– Да-да, – кивнул Джип. – В те времена сила, которая была заключена в его стенах, называлась Санграаль, или просто Грааль. Она стала знаменитой в качестве Священной чаши.
Я будто пивом захлебнулся. Дыхание перехватило, и, как, наверное, выразился бы Джип, я выглядел как лягушка-бык Порода лягушек.

, которая вот-вот лопнет.
– Черт побери! – выпалил я, когда ко мне вернулся дар речи. – Ты хочешь сказать, что это… Я, конечно, не очень хорошо помню эту легенду, но когда-то я читал… Эта каменная глыба, ты хочешь сказать, ее считают чашей, из которой пил Иисус во время Тайной вечери? Что в нее после этого собрали Его кровь? А копье – то самое копье, которым римский солдат Его ранил? Ну, Джип, я на Спирали натыкался на странные вещи, но такое?
– Стой, придержи коней! – протянул Джип с насмешливым удивлением. – Не стоит все подряд поджигать своей ай –гностикой, проклятый язычник! Легенда о Граале не входит в Писание, это так. Я был воспитан в строгости, уж можешь мне поверить. Это легенда, один из архетипов, которых полно на Спирали. Самые разные люди верили, что это реликвия, связанная с Христом. Но сам Грааль старше, чем эта легенда. Намного старше. В самых ранних версиях этой истории ничего собственно христианского и в помине не было. Это был камень, чудо-камень, как разные там греческие рога, – ну, ты знаешь!
– Рог изобилия? Cornucopia?
– Правильно, правильно! Они именно так на это и смотрели. Понимаешь, это была языческая святыня, которой молился народ, ну вроде Золотого Тельца. Но Грааль уходит корнями еще дальше. Туда, за капища и каменные столбы, дольмены и менгиры и огромные курганы, далеко вглубь каменного века, – культ, который распространился по варварской Европе в эпоху схода ледников. То, что археологи называют камнями чаши и кольца из-за отметин на них. Копье же использовалось в другой части ритуала, и всегда его наконечник был сделан из кремня или обсидиана. Грааль был центром культа, его средоточием.
– Копье и чаша? – недоверчиво произнес я. – Но ведь это всего лишь символы, Джип. И вполне ясные!
Катика приподняла брови:
– Может быть, ты имеешь что-то против них? О, это не тот С-стефан, которого я знаю и люблю!
Джип усмехнулся:
– О'кей, это символы. Возможно, по нашим меркам несколько грубоватые, но мощные. Плодородие кое-что да значило тогда, имей в виду. И вместе с кучей других символов христианство подхватило их на пути своего распространения. И знаешь, что удивительно? Они остались без изменений.
– Как будто, – задумчиво проговорила Катика, – как будто они для того и задуманы. Как будто кто-то этого очень хотел.
Джип наклонил голову:
– Вполне возможно. Очень даже возможно. Словом, Стив, в одном не приходится сомневаться: Грааль обладает устрашающей силой. И у него есть цель.
– Джип, но это всего лишь предмет, каменная глыба с копьем поверх нее и еще чем-то вроде куска ткани. Он не может ни шевелиться, ни видеть, ни слышать. – Я оборвал себя на полуслове, внезапно вспомнив ужасное ощущение, что за мной наблюдают, которое наполняло дворец-собор. – О'кей! Может, он и обладает какими-то чувствами, но как он что-нибудь делает?
Джип пожал плечами:
– Я слышал вот что: камень, чаша или копье – это всего лишь нечто вроде якорей, брошенных в материальный мир, каналов его могущества. Грааль создал этот город вокруг себя затем, чтобы последователи потрудились над его загадкой. Сам по себе Грааль, если верить преданиям, лишь притягивает их в город и руководит его правителями – королем или королевой. А это особенный народец, серьезный народец, живущий в гармонии с Граалем, разделяющий его мысли и силу. Некоторых он оставляет рядом с собой, а других – думаю, ты бы назвал их рыцарями и солдатами – посылает обратно в мир. Чтобы они – и на Спирали, и в Сердцевине, – поддерживаемые незримой мощью Грааля, помогали униженным, преследовали дурных и отстаивали его, Грааля, благородные цели. – Он сделал большой глоток из кружки с пивом и вдогонку послал содержимое чаши со сливовым бренди. – Так вот, значит, на что спровоцировал тебя Ле Стриж. Славно он поступил, да? После этого мне кажется совершенно невероятным, что ты здесь. Да, сукин сын к старости стал честолюбив!
– Но чего, черт возьми, он хотел добиться, этот старый ублюдок?
