. Но теперь уж будьте добры отрабатывать способы, проводить испытания. Надо!
Ш а р д е ц к и й. Великое слово «надо»... Послушайте, Олег Викторович, а нельзя ли как-то объясниться с американцами на этот счет? Ну — обменяться информацией о состоянии работ, договориться о координации исследований, может быть, даже вести их совместно. А?
М а к а р о в (всплескивает руками). О чем вы говорите, Иван Иванович! Это же оружие! Хотим мы того или пет! Такая обстановка в мире — будь она неладна! Кто же станет обмениваться информацией со своим потенциальным противником? Какие тут могут быть совместные исследования?! Я настаиваю: надо привести все в готовность.
Ш а р д е ц к и й. И тогда?
М а к а р о в. Ну... это вопрос уже не нашей с вами компетенции, Иван Иванович.
Ш а р д е ц к и й. Сейчас нет вопросов не нашей с вами компетенции, Олег Викторович! Мы затеяли эту работу — и мы отвечаем за нее не только перед вышестоящими инстанциями, но и перед всем человечеством.
М а к а р о в. А не много ли вы на себя берете, Иван Иванович?
Ш а р д е ц к и й (встает). Много, вы правы. Гораздо больше, чем мне нужно для душевного покоя. Только не я сам на себя беру — навалили. Все люди, которые считали, что начальству виднее, что специалистам виднее, а сами занимались, чем им удобнее и выгоднее, — переложили на меня свою долю ответственности за дела в мире. Политики, администраторы, общественные деятели, писатели, которые вместо того, чтобы будить в людях озабоченность за дела в мире, занимались отвлечением умов, тоже спихнули ответственность на нас. Да, на нас — на меня и на вас, Олег Викторович, вы не увиливайте! Сейчас многое зависит от нашей инициативы.
М а к а р о в. Эх... да что от нас зависит? Только и того, что знаем об этом деле больше других.
Ш а р д е ц к и й. Это не так и мало.
М а к а р о в. Но не так и много, Иван Иванович, не будем преувеличивать. Двадцать лет напряженности. Настороженность уже в психику вошла, в кровь — что тут поделаешь? (Окончательно расстроившись.) Я, Иван Иванович, знаете, как познакомился с этой доктриной — спать по ночам не могу. Это ж действительно голову надо потерять: провозгласить такое!
Ш а р д е ц к и й. Да... (Нажимает кнопку селектора.) Внимание! Первый, второй и третий экспериментальные отделы. Доложите готовность.
Г о л о с Ш т е р н а. Первый экспериментальный заканчивает приготовления, Иван Иванович.
Г о л о с Я к у б о в и ч а. Второй экспериментальный — готов.
Г о л о с С е р д ю к а. Заканчиваем, Иван Иванович...
М а к а р о в. Значит, готовите испытания, Иван Иванович?
Ш а р д е ц к и й. Нет. В том-то все и дело, что здесь никакие массированные испытания невозможны, Олег Викторович. (Помолчав.) Я объясню вам, почему мы прекратили опыты. Причина простая: нейтрино и антинейтрино проникают на любые расстояния — и всюду могут воздействовать на ядра. Наши лаборатории — это теперь весь земной шар, понимаете? Пустим мы пучки — и американцы могут воспринять это как нападение, шут их знает. Да и вообще... ведь что такое ядро? Сгусток энергии. Если, скажем, из всех ядер планеты одновременно выделится всего одна миллионная миллиардной доли их энергии — Земля вспыхнет ярче Солнца.
М а к а р о в. Ого!
Ш а р д е ц к и й. Именно, что «ого». И мы еще точно не знаем, что может выйти. (Трет лоб.) Будь моя воли. я вообще перенес бы эти опыты куда-нибудь на Луну или на Марс — пока не разберемся... Поэтому — гоним теорию. (Ходит по кабинету.) Надо договориться с американцами. Просто необходимо. Ведь это же величайшее открытие в истории человечества, величайшее знание о материи! Им нужно пользоваться умно и осторожно. Мы сейчас рассчитываем, Олег Викторович, — вырисовываются такие возможности! Можно будет осуществ лять любые превращения в материи: вещества в энер-гию, энергии в вещество, веществ друг в друга. Это бо-лее далекая перспектива, чем антиядерное оружие, но... но применять такое открытие как оружие — все равно что забивать гвозди хронометром! Понимаете?
