А скорее всего произойдет что-то такое, чего я даже и представить себе не могу. И я боялся этого «чего-то» гораздо больше, чем только что выстрелов с дирижабля. Мне ужасно хотелось уклониться от неминуемого удара, свернуть в сторону, но здесь, на узкой тропе, это было бы смерти подобно. И оставалось только довериться моему скакуну.
Вот наконец мы достигли поворота. Благородное животное пролетело его, как ветер, и пыль из-под копыт заслонила нас, словно щит. Я бросил тревожный взгляд вниз, на облачный свод, но он был безмятежен. Перед нами вздымался своей громадой горный перевал. Тут нам пришлось сбавить скорость, и я решился оглянуться. Далеко позади, поразительно далеко, посреди скалистой дороги стояла маленькая темная фигура и как будто наблюдала за нами. Восходящее облако свернулось и обвило его наподобие зубчатого драконьего гребня, но сам Ле Стриж не шевелился. Я снова вздрогнул, и конь тихонько заржал, словно желая успокоить меня. Уверенно ступая, он перебрался через гребень горы и прошел по каменистому склону за ним, преодолев самый крутой участок и выбравшись на более широкую горную тропу. Здесь он снова пошел быстрее. Я снова бросил взгляд назад, думая, увижу или нет на фоне неба невысокий силуэт человека, который вот-вот обрушит на нас лавину, но все было тихо и спокойно.
Солнце садилось, и небо темнело. Очертания гор в красноватом свете заката стали менее отчетливы, а вершины их начала окутывать пелена тени, постепенно распространявшейся вокруг. Озеро из облаков внизу стало сереть и бледнеть, и, когда мы спустились к нему, снова перейдя на легкий галоп, оно захлестнуло нас и сомкнулось над нашими головами. Во мраке, где мы оказались, ничего не было видно, и я едва смог различить тенистую стену, маячившую впереди. Но не успел я натянуть поводья и остановить коня, как мы уже врезались в нее и меня хорошенько отхлестало ветками по щекам. Но это продолжалось лишь мгновение – вскоре стук копыт стал громче и сильнее, и мы въехали под сень деревьев. Неподалеку газанула спортивная машина, и лошадь дернулась в сторону; впрочем, я тоже вздрогнул. Потрясенный всем происшедшим, я выскользнул из седла на асфальт, который закачался подо мной. Я схватился за луку седла, боясь упасть, а затем начал рыться в кармане в поисках сахара.
– Жаль, что я не знаю, как тебя зовут, – сказал я коню. – Какое же у тебя имя? Буцефал, Астер, а может, Грейн…
Я ослабил подпругу и отстегнул удила, искренне сожалея о том, что не могу почистить и накормить его, отвести в конюшню на отдых – ведь он это заслужил. Конь тем временем хоть и охотно принимал мои ухаживания, но посматривал назад, сквозь деревья, и я понял, что он чувствует себя здесь не слишком уютно. А может, он услышал зов своего настоящего хозяина? Я отдал коню последний кусочек сахара и встал, наблюдая, как он потянул воздух ноздрями, повернулся и рысью пустился назад под прикрытие ветвей. Я тоже повернулся и побрел назад через автостоянку – или попытался это сделать. С тех пор как я последний раз ездил верхом, прошло слишком много времени, и мои ноги и зад горели огнем. Я горячо молился, чтобы терраса была все так же пустынна и никто не увидел бы, как я ковыляю по ступенькам наверх, прихрамывая, ползу к своему столику и тяжело опускаюсь на стул – осторожно, стараясь не потревожить мозоли. Солнце сместилось лишь чуть-чуть, но небо выглядело совсем другим. Освещение изменилось, и облака стали самыми обычными облаками. О том, что произошло, напоминали только память, боль во всем теле и невесть откуда взявшееся беспокойство Все это было – с болью не поспоришь. Моя мечта сбылась, и я проехал по згой тропе, но что я там нашел? Глубокий котел облаков и еще более глубокую тайну. А что еще? Опасность Подумать только час-другой назад я изнывал от скуки А может, с тех пор прошло гораздо больше времени?
Бессознательно, будто отвечая моей жажде, рука потянулась к стакану с джином, так и оставшемуся нетронутым. Он все еще холодил руку Я поднял стакан и замер, в изумлении уставившись на него. Это, без сомнения, был все тот же стакан, но, несмотря на уличную жару, кубики льда даже не успели растаять.

Глава 2

Итак, совсем недавно мне хотелось побыть одному, разве нет?
Но не теперь. Я не спешил уходить из бара, хотя сюда постепенно набивалось все больше и больше типов с ярмарки, которые имели в буквальном смысле шумный успех у местных путан. Когда джин немного притупил боль, я проковылял в битком набитый гриль-бар, чтобы наконец-то поужинать. Там я долго сидел над бумажным стаканчиком с кофе, погруженный в раздумья Ясно было одно: мне необходим совет, но единственным местом, где я мог бы получить его, была Спираль.
