Каталог огромен, цена порадовала
Оказалось, ее зовут Яна, а берлога находится неподалеку, на Втором Муринском проспекте. Оказалось, Яну можно не только проводить, но даже зайти к ней. Вот только сначала надо бы забежать в универсам.
И мы забежали. Наступив на горло собственной бережливости, я взял бутылку армянского коньяка и бутылку «Цоликаури», присовокупил к этому коробку конфет «Екатерина Великая»с портретом грозной императрицы, а также пару лимонов и килограмм апельсинов. Яна, в свою очередь, запаслась тем, что покупают женщины, когда ждут гостей.
Я отобрал у нее сумки, и мы потопали в берлогу.
Берлога оказалась уютной двухкомнатной квартиркой, не чета моему нынешнему обиталищу. Мебель дорогая, стильная, на стенах пара картин. Незнакомые и, похоже, оригиналы.
— Хотите курить, курите прямо здесь. На лоджию не выходите, — сказала Яна и скрылась в спальне.
Я воспользовался разрешением и закурил. На столе нашлась пепельница: видно, моя новая знакомая тоже баловалась табачком. Судя по всему, она была из тех женщин, что решаются приглашать неизвестных мужчин. Видимо, из рисковых, такие любят, когда в кровь прет адреналин.
— Сейчас соображу ужин! — Рисковая женщина вышла из спальни, переодетая в оранжевый домашний халатик-безрукавку, который еще больше подчеркивал красоту ее фигуры.
Сзади она чем-то напоминала Ингу, воспользовавшуюся черным париком.
— Я на кухню. А вы пока не скучайте. Посмотрите тэвэ. — Яна исчезла за дверью.
Я переключил гейтс в режим TV. И едва не вывихнул челюсть: с дисплея на меня смотрел Ингин начальник. Пал Ваныч собственной персоной. Все-таки я удивился до такой степени, что не сразу расслышал о чем он вещал. Оказалось, о серии странных происшествий, случившихся в пригородах Санкт-Петербурга за последние несколько дней. Выяснилось, что транслируют пресс-конференцию, поскольку, едва Поливанов замолк, показали типа, который задал очередной вопрос.
— Скажите, господин Раскатов, не являются ли эти происшествия свидетельством того, что в нашем городе вновь поднимает голову организованная преступность?
Среди промелькнувшей на экране журналистской братии я заметил и Сергея Бакланова.
А потом Пал Ваныч (то есть «господин Раскатов) вновь начал вещать.
Организованная преступность в массе своей разгромлена пятнадцать лет назад, и все попытки возродить деятельность бандитских групп обречены на про вал. Конечно, полностью от уголовщины нам не удастся избавиться, наверное, никогда — мы не в утопии живем, — но основная масса преступлений совершается на бытовой почве. Что же касается вышеупомянутых происшествий, то пожар на даче в Елизаветинке — следствие неосторожного обращения с огнем в нетрезвом состоянии. А по групповому убийству в Ольгине ведется тщательное расследование, и в интересах этого самого расследования господин Раскатов пока не может дать никакой информации, подождите несколько дней, господа…
У нижней кромки кадра возник титр:» Павел Иванович Раскатов, начальник РУБОПа г. Санкт-Петербурга «.
Я не упал под стол. И не уронил на диван сигарету. Я просто прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. А когда вернулся в реальность, вопрос задавал Сергей Бакланов:
— Павел Иванович! Какая, по вашему мнению, существует связь между перестрелкой в Ольгине и смертью Виталия Марголина?
Пал Ваныч и глазом не моргнул:.
— С полной уверенностью заявляю: никакой! Убийство гинеколога Марголина произошло на бытовой почве. Это установлено достоверно. Ревность — один из классических мотивов убийства.
Лица журналистской братии расцвели недоверчивыми усмешками, но мой недавний работодатель оставил этот факт без внимания.
— Максим! — послышался из кухни голос хозяйки. — Я вас жду. Ужин готов.
Я еще раз полюбовался внушительной физиономией господина Раскатова, раздавил в пепельнице окурок и отправился на зов.
