— Мне будет так одиноко здесь.Я не шевелился. Казалось, я прирос к месту. Мое сердце подпрыгнуло от надежды, потом, казалось, совсем перестало биться. Что она имеет в виду? Я опять повернулся к ней и, не сомневаюсь, был страшно бледен. Однако я боялся, как бы моя самоуверенность не одурачила меня, и не рискнул действовать на основании предположений.— Да, мадемуазель, — сказал я. — Вам будет очень одиноко. Мне очень жаль.Она ничего не ответила, и я снова повернулся к двери. Мои надежды рушились с каждым моим шагом.— Сударь!Ее голос остановил меня на самом пороге.— Что может делать несчастная девушка с таким огромным имением? Оно придет в упадок без мужской руки.— Вы не должны сами заниматься этим. Вам нужно нанять управляющего.Мне послышалось что-то, странно напоминающее всхлипывание. Может ли это быть? Dieu! Может ли это быть, несмотря ни на что? Однако я не стал строить догадки. Я вновь повернулся, но ее голос опять остановил меня. Теперь он звучал дерзко.— Господин де Барделис, вы честно выполнили свое обещание. Вы не просите никакой платы?— Нет, мадемуазель, — очень тихо ответил я, — я не приму от вас плату.На секунду она подняла глаза. Их глубокая голубизна была подернута дымкой. Затем она снова опустила их.— О, почему вы не поможете мне? — крикнула она и добавила тихо: Я никогда не буду счастлива без вас!— Вы хотите сказать? — задохнулся я и направился к ней, бросив свою шляпу в угол.— Что я люблю вас, Марсель… что я желаю вас!— И вы можете простить… вы можете простить? — воскликнул схватил ее в свои объятия.Ее ответом был смех, который свидетельствовал о ее пренебрежении всем— всем, кроме нас двоих, кроме вашей любви. Этот смех и бутон красных губ были ее ответом. И если соблазн этих губ… Но все! Я становлюсь нескромным.Продолжая обнимать ее, я крикнул:— Ганимед!— Монсеньор? — откликнулся он через открытое окно.— Прикажи расседлать лошадей.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29