Потом он поднялся, взял письмо к генерал-интенданту и, быстро подойдя к двери, открыл ее.
— Маллинз! — раздался в коридоре его громкий крик. — Вы здесь? Маллинз!
Послышался скрип стула, тут же противоположная дверь отворилась, и в освещенном проеме возникла фигура Маллинза. Секунду помедлив, он двинулся по коридору.
— Вы звали меня, сэр Теренс?
— Да, — голос О'Моя был на удивление спокойным.
Он стоял спиной к свету так, что дворецкий не мог видеть его измученного перекошенного лица.
— Я отправляюсь спать, но сперва мне бы хотелось, чтобы вы отнесли это письмо для генерал-интенданта караульному сержанту. Скажите ему, что оно очень важное и его надо переправить в Лиссабон рано утром.
Взяв письмо, старый слуга, по своему облику и манере держаться похожий на монаха, поклонился.
— Хорошо, сэр Теренс.
Когда он ушел, О'Мой, оставив дверь открытой, медленно подошел к столу. Его глаза сузились, на губах застыла жесткая, почти злобная улыбка. С лица исчезли все признаки благородной, великодушной натуры, на него словно надели маску, выражающую холодную, расчетливую жестокость.
Он расквитается с ними — за предательство вероломством, за посмешище издевательством, за бесчестье смертью. Они считают его старым дураком? Как там выразился Самовал — Панталоне из комедии? Ну, ну! Теперь они увидят в нем Панталоне из трагедии — да нет, вовсе не Панталоне, а Полишинеля, зловещего шутника, циничного клоуна, хохочущего над трупами. И в мучительном молчании они будут нести наказание, которое он им определит, или же, не в силах сдержаться, сами расскажут всем о своей низости.
Теперь он увидел свою жену в новом свете. Юна вышла за него по расчету и чтобы приобрести солидное положение в свете. Поступив так, она могла бы, по крайней мере, сохранить верность, остаться честной хотя бы в соблюдении условий сделки. Но честность, судя по всему, претит ее мелкой натуре. Он должен был понять раньше то, что так явно открылось сейчас. Как же мог он не видеть в ней лишь миловидную пустышку, глупую порхающую бабочку, куклу, и больше ничего?
Так, проклиная тот день, когда он свалял дурака и женился на Юне, сэр Теренс ждал крика Маллинза, который будет означать, что тело найдено, и это позволит ему под предлогом поиска убийцы начать обыск дома. Он ждал недолго.
— Сэр Теренс! Сэр Теренс! Боже мой, сэр Теренс! — послышались вопли дворецкого, за которыми последовали грохот распахиваемой двери, ее стук о стену и быстрые шаги по коридору.
О'Мой вышел из комнаты, чтобы встретить его.
— Ну, в чем дело? — начал было он своим обычным грубовато-добродушным тоном, но слуга с побелевшим, испуганным лицом перебил его:
— Случилось нечто ужасное, сэр Теренс! О, святые мученики, просто ужасное! Идемте, сэр! Там лежит убитый человек — я думаю, это граф Самовал!
— Что? Где?
— Там, сэр, во дворе.
— Но... — О'Мой запнулся. — Граф Самовал, говоришь? Невероятно! — И, сопровождаемый дворецким, быстро вышел.
Луна теперь стояла над крышей противоположного крыла дома и заливала сад своим разоблачающим светом.
Мертвый Самовал лежал на спине, бескровное лицо его было обращено к небесам. Над ним, опустившись на колени, склонился Тремейн, с балкона на эту сцену смотрела леди О'Мой. Веревочная лестница исчезла, как заметил cэp Теренс, бросив исподтишка быстрый взгляд на стену.
Подойдя, он остановился и несколько секунд молча смотрел на тело убитого. Он собирался учинить в доме розыски сразу после того, как Маллинз найдет труп. Однако опрометчивость Тремейна, спустившегося вниз, избавляла его даже от этой необходимости, хотя и создавала другие трудности. Впрочем, осуществление его замысла от этого обещает стать еще более интересным, недобро усмехнувшись про себя, подумал О'Мой, глядя на своих двух злейших врагов — одного уже мертвого и одного пока еще живого.

