но я знала, что здесь слишком много совпадений, и принялась искать. Я понимала, где вас можно найти: нужно было идти туда, где больше всего неприятностей, – там-то вы и обретались, среди всех этих чудовищ, их идейный вдохновитель! Совершенно так же, как и в Германии! – Голос ее брал все более высокие ноты и готов был сломаться. – Да, там вы действительно завоевали кубок, примите мои поздравления! И от этого вы стали неосторожны, чересчур самоуверенны и осмелились наконец выйти из тени, так ведь? Немного развеяться: насилие, грабеж! – Слюна струйкой сбежала у нее из уголка рта и потекла вниз по подбородку. – Думаешь, и нас купить, так? Ты ведь так думаешь, черт тебя подери? И всё эти проклятые деньги!
Она была близка к истерике.
– Послушайте… – начал я мягко. Но мне тут же заткнули рот:
– Решил, что ты такой умный и от меня избавился? Ну так нет, ты ошибся, чертовски ошибся! Это как раз дало мне передышку, и я вот снова у тебя на хвосте! И поступлю с тобой как ты того заслуживаешь – ты и все такое Scheissdreck! Дерьмо (нем. ).


Она замолчала, судорожно вздохнув. Ее голос внезапно упал, став тихим и проникновенным.
– От тебя один вред, – мягко сказала она.
– Можно, я…
– Но что бы ты ни натворил, все образуется, когда ты исчезнешь. А вместе с тобой и этот ублюдок фон Амернинген…
– Послушайте…
Она втянула воздух и заговорила резко, будто к чему-то готовясь:
– Черт с ним, с законом, нужно давить вас, как тараканов!
– Господи, женщина! – заорал я ей в лицо. – Будешь ты слушать или нет?
Думаю, мне повезло, что она машинально не нажала на курок. Хотя я подозревал, что какой бы сумасшедшей она ни была, но такого не допустила бы, ибо достаточно хорошо владела оружием. Как бы там ни было, она внезапно подскочила на месте и застыла, уставившись на меня с удивлением.
– Ты, – закричал я, позабыв о том, что нужно сохранять спокойствие и сдержанность, чтоб успокоить ее, – помешанная, самоуверенная, эгоистичная, тупая маньячка! Ты слишком быстро делаешь выводы и совершаешь глупости, а остановиться и подумать хоть немного у тебя времени нет! Разумеется, маленькая мисс Крестоносец не может ошибаться! Ошибаться, черт возьми, ошибаться ! Ты не хочешь слушать ничего, тебе невдомек, что другие мнения тоже возможны! Так это не убежденность, а диагноз! За кого ты себя принимаешь – за Господа Бога?
Она сглотнула и улыбнулась отвратительно слащавой улыбкой.
– Ты сам помог мне найти все необходимые доказательства! – торжествующе заявила она. – Но продолжай, пожалуйста. Последнее время мне не особенно часто приходилось смеяться.
Она как-то лениво, как кошка, наевшаяся сметаны, снова наставила пистолет на меня.
Я привалился к стене. В таком состоянии я бы воспринял выстрел почти как избавление.
– Не знаю, с чего начать, – с трудом подбирал я слова. – Понимаешь, все эти переулки и задворки… конечно, я пытался попасть домой, минуя забастовщиков. Ты ведь не видела, что случилось потом? Нет! Ты потеряла меня. Что ж, моей машины ты в гараже не найдешь – прах ее покоится посреди дороги, у самого торгового центра. Меня перевернули, забросали зажигалками, а потом вышибли из машины. Они меня чуть не прикончили. И ты думаешь, это все я сам подстроил?
Она презрительно уставилась на меня:
– Да ты можешь себе позволить сотню таких машин!
Это меня просто вывело из себя.
– Да, глупая сучка , но это будут другие машины! А мне нравилась именно эта, действительно нравилась! Другой такой никогда не будет – и, боже мой, уж конечно, тебе невдомек, что за такими машинками по десять лет в очереди стоят! Это практически ручная сборка. Думаешь, я на это пошел, чтобы получить алиби?
– С тебя станет! – произнесла она со сдержанным презрением. – А если, как ты утверждаешь, забастовщики чуть не убили тебя, то почему я тебя застала у церкви в окружении этих чудовищ?
– Ты меня не с ними застала! Я был с кучкой местных жителей, которых собрал, как раз чтобы остановить их . Если не веришь мне, загляни к кому-нибудь из них – строителю Шону, водителю грузовика Билли какому-то, я могу дать адреса. Они тебе расскажут, чем я занимался.
– Просто ты хитрее, чем я думала, и подготовился ко всему заранее. Заварил кашу – но осторожно.
– Или вот еще: там была девушка – ее изнасиловали и оставили умирать. Можешь заодно узнать, выжила ли она. Послушай, женщина, ты тогда застрелила этого… типа, он ведь бежал, так? И меч у него был сломан. Кто, ты думаешь, его сломал? И от кого он бежал?
– От тебя , что ли?
Смех у нее, как всегда, получился невеселый, как каменная стена, о которую я сейчас бился головой.
– От меня, – тихо сказал я. – И от меча, который лежит у тебя за спиной на ковре.