– Очень многого, – мрачно вставила Катика. – Грааль не единственное средоточие земного могущества. Есть великое множество темных сил, и все они ему противопоставлены. Может быть, и Стригойко в связке с ними. Мне кое-что известно об их длительных войнах с Граалем. И чего бы они не натворили, попади он к ним в руки! Если бы у них получилось его сломать или хотя бы заточить в темницу, это всего лишь избавило бы мир от власти Грааля. Но если бы они подчинили его своей воле – что было бы тогда? Нет, уж лучше мне сгореть в пламени до того, как такое произойдет. В их руках это величие может превратиться в величайшее зло. – Она отхлебнула туйки и сплюнула в огонь. Раздалось шипение, и огонь превратился в жутковатое голубое пламя. – И тут каким-то образом, С-стефан, – а уж каким, я и представить себе не могу, – явился ты и похитил половину этой древней силы.

Глава 6

Я рассмеялся. Но тут же я вспомнил ужас на лицах горожан – солдат и простого люда, отвратительную смесь жадности и страха на физиономии Стрижа, кошмар всепожирающего пламени. Смех получился похожим на мычание идиота.
– Но… – Это было не сомнение, это был протест против судьбы, которая ни с того ни с сего кинула меня головой в омут. – Но если она так чертовски всемогуща, эта штуковина, то как же я… как мне, черт возьми, удалось вломиться туда и бежать, прихватив ее с собой?
– Грааль всемогущ, – задумчиво пропела Катика. – Но я слышала, что мировые войны прошедшего века нанесли ему ужасный удар, вплоть до того, что из-за них умер его последний король. Я знаю, что с тех пор он стал более закрытым, а может, и ослабел.
Что-то внезапно щелкнуло.
– Я бы поверил этому, – проговорил я. – Из того, что вы мне рассказали, следует, что город должен отражать по крайней мере что-то из современного облика Европы. Но это не так. Ни капельки не отражает. Он накрепко застрял в эпохе кануна Первой мировой войны. Даже если так, ослабевшее или нет, но копье с легкостью испепелило дружка нашего любезного Ле Стрижа. Так почему оно не тронуло меня?
– Возможно, из-за твоей невинности, – предположила Катика. – Грааль это чувствует и не причинит вреда честному человеку.
У Джипа перекосился рот.
– Даже если этот человек его похищает? Что-то мне не верится, Кэт.
И снова я почувствовал в себе слабую искру понимания.
– И все же Ле Стриж, мне кажется, рассчитывал на что-нибудь такое! – сказал я. – А иначе зачем ему было столько проблем себе создавать, избрав меня своим орудием?
– Ну-у.. – протянул Джип в какой-то необычной для себя тональности. – Не забывай, что он тебя не видел с тех пор, когда ты был гораздо моложе. Может быть, он думал, что ты немного… ну, более управляемый. Он, конечно, не ожидал, что ты начнешь своевольничать.
– Я бы тоже не ожидала, – произнесла все еще задумчивая Катика.
Я схватился за голову.
– Слушайте, – произнес я как можно более спокойно. – Мне ничего не остается, как принять все, что вы сказали, на веру. Что же до копья, то оно в безопасности. Однако где оно находится сейчас конкретно – я не знаю. Так что стоило бы весточку в этот город отправить, так ведь? Чтобы они по крайней мере не стали палить сразу, как только увидят меня, если я попытаюсь вернуть копье.
Джип тихонько присвистнул:
– И в обычное-то время город Грааля не очень просто найти. А уж теперь… Впрочем, могу поспорить, что рыцари будут обшаривать всю Спираль в поисках копья Так что я могу оставить сообщение для них там, где они точно его найдут, – например, здесь, у Мирко.
– О'кей, – согласился я. – Это решит самую насущную проблему. Они могут получить назад эту чертову штуковину, когда только пожелают, причем перевязанную розовой ленточкой, – уж я позабочусь. Но меня больше волнует другое: как все это повлияет на «Си-Тран»? И что на уме у Лутца? Он уже пытался меня убить, хоть это и не доказать. Если бы ему такое удалось, Ле Стриж не в силах был бы меня использовать. Так кто они после этого – союзники или соперники? Только не говорите мне, что над моей головой сгустилось несколько туч. Я сыт этим по горло, накушался на Востоке! Если Лутц задумал расправиться с «Си-Траном», я единственный, у кого хватит сил остановить его. Мне необходимо это выяснить! Вы можете мне в этом помочь?
Джип посмотрел на Катику; Катика подарила мне одну из своих загадочных улыбок. Ее рука уже лежала на столе, перебирая колоду карт, которую она, по-моему, всегда носила с собой. Где именно она у нее лежала, мне выяснить не удавалось, но когда она направила мою ладонь к ним, я почувствовал, что они теплые и мягкие, как человеческая кожа.
– Сейчас ты переверни одну, а я – следующую, – сказала она или, верней, прошептала, и как-то внезапно все вокруг переменилось, а потрескивание поленьев в камине стало громче, чуть ли не зловещим, напоминая о пожарах минувшей ночи.
– Первая!
Я выбрал карту и перевернул ее. Десятка пик, похожа на густой лес черных копий. Катика мрачно кивнула и перевернула ее соседку. Джокер; я уставился на карту, пытаясь осмыслить ее появление. Затем снова пики – валет, крепкий, с бычьей шеей, как у большинства карточных картинок, чисто выбритый, с глазами светло-голубого оттенка, за которые невозможно заглянуть, – она напомнила мне…
Я поспешил перевернуть карту, и Катика кивнула:
– Твой друг Лутц. Он валет, но кто же тогда король? Переверни еще одну!