Глава XIII
ПОЛИШИНЕЛЬ

— В чем дело, Нед? — сурово спросил он. — Что случилось?
— Это Самовал, — тихо произнес Тремейн, — он мертв. — При этих словах капитан поднялся, и О'Мой с внутренним удовлетворением, даже с какой-то радостью отметил, что голос Неда звучит по-прежнему непринужденно, а выражение лица остается честным, что прежде всегда казалось ему неопровержимым доказательством чистой совести. Да, его секретарь был хладнокровным негодяем.
— Самовал? — переспросил сэр Теренс и опустился на колено рядом с телом.
Бегло осмотрев его, он взглянул на капитана.
— И как это случилось?
— Случилось? — переспросил Тремейн, вдруг осознавая, что вопрос адресован лично ему. — Я бы сам хотел это знать. Я нашел его здесь в таком состоянии.
— Ты нашел его здесь? Ах, ты нашел его здесь в таком состоянии? — снова переспросил О'Мой. — Удивительно. Маллинз, — бросил он через плечо дворецкому, — позовите-ка караул.
Наклонившись, сэр Теренс поднял лежавшее рядом с Самовалом оружие:
— Дуэльная шпага! — И стал оглядываться вокруг, пока не заметил блеск другого клинка у стены, где сам же его и уронил. — Да-да! — сказал О'Мой и пошел, чтобы подобрать шпагу. — Очень странно!
Он посмотрел на свою жену, прильнувшую к ограждению балкона.
— Ты видела что-нибудь, дорогая?
Ни она, ни Тремейн не уловили скрытого в вопросе подвоха.
— Н-нет, — чуть помедлив, запинаясь, ответила леди О'Мой, — я ничего не видела.
Напряженный слух сэра Теренса не смог уловить ни малейшего оттенка того беспокойства, которое слышалось в голосе, раздавшемся ночью из-за плотных штор на окне.
— Ты давно здесь? — спросил он.
— Э-э, только что, — вновь запнувшись, ответила леди О'Мой. — Мне... мне показалось, что я слышу крик и... и я вышла посмотреть, что случилось. — Ее голос дрожал от испуга, но, учитывая то, что она видела, это было неудивительно.
Из двери служебного крыла вышел сержант с алебардой в одной руке и фонарем в другой, за ним четверо солдат и Маллинз. Они подошли к сэру Теренсу и стали перед ним по стойке «смирно». В этот миг в дверцу ворот, через которую зашел Самовал, раздался резкий стук. Удивившись, но не подав виду, сэр Теренс велел Маллинзу пойти и открыть. Все застыли на месте.
Пригнувшись под низкой притолокой узкого проема, во двор вошел высокий человек в шляпе-двууголке и сером кавалерийском плаще, из-под которого в желтых лучах сержантского фонаря тускло блеснули галуны и пуговицы британского мундира. Когда он приблизился, собравшиеся узнали полковника Кохуна Гранта.
— Добрый вечер, генерал. Добрый вечер, Тремейн! — Он взглянул на лежащее между ними тело. — Самовал? Значит, я не ошибся, придя за ним сюда. Последние день-два я держал его под бдительным наблюдением, и, когда сегодня ночью один из моих людей сообщил, что он вышел из своего дома в Бишпу и отправился по дороге в сторону Алькантары, я двинулся следом, решив, что он, должно быть, направляется сюда. Но такого я не ожидал. Как это произошло?
— Как раз об этом я и спрашиваю Тремейна, — ответил сэр Теренс. — Маллинз совершенно случайно натолкнулся на него около трупа.
— O! — Грант повернулся к капитану. — Так это вы?..
— Я? — прервал его Тремейн с внезапным ожесточением. Казалось, он только сейчас сознал серьезность своего положения. — Конечно, нет, полковник Грант. Я услышал крик и вышел посмотреть, в чем дело. Я нашел Самовала здесь уже мертвым.