– Если думаешь, что я отвернусь, то заблуждаешься. Он там лежал, когда я вошла. Ну конечно, он ведь прилетел домой впереди тебя.
– В некотором роде так и случилось. Но я не смогу тебе этого объяснить. Вот только…
– Что?
В голосе у нее что-то переменилось, только я не мог сказать, что именно.
– Ну… кое в чем ты все-таки, наверное, права. Я так понял, Лутц кое в чем замешан – но не в том, о чем ты думаешь. Если уж на то пошло, это даже хуже, но… Да и хрен с ним, что толку? Это выходит за пределы твоего понимания.
Она молчала. Я поднял глаза на нее и увидел, что лицо ее приняло какое-то странное выражение. На мгновение его глубокие морщины разгладились, а с ними вместе ушел и десяток лет. Я краешком глаза увидел, какой она могла бы быть, и это поразило меня больше, чем я мог себе представить. Затем подозрение снова исказило ее черты.
– Только Лутц. Но конечно, не ты.
– Да, – подтвердил я, мужественно встречая ее сарказм. – Некоторые члены совета директоров, и главным образом Лутц. Он действительно пытался и меня в это «кое-что» втянуть, как раз в ту ночь, когда ты заглянула на огонек. По разным причинам дельце не выгорело. Да, наверное, его планы сорвались бы в любом случае. Мне хотелось бы так думать. Да мне и не показалось, чтобы он был чересчур уверен в себе, потому что дотянул до того момента, когда его предложение для меня не слишком много значило. Он выбрал эту ночь, но «Си-Тран» уже налажен и запущен, и все у меня на мази. Ну а после моего отказа он решил от меня избавиться.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она резко.
– Я имею в виду то, что не скучал по дороге в гостиницу. Сначала кто-то выбрал меня мишенью, стреляя из снайперской винтовки с лазерным прицелом, пока я выезжал из парка.
Ее лицо снова приняло странное выражение.
– Ты что, черт возьми, опять не веришь? Ну а потом кто-то пытался снести мне башку на автобане… Видела бы ты, что я сделал с машиной. Не думаю, что мне еще когда-нибудь дадут в прокате хоть что-нибудь…
Слова застыли у меня на губах. На женщину просто жалко было смотреть.
– Это была ты!.. – выдохнул я. – Я должен был сообразить, что Лутц не станет убивать меня в своем парке, чтобы тень подозрения пала на него. Но тебе-то все равно! Это ты, ты – самоуверенная, маленькая…
Я не смог продолжать и сжал кулаки. И тут мне в лицо снова направили дуло.
– Я и моя команда, ты прав, – ядовито подтвердила она. – Жаль, что винтовку я не успела пристрелять. А кроме нее, мы ничего не смогли достать.
– Ты что, оправдываешься? А в машине, что, тоже твоя команда сидела?
Она отрицательно покачала головой:
– Нет. Вот это не мы. Но по почерку похоже на…
Она внезапно сжала губы. Заметила, что ненамеренно сделала мне подсказку, что, разумеется, не входило в ее план.
– Знаешь, – произнес я, глядя, как пот бежит по ее перепачканному лицу, – ты можешь мне не верить, но, как ни странно, я тебе верю. Лутц побеспокоился, чтобы я беспрепятственно покинул его владения. И если бы вы меня тогда убили, вы бы только выполнили за него грязную работу. А сейчас ты, видимо, именно этим и занимаешься…
Эта поза стрелка очень мила, славная такая и устойчивая, но, если ее сохраняешь слишком долго, она становится немного напряженной. И ты здорово устаешь. Я и сам был сейчас не в самой лучшей форме, но у меня была возможность передохнуть. Внезапно я согнул колени и упал на четвереньки. Я думал, что пуля заденет волосы, но она даже не успела выстрелить, а я уже прыгнул. Не вверх, а вперед. Я схватил ее за руки, когда она опустила их, целясь, и отвел в сторону, резко прижав ее запястья к своему колену, словно стараясь переломить палку.
Пистолет с грохотом упал на паркет, но, к счастью, не выстрелил. Я отпустил женщину, оттолкнул ее и схватил пушку. Затем поднялся и преградил ей путь к мечу, но она и без того не смогла бы ничего сделать: она все еще не разогнулась и терла свои запястья. Она посмотрела на меня снизу вверх и до крови прикусила губу. Казалось, она чего-то ждет.
– Повернись, – приказал я, и она подчинилась с усталой, вялой улыбкой. Плечи ее поникли.
Я засунул пистолет за пояс и схватил ее за шиворот и за пояс. Она дико вскрикнула: уж чего-чего, а такого она не ожидала. Я волоком дотащил ее до двери.
– Открывай! – приказал я.
Все еще всхлипывая от шока, она повозилась с замком, но справилась. Я выкинул ее на лестничную площадку. Она снова дико вскрикнула и схватилась за перила, ожидая, очевидно, что я сброшу ее в пролет. Я оторвал ее от балюстрады и подтолкнул к лестнице. Она снова схватилась за перила, думая, что уж на этот раз я обязательно столкну ее. Она была совершенно вне себя от ужаса, и это только распаляло меня. Не знаю, откуда у меня силы взялись, но я шел сзади и пинал ее все шестнадцать маршей вниз по сумрачной лестнице. При этом она цеплялась за все руками, дралась, визжала, а ее ноги то и дело застревали между прутьями перил. Время от времени мои многоуважаемые соседи выглядывали из дверей.