Возможно, мне и удалось бы добраться туда. Проще всего проникнуть из Сердцевины на Спираль в тех местах, где туманная граница между этими двумя мирами наиболее широка, в местах с перепутанной паутиной теней – в морских портах, на крупных речных вокзалах, в самых известных точках исторического паломничества. Переходы случались не только в местах с древней историей – со мной однажды такое произошло в сумеречных переходах чикагского О'Хэйра. О'Хэйр (О'Наге) – международный аэропорт в Чикаго.

Здесь тоже наверняка имелись переходы, но я плохо знал этот город, а пускаться в путь, не зная маршрута, значило подвергать себя дополнительной опасности. Да и Стриж вполне мог контролировать такие места, а мне больше всего не хотелось снова сталкиваться с ним. Уж кто-кто, а я-то знал о мстительности и одержимости этой старой канальи. Если Стриж действительно полагает, что я ему обязан, то он вряд ли об этом забудет. Но он мог бы задержать меня и только что… От одной мысли об этом меня бросило в холодный пот. Я однажды видел, как он заставил ветер перестать дуть, отчего паруса корабля на моих глазах безжизненно повисли. Так почему же он отпустил меня просто так?
Я тихонько выругался. Последнее время я что-то зачастил на бесплодную почву раздумий – только извожу себя попусту. Мне нужно развлечься в обществе более приятном, чем потеющие пьяницы в этом дурацком баре. Вечеринка у Лутца. Я хотел ее проигнорировать, но, пожалуй, немного светского лоска и блеска мне не повредит. Но сперва лучше отдохнуть часок-другой. Я буквально стащил себя со стула и, без всякого сожаления оставив недопитый кофе, решительно направился к лифтам. Я двигался чуть ли не на автопилоте и не сразу сообразил, что из кармана доносится назойливое пищание. Но, выудив маленькую машинку с мигающим красным огоньком, я тотчас очнулся. Механизм внешне напоминал крошечный калькулятор, и, собственно, так оно и было. Но это был одновременно и дорогущий пейджер, подсоединенный к телефону в моем портфеле, а также к инфракрасным датчикам, срабатывающим на движение и встроенным в корпус этого портфеля. Я оказался у лестницы, потоптался несколько секунд в нерешительности на площадке, затем одумался и ринулся к лифту. Может, бегом по лестнице и вышло бы чуть быстрее, но на что я буду годен, когда, пробежав двадцать пять этажей, доберусь до своего номера?
Я с силой нажал на большую кнопку в центре и прыгнул в первую открывшуюся дверь, то благословляя, то проклиная Дейва. Благословляя, потому что именно он притащил в компанию консультантов по промышленному шпионажу и купил у них самую дорогую электронику; а проклинал потому, что механизм скорее всего просто дурака валял, отреагировав на изменение температуры в комнате, или на горничную, или на что-нибудь в этом роде. Все время, пока лифт неторопливо тащился наверх, я топтался на месте от нетерпения и на чем свет стоит ругал себя за пристрастие к номерам на самой верхотуре. Добравшись до своего этажа, я выдохся и практически успокоился, не сомневаясь уже, что застану какую-нибудь Stubenmaderl Горничная (нем. ).

турецкого происхождения за сменой постельного белья. Однако сквозь стеклянную стену на лестничной площадке были видны мои окна, находившиеся напротив, и свет в номере не горел. Между тем крошечный экранчик показывал, что датчик все еще срабатывает. Я в одно мгновение, причем беззвучно, пролетел по коридору и на цыпочках подошел к двери своего номера, весь превратившись в слух. Однако ничего слышно не было. Если датчик сработал на горничную, та ходила чертовски тихо.
Я нервно сглотнул, лихорадочно пытаясь сообразить, стоит ли звонить администратору или лучше схорониться за одним из растений в горшках и подождать, пока тот, кто у меня в номере, выйдет. Но в том и в другом случае я выставлю себя полнейшим идиотом, если выяснится, что я все выдумал. Однако позволять кому бы то ни было рыться в моих вещах мне не слишком-то хотелось. Я осторожно вставил пластиковую карточку-ключ в дверь и безумно медленно повернул ручку. Я знал, что дверной механизм работает беззвучно, словно крадущееся привидение, но как насчет петель? Я потихоньку-полегоньку приоткрыл дверь чуть-чуть – света видно не было. Я весь напрягся, приоткрыл еще чуть-чуть – сквозь щель видна была только кромешная тьма. Я уже собирался распахнуть дверь, как вдруг мне в голову пришли две бесконечно неприятные мысли: во-первых, если там кто-то есть, а свет при этом выключен, этот кто-то может стоять прямо за дверью, а во-вторых, в этом может быть замешан Ле Стриж. Я даже готов был склониться ко второй мысли, и склонился бы, если бы между его миром и цивилизацией лифтов, электронных кодовых замков и сигнализаций не было в моем представлении такой глубокой пропасти. Однако однажды я уже поплатился за свою уверенность в этом, и оказалось, что не так-то уж эта пропасть и глубока. Мне меньше всего хотелось налететь в темноте на него или одного из его помощников и приспешников. Я затаил дыхание и кое-что все-таки услышал: какое-то тихое потрескивание, пощелкивание, шипение… Этого оказалось достаточно.