Стол был уже сервирован. Здесь работал обычный телевизор, однако Пал Ванычем на экране и не пахло — четверо могучих парней в облегающих скафандрах пластали огненными лучами крокодилоподобного монстра с ощеренной пастью. У двоих парней наблюдались явно женские талии. К счастью, звук был выключен.
Яна смотрела на меня с улыбкой, в которой смешались доверчивость и кокетство.
— Я вас поэксплуатирую, Максим? — Она вытерла руки о полотенце. — Открывайте напитки. Через пять минут составлю вам компанию. — Она вышла.
Я тут же взял пульт и принялся переключать каналы. Когда нашел нужный и прибавил громкость, Пал Ваныч сказал:
— …никогда не будет.
А потом появилась хорошенькая девочка и сообщила:
— Вы смотрели репортаж с еженедельной пресс-конференции начальника РУБОПа Павла Ивановича Раскатова. А теперь новости российской экономики. На биржах наблюдается небывалое оживление, связанное с ростом котировок…
Я вернул на экран монстра. Тот ревел, жалуясь на собачью жизнь, и никак не хотел умирать. Следуя принципу» око за око «, он успел перекусить одну из женских талий (мелькнуло окровавленное месиво) и только после этого сдох, истекая изумрудной жидкостью. Один из победителей тут же откинул тонированное стекло шлема и торжественно-трагическим голосом произнес:
— Прощай, наша Эльвира! Ты была великим бойцом, беспощадным к крокомонам (его язык почему-то не сломался на последнем словосочетании)… и прочей космической нечисти. Мы представим тебя к медали» За освобождение Сириуса «. Пусть базальты Акропуса будут тебе пухом.
По его загорелой под неземными солнцами, чисто выбритой щеке скатилась скупая мужская слеза. Зазвучала героическая, переполненная пафосом музыка. Обладатели скафандров скорбно склонились над останками доблестной подруги.
Я выключил звук и принялся искать штопор. С пробками я расправился не менее победоносно, чем освободители Сириуса со своим крокомоном, но оценить эту победу было некому. Тогда я снова закурил и подошел к окну.
У мультиэтажных башен есть свои преимущества — другие дома не закрывают обзор.
Внизу разливалось зеленое озеро парка Лесотехнической академии. На горизонте сверкал в лучах заходящего солнца купол Исаакия. На месте были и шпиль Петропавловки, и шар нового морского вокзала, и старая телебашня.
А я в очередной раз убедился, что хорошо знаю этот город.
— Ну как вы тут, Максим? Не скучаете?
Я оглянулся. Хозяйка стояла в дверях. Она, успела слегка подштукатуриться, а на себя надела такое, что я не удержался и с шумом проглотил слюну. Кремовое платье было полностью закрытым, но открывало больше, чем любое гигантское декольте.
Эта женщина умела подчеркнуть свои достоинства и хорошо знала себе цену. Удовлетворенно улыбнувшись, она принялась хлопотать возле микроволновки. Все ее движения, все ее повадки, все ее взгляды были таковы, что и слепому было ясно: меня откровенно обольщают.
Ну что ж, против природы, как известно, не попрешь!..
Я еще раз проглотил слюну, сел за стол и усиленно принялся обольщаться.
Глава 38
Душ мы принимали вместе, и я продолжал обольщаться. Нет большего удовольствия в жизни, чем мыться с той, с кем собираешься разделить постель! Нет лучшей картины, чем лопающаяся на ямочках и выпуклостях мыльная пена! Нет лучшего ощущения, чем мимолетные прикосновения к упругому скользкому телу!.. По крайней мере сейчас я думал именно так.
А потом, не вытираясь, мы отправились в спальню. И я был обольщен настолько, что начал воспринимать окружающее, лишь когда все уже свершилось.
Кровать была двуспальная. А у стены напротив окна висел в воздухе голографический бюст какого-то типа.
— Это твой муж? — спросил я.
— Да… Встань-ка, пожалуйста! Мне надо поменять постельное белье.
Я встал.
Яна, грациозно изогнувшись, принялась сдирать с кровати промокшие от наших тел простыни.
— А где он сейчас?
Яна утащила сырые тряпки на кухню и тут же вернулась:
— Сейчас он на Марсе.
— Что значит — на Марсе?
Яна достала из шкафа свежее белье.