— Понимаю, — сказал Грант, — значит, вы находились вместе с сэром Теренсом, когда...
— Нет, — вмешался О'Мой. — С обеда я оставался один, занимаясь накопившейся работой, и находился в своем кабинете, когда Маллинз позвал меня, чтобы сообщить о том, что увидел. Похоже, здесь произошла дуэль — взгляните на эти шпаги.
Он повернулся к своему секретарю.
— Я полагаю, капитан Тремейн, вам лучше отправиться к своему полковнику и доложить, что вы арестованы.
Тремейн оцепенел.
— Доложить, что я арестован?! — воскликнул он. — Бог мой, сэр Теренс, неужели вы думаете, что я...
— Что вы здесь делали? — прервал его О'Мой, чувствуя себя подобно шахматисту, объявляющему шах своему противнику.
Его голос звучал сурово, а в глазах светился дьявольский огонь мстительности. Ведь он сейчас был Полишинелем — шутом, который убивает издеваясь.
Тремейн стоял подавленный и молчаливый. Он бросил отчаянный взгляд на балкон — ответ был таким легким, но он неизбежно обрек бы на смерть Ричарда Батлера. Полковник Грант, проследив его взгляд, впервые увидел леди О'Мой и, сняв шляпу, поклонился.
— Может быть, леди что-нибудь видела? — сказал он сэру Теренсу.
— Я уже спрашивал ее, — ответил тот.
Тут она сама взволнованно повторила полковнику Гранту, что ничего не видела, а только вышла на балкон посмотреть, что случилось, услышав крик.
— А капитан Тремейн уже был здесь, когда ты вышла? — спросил беспощадный шутник.
— Д-да, — с трудом произнесла леди О'Мой. — Я вышла как раз перед тем, как ты появился.
— Вы видите? — вздохнув, сказал сэр Теренс Гранту, который, сжав губы, покивал, переводя взгляд с О'Моя на Тремейна.
— Но, сэр Теренс! — воскликнул капитан. — Я даю вам слово — я клянусь, что совершенно не знаю, как умер Самовал!
— Что вы здесь делали? — снова спросил О'Мой, и теперь в его голосе отчетливо слышалось злорадство.
Прямому и честному Тремейну впервые в жизни предстояло выбирать между правдой и ложью. Сказав правду, он назовет свидетелей, которые смогут описать все его действия. Но тогда он предал бы Дика Батлера и его сестру, и Тремейну пришлось солгать.
— Я шел к вам, — сказал он.
— Ночью? — воскликнул О'Мой. — Зачем?
— Но, сэр Теренс, если моего слова недостаточно, я отказываюсь отвечать, иначе это будет уже допрос.
О'Мой повернулся к сержанту:
— Когда прибыл капитан Тремейн?
Тот вытянул руки по швам.
— Капитан Тремейн, сэр, прибыл более получаса назад. Приехал в двухколесном экипаже, который еще стоит за воротами.
— Получаса назад? — переспросил сэр Теренс, и было слышно, как Кохун Грант задержал дыхание, выдавая свои догадки, или удивление, или то и другое вместе.
О'Мой снова взглянул на Тремейна.
— Поскольку мои вопросы, похоже, еще больше запутывают вас, я думаю, вам лучше без дальнейших протестов сделать так, как я предложил: сообщите утром полковнику Флетчеру, что вы арестованы, сэр.
Секунду помедлив, капитан вытянулся и коротко ответил, отдав честь:
— Слушаюсь, сэр.
— Но, Теренс!.. — послышалось сверху.
— Что? — О'Мой поднял голову. — Ты хочешь сказать?..
— Не мог бы ты... не мог бы ты подождать? — собрав остатки самообладания, выговорила леди О'Мой.
— Несомненно. Но для чего? — с нотками сарказма в голосе ответил сэр Теренс.