М а к а р о в. Отлично понимаю, Иван Иванович. Ах, как же это все так... Хоть бы знать: что они-то в самом деле сделали, чего достигли в этой работе? Если ничего — чихали бы мы на все их доктрины, работали бы себе спокойно. Но — не знаем! Я говорю: хорошо было с ядерными бомбами — где ни испытывают, все известно. То по выбросу радиации, то по сейсмическим колебаниям мимо не пройдет. А в этом деле все темно...
Ш а р д е ц к и й. Я уже спланировал дальнейшую работу по всем правилам научной стратегии, Олег Викторович. (Мечтательно.) Сначала двигаем наших штаби-стов-теоретиков, тыловиков — снабженцев и наладчиков. Рассчитываем методики, оцениваем возможные результаты. Строим совершенные установки. И тогда — с оперативными картами в руках, с идеями, знаниями, расче-тами — начинаем и выигрываем величайшую битву у при роды! И вдруг — такая гадость...
Г о л о с Ш т е р н а. Первый экспериментальный Готов, Иван Иванович.
Г о л о с С е р д ю к а. Третий отдел приготовления закончил.
М а к а р о в (встает). Ну, что ж, Иван Иванович, — давайте пробивать переговоры. Надо! Хотя я, откровенно говоря, в наших потенциальных противниках не уверен.
Ш а р д е ц к и й. Но ведь они не только потенциальные противники — они же люди. Им тоже жить хочется. И можно жить. Отлично можно жить!
Затемнение слева. Освещается правая сторона: кабинет-лаборатория Голдвина. За прозрачной стеной из свинцового стекла — перспектива реакторного зала. Г о л д в и н — без пиджака, рукава рубашки закатаны — за пультом управления реакторами. Рядом у лабораторного стола ассистент манипулирует щупом счетчика Гейгера около прикрытого прозрачным щитком куска урана. Слышны редкие беспорядочные потрескивания.
Г о л д в и н (вращает рукоятки на пульте). Повышаю интенсивность. Отсчет!
А с с и с т е н т (подносит щуп к куску урана. Треск учащается.) Без изменений.
Г о л д в и н. Снижаю энергию нейтрин... Теперь, Френк?
А с с и с т е н т (измеряет). По-прежнему... Джон, сэр. Мое имя Джон. Изменений нет, профессор...
Г о л д в и н. Да-да, Джон. Прошу простить. (Отходит от пульта к столу. С досадой.) Да, вы Джон, вы не Френк. Тот бы давно догадался укрепить щуп около образца, а не совать его, как кочергу!
А с с и с т е н т. Но, профессор, я одновременно измеряю излучение от урана и от стронция-90.
Г о л д в и н. Так поставьте два счетчика — Джон!
А с с и с т е н т. Хорошо, сэр. (Устанавливает на столе второй прибор.) А доктор Гарди, профессор, третий день не выходит из своей лаборатории. Ведет опыты.
Г о л д в и н. Мне нет дела до опытов доктора Гарди! (Листает журнал.) Итак, 134-й режим тоже неудачен. Испытаем 135-й... (Задумчиво.) А что, если сразу вывести реактор на критический режим? Опасно, как вы думаете, Френк? А... простите, Джон. (Возвращается К пульту.) Ну, попробуем...
В этот миг резко усиливается треск счетчика. Вверху попыхивает красная надпись «Radiation!». Ассистепт выпускает щуп из рук. Треск но ослабевает.
Что такое?
А с с и с т е н т. Это... это русские! Радиация растет, мы сейчас все взорвемся! (Убегает.)
Треск вдруг стихает. Надпись «Radiation» гаснет.
Г о л д в и н. Уф-ф... значит, это еще не русские! Тогда... неужели — он? (Подходит к телефону, набирает номер.) Мисс, пригласите ко мне доктора Гарди. Немедленно! (Кладет трубку.) Так мы можем доработаться! Неужели он осуществил второй вариант?