— Он — участник последней экспедиции. Строит постоянную базу на материке Элисиум. Марсианин!
Голографический тип смотрел на меня приветливо и с любовью. От такого взгляда мне захотелось пойти в ванную и напялить на задницу брошенные там трусы.
Между тем Яна вновь застелила постель и улеглась поверх одеяла, глядя на меня с не меньшей, любовью, чем ее правоверный.
— Иди сюда!
Я вновь посмотрел на космонавта. Голограмма была настолько качественной, что казалось, он сейчас кивнет мне и скажет:» Ну, приятель, почему же ты растерялся?«
— Максим, чего ты ждешь? — В голосе Яны послышались нетерпеливые нотки. — Я уже соскучилась!
Я подошел и сел на кровать.
Янино бедро, скрывавшее от моих глаз лобок, было как гора перед альпинистом, и мне определенно предстояло в ближайшие минуты снова штурмовать эту гору. Но в свидетелях сей альпинистский подвиг не нуждался.
— Давай выключим его!
Яна пробежалась пальчиками по моей спине:
— Нет, пусть смотрит. — Пальцы перебрались на живот, скользнули ниже. — Это кто же у нас тут такой спященький? Пора просыпаться, маркиз, настало утро. Вас ждут великие дела!
Я оглянулся — она смотрела на голограмму.
Мне сразу все сделалось ясно. Эта женщина была без памяти от своего марсианина и, деля постель с другим, в воображении отдавалась мужу, далекому и любимому.
Наверное, лучше всего было бы молча встать, одеться и уйти, но Янины пальчики теребили» маркиза» так требовательно, а груди, прижавшиеся к моей спине, были так горячи… И в конце концов во мне все еще живет дух Арчи Гудвина, а тому никогда не было ни малейшего дела до рогатых мужей!
Я отвернулся от марсианина, подтянул на себе альпинистское снаряжение и пошел на второй штурм уже знакомой вершины.
Теперь все было по-другому. Я перебивал крючья и перебрасывал страховки, протирал запотевшие очки и проверял состояние карабинов. Но скрывающаяся за облаками вершина звалась не Яна, а Инга, и штурмовал я ее, давно покоренную, но по-прежнему влекущую, и, наверное, только это спасло меня от мужской несостоятельности, и я наконец разогнулся и бросил победный взгляд на открывшиеся со всех сторон бескрайние просторы…
Когда землетрясение, сотрясающее покоренную мною вершину, улеглось и все лавины унеслись вниз, Яна спросила:
— Ты считаешь меня шлюхой, Максим?
Я не ответил: все еще думал об Инге.
— Он променял меня, живую, на мертвый оранжевый песок! — В голосе Яны послышались истерические нотки. — Скажи, ты осуждаешь таких женщин?
Мне опять все стало понятно, и я ее не осуждал. Скорее тут следовало бы осудить тех, кто из женщины, находящейся в возрасте, когда сама природа требует от нее любить и быть любимой, сделал соломенную вдову, но и они были по-своему, по-мужски, правы. Старая как мир история… В конце концов что такое любовь женщины, когда надо защитить страну от врага? Что такое любовь женщины, когда в оранжевых песках Марса тебя ждут необходимые людям полезные ископаемые, а по возвращении — звания, награды и благодарность человечества? Женщина потерпит!.. Если, вопреки инстинктам, останется верна — честь ей и хвала, а если нет… Не она первая и не она последняя… Рогатый марсианин по-прежнему приветливо смотрел на своего дублера в любовных делах. Наверное, отправляясь в космос, он знал, на что шел.
— Мне ли осуждать тебя, Яночка? — Я погладил ее по горячей щеке, и Яна с благодарностью прижалась к моему плечу.
— Мне самой хотелось полететь с ним, но кому на Марсе нужна воспитательница детского дома!
Вот так-то, брат, сказал я марсианину. Ты сам во всем виноват! Уж коли Марс был мечтой твоей жизни, надо было жениться на такой же сумасшедшей. Ты же пошел на интеллектуальный мезальянс, за это и расплачиваешься! Бог придумал свои заповеди до того, как человечество вышло в космос…
Мысли мои вернулись к Инге.