— Подождать, пока... ты... не получишь объяснений, — наконец договорила она.
— Этим займется трибунал. Мой долг вполне ясен и прост, я полагаю. Вам не стоит ждать, капитан Тремейн.
Не произнеся больше ни слова, Тремейн повернулся и ушел. Солдаты, выполняя отданное сэром Теренсом распоряжение, подняли труп и отнесли его в одну из служебных комнат. Следом за ними, простившись с сэром Теренсом, удалился полковник Грант, леди О'Мой ушла с балкона и закрыла окна, и, наконец, сам О'Мой, сопровождаемый Маллинзом, медленно, опустив голову, вернулся в дом. Во дворике, залитом холодным лунным светом, вновь воцарилось спокойствие. Войдя в свой кабинет, сэр Теренс опустился в кресло у стола и несколько секунд, не моргая, смотрел в пространство. На его губах появилась дьявольская усмешка, лицо исказила гримаса отвращения, а потом, подавшись вперед, он уронил голову на руки.
За дверью послышались голоса, потом быстрые шаги, и О'Мой, встряхнувшись и выпрямившись, увидел, как, распахнув дверь, в наспех наброшенном синем стеганом ночном халате и шлепанцах на босу ногу, с заплетенными в две тяжелые косы волосами, в кабинет стремительно вошла мисс Армитидж.
— Теренс! Что будет с капитаном Тремейном?
Он молча смотрел на нее из-под сдвинутых бровей. Приблизившись и положив руку ему на плечо, Сильвия взглянула в измученное, с отсутствующим выражением лицо О'Моя — было похоже, что он внезапно превратился в старика.
— Маллинз только что сказал мне, что капитану Тремейну приказали отправиться под арест за убийство графа Самовала. Это правда? Правда или нет? — настойчиво повторила она.
— Это правда, — ответил О'Мой.
— Но... — Девушка запнулась и прижала ладонь к горлу, будто не в силах дышать.
Опустившись рядом с ним на колени, она взяла его кисть в свои дрожащие руки.
— Но как ты можешь в это поверить? Капитан Тремейн не способен на убийство.
— Все говорит о том, что состоялась дуэль.
— Дуэль? — Сильвия посмотрела на него и вспомнила то, что произошло утром между Тремейном и Самовалом, а после этого — приказ лорда Веллингтона. — О Господи! Почему ты позволил забрать его?
— Его не забирали. Я приказал ему самому пойти под арест, о чем он доложит утром полковнику Флетчеру.
— Ты приказал ему? Ты?! Ты, его друг?! — Гнев, презрение, укор и печаль перемешались в ее голосе.
Несколько секунд О'Мой смотрел на нее, потом легонько обнял за плечи.
— Ты беспокоишься о нем, Сильвия? — спросил он удивленно. — Господи, да мы оба с тобой глупцы, дитя мое. Этот человек — подлец и негодяй, Иуда, которому следует отплатить предательством за предательство. Забудь о нем, девочка. Поверь мне, он не стоит того, чтобы о нем думать.
— Теренс! Ты сошел с ума?
— Почти, — ответил О'Мой со смехом, ужаснувшим ее.
Потрясенная и сбитая с толку, она медленно поднялась, с трудом сдерживая свои чувства.
— Скажи мне, — с явным усилием произнесла наконец мисс Армитидж, — что грозит капитану Тремейну?
— Что грозит? — О'Мой посмотрел на нее и улыбнулся. — Расстрел, конечно.
— И ты как будто хочешь этого?!
— Больше всего остального, — ответил он. — Каждый мерзавец должен получить по заслугам.
— О чем ты говоришь? Почему ты его так называешь?
— Я скажу это тебе — но потом, после того, как его расстреляют. Иначе правда выплывет наружу раньше.
— Какую правду ты имеешь в виду? Правду о том, как был убит Самовал?
— Нет. Здесь все ясно, налицо все улики. Я имею в виду — нет, я позже скажу, что имею в виду. Это поможет тебе пережить твою беду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33