– Мормоны, – объяснял я, и все понимающе кивали головами.
Наконец я добрался до площадки первого этажа, из последних сил повалил ее на спину и вздохнул с облегчением.
Она быстрее пришла в себя и отдышалась – ей ведь не пришлось таскать тяжести по лестнице. Она покосилась на меня снизу вверх, так, как люди смотрят на подозрительного вида дерево, гадая, в какую сторону оно упадет.
– Тебе проще было пристрелить меня наверху. Или просто по-тихому свернуть мне шею.
– Женщина, ради бога…
Это было все, что я смог из себя выдавить. Она попыталась встать, но я вытащил из-за пояса пистолет и знаком показал ей, чтобы она оставалась внизу. Она не сводила с меня глаз.
– Я тебя не понимаю.
– Тебе такое не по уму, – огрызнулся я. – Ты начала с «дважды два» и получила «двадцать два». Или тысячу семьсот двадцать шесть.
Она с силой ударила ладонью по гладким мраморным плитам:
– Что ты, черт побери, замышляешь? Я хочу знать!
– Посвисти, вдруг поможет, – посоветовал я ей. – Что-то назревает, это ясно как божий день, но я совершенно уверен, что с твоим узеньким кругозором тебе этого не понять. Так что лучше не суй свой нос в это дело. И свой умишко с одной извилиной.
Она возмутилась:
– То же самое я могу сказать и тебе! Это нападение на автобане – знаешь, что это было? А сумеешь защититься от еще одного?
Я застонал. Пределом моих мечтаний сейчас была постель, это чудное видение шестнадцатью этажами выше.
– Да, да, да…
Мне необходимо было что-то сделать, как-то выпутаться из того, во что вляпался, – спросить у кого-нибудь совета, обдумать все. Но прежде всего нужно было выспаться. Я протянул руку, снова схватил ее за ворот и поставил на ноги. Протащил ее по мраморному полу прямо к стеклянным дверям, быстро и потому бесшумно. Портье не было видно, и это тоже было мне на руку. Я толкнул двери, и они ответили вздохом, когда мы ступили на коврик. Я выкинул ее в ночь. Окинул взглядом дорогу – никого не было видно, только сирена время от времени прорезала тишину. Небо постепенно светлело, уличные фонари тускнели. Скоро рассветет; до следующего вечера я не смогу ничего предпринять. В любом случае мне необходимо выспаться.
Я поднял пистолет, увидел, как она вздрогнула, услышал тихий быстрый вздох. Я поставил пистолет на предохранитель, разрядил обойму, вытряхнул патроны и бережно положил их на тротуар. Ногой отбросил их ярдов на двадцать. Затем открутил глушитель и положил его в карман.
– Протри обойму, прежде чем опять заряжать, – произнес я и протянул ей пистолет. – Ночь обещает быть жаркой. Тебе он может пригодиться, чтобы добраться до дому.
Я резко развернулся и ввалился назад в двери, изо всех сил стараясь не выдать своей поспешности. Я все время ожидал, что она схватит обойму. Но, взглянув в зеркало, увидел, что она так и стоит на месте без движения и смотрит мне вслед. В приглушенном свете фонарей, когда с лица ее исчезла застывшая маска злобы, она выглядела даже лучше, чем могла бы, – очень даже ничего себе, честное слово. Но я все так же на полной скорости рванул к лестнице, стараясь не думать о шестнадцати маршах, отделявших меня от душа и постели. На данный момент они были для меня самой большой неприятностью.

А вечером появились новости. День прошел мимо меня. Я проспал как убитый часов одиннадцать; когда проснулся, готова у меня была словно футбольный мяч, а язык можно было намылить и побрить. Но горячая ванна и завтрак возродили мой интерес к жизни и к событиям прошлой ночи. Забастовка затухла с приходом утра, но город все еще пребывал в глубоком шоке. Полицейские взяли несколько главарей и безобразников более низкого пошиба, и я нисколько не удивился, что организованные шайки попросту испарились. Их все еще «активно разыскивали», и за ними «по пятам шли сотрудники уголовного розыска»; но я-то знал, как далеко им еще придется идти, идти за пределы обычного человеческого опыта. Да я как раз и сам туда собирался.
Конечно, если удастся раздобыть машину. Как следует отдохнув, приняв душ и побрившись, я провел весьма любопытный час, пытаясь найти хоть одну; но именно сейчас спрос на них превышал предложение. То, что осталось от моей машины, куда-то оттащили, но чемоданы были найдены более или менее невредимыми, хотя изрядно поцарапанными и искореженными. Наконец, когда я привлек все связи, имеющиеся у меня благодаря «Си-Трану», я нашел-таки одну безумно дорогую и роскошно отделанную машину из тех, что мне особенно не по душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49