Разносится по Центру гулкий радиоголос: «Доктор Гарди, вас требует шеф! Доктор Гарди, немедленно к шефу!» Под эти звуки в кабинет входит Френк. Треск счетчика заметно учащается.
Доктор Гарди, от вашей лаборатории распространился выброс проникающего излучения. Что произошло? Вы не находите, что о подобных опытах необходимо извещать меня? Вы подвергаете опасности всех!
Ф р е н к. Больше не повторится, Бен... простите, профессор. Больше не повторится. Вы позволите? (Направляется к креслу. Когда проходит мимо лабораторного стола, треск счетчиков еще более учащается. Останавли вается, берет щуп, водит около тела. Счетчик ревет.) О... более двух тысяч рентген. Н-да...
Г о л д в и н (с ужасом). Боже милостивый, Френк, вы так облучились? Как же?.. У вас отличная биозащита!
Ф р е н к. От нейтрин нет защиты. (Садится.)
Г о л д в и н. Ах, как же это вы — неосторожно... я сейчас врача! (Поднимает трубку.)
Ф р е н к. Не надо, Бен, прошу вас! Вы же отлично знаете, что при дозе в две тысячи рентген врачи могут только испортить настроение. Слушайте лучше, что я скажу. Тем более, что, судя по приборам, у меня мало времени...
Голдвин делает шаг к нему. Френк поднимает руку.
Нет! Не подходите, пожалуйста. Кто знает, может, она заразнее чумы — эта наведенная нейтринами радиация. Сядьте там, Бен. Вот так... Уф-ф! Хорошо, что я вовремя остановил тот процесс. Он нарастал лавиной. Пришлось сбросить в тело реактора все аварийные стержни. Лаборатория тоже получила дозу — ну, да журналом пользоваться можно. Там все записано, Бен, потом прочтете. Словом, так: комбинация реактора и плазменного генератора дает потоки нейтрин, которые быстро возбуждают стабильные ядра. За доли секунды.
Г о л д в и н. Накопление нейтрин в нуклонных оболочках ядер — и мгновенный сброс, как в лазере?
Ф р е н к. Да. Вы рассчитали этот случай?
Голдвин кивает.
Вот видите: опыт подтверждает теорию. Режим записан в журнале... впрочем, это я уже говорил. (Откидывает голову.)
Г о л д в и н. Вам плохо, Френк?
Ф р е н к. Нет еще. Я просто не спал две ночи... Что я еще хотел сказать? Да! Там есть и другая возможность: если снижать концентрацию антинейтрин, все будет наоборот. Повышение устойчивости. Я не успел проверить этот вариант, повернул ручку не в ту сторону. Но — должно получиться, это ясно.
Г о л д в и н. Я сейчас проверял именно этот вариант, Френк.
Ф р е н к. Да? Вот видите, как все хорошо... как у нас с вами все хорошо. Вы проверяете один вариант, я другой... как всегда. Как будто ничего не было. Ничего и не было — да, Бен?
Г о л д в и н. Д-да, Френк. Ничего не было.
Ф р е н к. И отлично. Как в детстве: мир-и-мир-и-на-всегда, кто поссорится — свинья... Вы обо мне подумали немного хуже, чем следовало, Бен. Я просто хотел, чтобы все вышло хорошо... думал, если взяться, как следует, то получится... И получилось! Получилось... Только по моему пути идти нельзя, Бен. Это — крышка! В нашей Галактике вспыхнет еще одна «сверхновая». И ученые других миров будут ломать головы, пытаясь объяснить ее появление естественными причинами. Надо вертеть ручки в другую сторону, Бен!
Г о л д в и н. Я понимаю, Френк. Так и будет.
Ф р е н к. Да-да... Что я еще хотел? Я прикидывал там, в журнале, — есть возможность полного управления ядром. Очень топкая регулировка энергией нейтрин и антинейтрин, локализация пучков — и все получится. Это... это же золотой век, Бен! Любые запасы энергии, любые превращения веществ, любые структуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11