Я взял карту в самом конце расклада, на этот раз гораздо медленнее. Черви, семерка; Катика улыбнулась и перевернула следующую. Туз треф, в котором не было ничего особенного, кроме того разве, как, отражаясь, танцевали языки пламени на его глянце. Лицо Катики стало каменным, и она кивнула мне, чтобы я взял еще карту. Пальцы не слушались, и карта все выскакивала из рук, а когда я наконец ее перевернул, это оказалась еще одна картинка. Король червей; вот уж в нем-то точно ничего необычного не было, хотя он выглядел менее напыщенным и более живым, чем многие карточные персонажи, и казался даже симпатичным. Катика уставилась на короля, а потом потянулась за соседней картой – дамой червей, лицо которой было не очень хорошо видно мне в неверном свете камина.
– Агнец Божий! – выдохнула она. – Стефан, как ни странно, все не так и плохо. У тебя есть могущественные враги, среди них воевода Лутц, – и да, он что-то замышляет. Грандиозное. Но все прочее… – Она тряхнула головой. – Хорошо. Насколько хорошо, я… сказать не могу. Шанс – это не уверенность, поэтому более определенным это быть не может. Насчет темных, это точно. Лутц сотрудничает со Стрижем, в этом я уверена, потому что сам он не король. Но возможно, что и Стриж не король; его окутывает пелена могущества, за которую я не могу проникнуть. А у Лутца и своих амбиций хватает, он занимается ритуалами, собирает вокруг себя темные силы, – вероятно, именно так они со Стрижем и нашли друг друга. Как ты и предполагал, Лутц собирался устроить той ночью что-то действительно ужасное.
– Что-нибудь вроде Черной Мессы?
Джип фыркнул, что было несколько неожиданно. Катика уставилась на него:
– Вот легкомысленный человек! Он не воспринимает эти вещи с достаточной серьезностью. Стефан, Черная Месса в значительной степени выдумка фанатиков и инквизиторов и не страшнее их собственных пыток и мучений, если не считать ее богохульства. Но богохульство, каким бы крупным, каким бы отвратительным оно ни было, само по себе никакой силы не имеет. Ритуалу придают силу злое намерение и дурное деяние, жертва, организация ритуала по строгому плану. Многие ритуалы во многих верах воплощают в себе это. Даже сжигание ведьм на костре зачастую замышлялось для этого, а среди гонителей прятались истинные почитатели дьявола, закутанные в рясы умильной святости.
Я посмотрел на нее:
– Я готов в это поверить после событий прошлой ночи – или когда там все это происходило.
– И все-таки ведьмы существуют, – произнесла Катика очень мягко, и те несколько секунд, которые понадобились ей, чтобы снова смешать карты, огонь, с голодным треском вздымавший языки пламени, оттенял ее профиль. – Эй дай мулътито , действительно существуют.
Одна карта выпорхнула с низа колоды и опустилась ей на колени. Я подхватил карту и протянул ей. Машинально она взяла ее и, посмотрев, внезапно напряглась и перевернула ее.
Я смотрел не на карту, я смотрел на Катику, а на ее лице одно чувство сменялось другим с подозрительной быстротой. Но тут же все успокоилось, как потревоженная вода, губы натянулись и побелели, глубокие носогубные складки стали еще глубже, а глаза запылали, словно у лисы. Джип выпрямился в своем кресле, протянул руку и перевернул карту лицом к нам. Это был пиковый туз, но когда я смотрел на него, танцующие тени показали мне очертания треф, которые скрывались где-то в глубине, темные и пустые, как полуприкрытая яма.
– Что за чертовщина… – начал я.
Катика улыбнулась натянуто и засунула карту обратно в колоду.
– Не беспокойся, Стефан. Эта карта ничего добавить не может. Она не входит в твой расклад. Можешь радоваться!
– Поверь мне, я рад. Но ты не можешь мне сказать, что замышляет Лутц? И что это у него за ритуал такой был?
– Мне необходимо знать об этом больше, о ритуале, обстановке, языке, символах. Могу сказать только, что он назначил встречу с чем-то, имитируя или возобновляя связь с потусторонними силами. Наверное, с теми, что обитают у самого Края.
– Еще что-то близкое к абсолютному, ты хочешь сказать? Как Грааль?
– Совсем не обязательно. Даже малейший шаг за пределы Сердцевины, хорош он или плох, весьма ощутим. Ты испытал это на себе, тот вихрь, который он в нас поселяет. И тогда противоречивые натуры тянутся то сюда, то туда. Чем дальше простираются наши устремления, тем сильнее мы становимся; слабое вещество очищается временем и обстоятельствами, и наконец остается лишь разгоряченный металл, сияющий и мощный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49