Кровь бросилась мне в голову, я чувствовал, что отступать поздно: даже если бы я захотел теперь захлопнуть дверь, это могло у меня и не получиться. Руки у меня вспотели от волнения, и я с грустью подумал о здоровенном мече, так и висевшем у меня дома над камином. Если отсюда и правда можно было попасть на Спираль, я, возможно, смог бы его забрать. Но если это было не так, мне пришлось бы долго объяснять свое странное поведение. Лучше уж подождать. Я еще чуть-чуть приоткрыл дверь. Из-под двери в спальню проглядывала узкая полоска света.
Это был не обычный свет, он не походил на мягкое свечение ночника в спальне или на раздражающе-яркое освещение в ванной комнате. Этот свет имел тусклый сероватый оттенок, который нельзя было даже назвать опаловым – такой он был мрачный. И все же он казался странно знакомым. Несмотря на то, что свет был неярким, я все-таки смог убедиться, что ни в прихожей, ни в гостиной никого нет. Значит, кто бы это ни был, он засел в спальне. И тут, снова услышав тихий стук и звуки учащенного дыхания, я понял наконец, откуда исходит этот неяркий свет. Я в мгновение ока пересек прихожую, так что не успела еще входная дверь закрыться за мной, и ворвался в спальню.
В неярком свечении монитора я увидел, как с постели вскочила фигура, одетая в темное. Компьютер перевернулся, я мельком увидел нечто стройное и быстрое, как леопард, затем меня отшвырнуло назад к двери, а это что-то пролетело мимо. Но, видимо, недостаточно быстро: может, я и деревянный, но быстроте реакции научиться успел. Я схватил пробегавшего за руку. На ощупь она напоминала пучок завернутых в шелк стальных кабелей. Обладатель руки, которого занесло от собственной скорости, не останавливаясь ни на мгновение, кинулся на меня. Кулаком съездил мне по щеке и уже тянулся к горлу. Я втянул голову в плечи, опустив подбородок к груди. Таким образом голова моя оказалась повернута не очень удобно для нападавшего. Драка в мои планы сейчас не входила, однако я все-таки хорошенько боднул противника, и он, зашатавшись, повалился на кровать. Я подлетел к постели и кинулся на него, и, хотя он откатился в сторону, я все же успел подмять под себя его руку. Незваный гость попытался ухватить меня за пах, и у него это чуть не получилось, а затем наградил меня сокрушительным ударом по шее. Я с хрипением шлепнулся на спину, а он вскочил с кровати и кинулся наутек.
Ну что мне оставалось? Да, я лягнул убегавшего – мои длинные ноги вполне годились для такого. Пихнув взломщика под зад, я отправил его как раз в том направлении, куда он спешил, только чуть-чуть быстрее. Темная фигура, срикошетив от дверного косяка, рухнула на пол. Голова у меня все еще кружилась от ударов, но я скатился с кровати и, взгромоздившись на противника, съездил ему по носу, но вместо носа наткнулся на что-то шелковое, разорвавшееся от удара. И тут же сам получил увесистый тумак по подбородку. Другой кулак противника дал мне под дых, и, будь я среднестатистическим бизнесменом, с этого момента я превратился бы в боксерскую грушу.
Я упал навзничь, взломщик вскочил на ноги. И тут я приподнялся и, схватив его сзади, швырнул об дверь ванной. Это дало мне передышку, которой я воспользовался, чтобы встать на четвереньки, чувствуя, что меня сейчас вырвет, и изо всех сил стараясь, чтобы этого не произошло. Незваный гость вскочил на ноги. Мелькнула и опустилась затянутая в перчатку напряженная рука, и я получил классический удар ребром ладони по шее. Рука скользнула по волосам и, не нанеся больше особого ущерба моему здоровью, угодила в спинку кровати. Но вот уже другая рука рубанула меня по предплечью, которое тотчас онемело. Собрав последние силы, я перехватил руку в полете своей правой рукой, повалил противника плашмя на ковер и хорошенько треснул его локтем по почкам. Он лягнул меня и попал по коленной чашечке; удар был такой силы, что, не увернись я, он мог бы и расколоть эту хрупкую посуду. Но хоть удар и пришелся по касательной, все равно боль была такая, что я завопил и кинулся на противника, повалив его на пол. С этого момента мы превратились в единый ком сплетенных конечностей и сокрушительных ударов, отдельные из которых могли бы оказаться смертельными, если бы было побольше места для замаха и если бы мы могли наносить их по всем правилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49