— Спасибо тебе, Максима, — сказала заменявшая ее женщина. — Ты добрый…
Я по-отечески обнял ее и спросил:
— Ответь, Яна, пожалуйста… Из-за меня можно потерять голову?
— Конечно!.. Я же потеряла! Только ты не уходи, Максима, хорошо? Я не хочу, чтобы ты ушел.
Скоро она заснула.
Из темноты смотрели на нас приветливые глаза строителя марсианской базы. А я по-прежнему думал об Инге. Но если бы моя внезапная любовница решила, что я вспоминаю Ингины бедра, грудь и губки бантиком, она бы ошиблась.
Я думал об Инге вовсе не как о женщине.
Глава 39
Утром Яна умчалась в свой детский дом. А я со вкусом досмотрел еще один сон, съел оставленный завтрак, покурил и сел к гейтсу.
Первым делом запросил в адресной службе данные Максима Метальникова.
Таковой в базе обнаружился. Адрес, телефон.
Я тут же набрал указанный номер. И тут же повесил дубку… Скорее всего там окажется Максим, не имеющий ко мне никакого отношения. Либо автоответчик заявит, что хозяина нет дома, и попросит оставить сообщение. Ни то ни другое мне ничего не даст. А вот нарваться на АОН — раз плюнуть! Зачем же подводить гостеприимную супругу марсианского первопроходца?..
Ну-ка, а что там за адрес?.. Ага, Семнадцатая линия Васильевского острова, дом номер шестьдесят шесть.
Стоп-стоп! Семнадцатая линия? Так ведь именно там располагается офис Пал Ваныча Поливанова. То есть господина Раскатова. А ну, проверим!
Я загрузил из базы общих сведений карту Северной Пальмиры («У нас указан каждый дом!») и убедился: память у меня еще не девичья.
Это радует. А что дальше?
Я немного поразмыслил и зашел с другой стороны. Вошел в базу данных о предприятиях и организациях и определил, какие из них расположены на Семнадцатой линии, дом шестьдесят шесть. Ага, всего одно. Называется «Аверина и К°. Брокерское бюро». Ну и на чье имя зарегистрировано это самое бюро?
Парни, гасите свет! Инга Артемьевна Аверина!
От предчувствия удачи меня даже пот прошиб. Я вновь забрался в адресную службу. Фотографии Инги Авериной не имелось, но возрастные данные сходились. Я записал адрес (проспект Авиаконструкторов — кажется, это на Комендантском) и телефон. Номер был совсем не тот, по которому я звонил, будучи Метальниковым-Гудвином… Все верно — тот служебный, а этот домашний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
И мы забежали. Наступив на горло собственной бережливости, я взял бутылку армянского коньяка и бутылку «Цоликаури», присовокупил к этому коробку конфет «Екатерина Великая»с портретом грозной императрицы, а также пару лимонов и килограмм апельсинов. Яна, в свою очередь, запаслась тем, что покупают женщины, когда ждут гостей.
Я отобрал у нее сумки, и мы потопали в берлогу.
Берлога оказалась уютной двухкомнатной квартиркой, не чета моему нынешнему обиталищу. Мебель дорогая, стильная, на стенах пара картин. Незнакомые и, похоже, оригиналы.
— Хотите курить, курите прямо здесь. На лоджию не выходите, — сказала Яна и скрылась в спальне.
Я воспользовался разрешением и закурил. На столе нашлась пепельница: видно, моя новая знакомая тоже баловалась табачком. Судя по всему, она была из тех женщин, что решаются приглашать неизвестных мужчин. Видимо, из рисковых, такие любят, когда в кровь прет адреналин.
— Сейчас соображу ужин! — Рисковая женщина вышла из спальни, переодетая в оранжевый домашний халатик-безрукавку, который еще больше подчеркивал красоту ее фигуры.
Сзади она чем-то напоминала Ингу, воспользовавшуюся черным париком.
— Я на кухню. А вы пока не скучайте. Посмотрите тэвэ. — Яна исчезла за дверью.
Я переключил гейтс в режим TV. И едва не вывихнул челюсть: с дисплея на меня смотрел Ингин начальник. Пал Ваныч собственной персоной. Все-таки я удивился до такой степени, что не сразу расслышал о чем он вещал. Оказалось, о серии странных происшествий, случившихся в пригородах Санкт-Петербурга за последние несколько дней. Выяснилось, что транслируют пресс-конференцию, поскольку, едва Поливанов замолк, показали типа, который задал очередной вопрос.
— Скажите, господин Раскатов, не являются ли эти происшествия свидетельством того, что в нашем городе вновь поднимает голову организованная преступность?
Среди промелькнувшей на экране журналистской братии я заметил и Сергея Бакланова.
А потом Пал Ваныч (то есть «господин Раскатов) вновь начал вещать.
Организованная преступность в массе своей разгромлена пятнадцать лет назад, и все попытки возродить деятельность бандитских групп обречены на про вал. Конечно, полностью от уголовщины нам не удастся избавиться, наверное, никогда — мы не в утопии живем, — но основная масса преступлений совершается на бытовой почве. Что же касается вышеупомянутых происшествий, то пожар на даче в Елизаветинке — следствие неосторожного обращения с огнем в нетрезвом состоянии. А по групповому убийству в Ольгине ведется тщательное расследование, и в интересах этого самого расследования господин Раскатов пока не может дать никакой информации, подождите несколько дней, господа…
У нижней кромки кадра возник титр:» Павел Иванович Раскатов, начальник РУБОПа г. Санкт-Петербурга «.
Я не упал под стол. И не уронил на диван сигарету. Я просто прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. А когда вернулся в реальность, вопрос задавал Сергей Бакланов:
— Павел Иванович! Какая, по вашему мнению, существует связь между перестрелкой в Ольгине и смертью Виталия Марголина?
Пал Ваныч и глазом не моргнул:.
— С полной уверенностью заявляю: никакой! Убийство гинеколога Марголина произошло на бытовой почве. Это установлено достоверно. Ревность — один из классических мотивов убийства.
Лица журналистской братии расцвели недоверчивыми усмешками, но мой недавний работодатель оставил этот факт без внимания.
— Максим! — послышался из кухни голос хозяйки. — Я вас жду. Ужин готов.
Я еще раз полюбовался внушительной физиономией господина Раскатова, раздавил в пепельнице окурок и отправился на зов.
Стол был уже сервирован. Здесь работал обычный телевизор, однако Пал Ванычем на экране и не пахло — четверо могучих парней в облегающих скафандрах пластали огненными лучами крокодилоподобного монстра с ощеренной пастью. У двоих парней наблюдались явно женские талии. К счастью, звук был выключен.
Яна смотрела на меня с улыбкой, в которой смешались доверчивость и кокетство.
— Я вас поэксплуатирую, Максим? — Она вытерла руки о полотенце. — Открывайте напитки. Через пять минут составлю вам компанию. — Она вышла.
Я тут же взял пульт и принялся переключать каналы. Когда нашел нужный и прибавил громкость, Пал Ваныч сказал:
— …никогда не будет.
А потом появилась хорошенькая девочка и сообщила:
— Вы смотрели репортаж с еженедельной пресс-конференции начальника РУБОПа Павла Ивановича Раскатова. А теперь новости российской экономики. На биржах наблюдается небывалое оживление, связанное с ростом котировок…
Я вернул на экран монстра. Тот ревел, жалуясь на собачью жизнь, и никак не хотел умирать. Следуя принципу» око за око «, он успел перекусить одну из женских талий (мелькнуло окровавленное месиво) и только после этого сдох, истекая изумрудной жидкостью. Один из победителей тут же откинул тонированное стекло шлема и торжественно-трагическим голосом произнес:
— Прощай, наша Эльвира! Ты была великим бойцом, беспощадным к крокомонам (его язык почему-то не сломался на последнем словосочетании)… и прочей космической нечисти. Мы представим тебя к медали» За освобождение Сириуса «. Пусть базальты Акропуса будут тебе пухом.
По его загорелой под неземными солнцами, чисто выбритой щеке скатилась скупая мужская слеза. Зазвучала героическая, переполненная пафосом музыка. Обладатели скафандров скорбно склонились над останками доблестной подруги.
Я выключил звук и принялся искать штопор. С пробками я расправился не менее победоносно, чем освободители Сириуса со своим крокомоном, но оценить эту победу было некому. Тогда я снова закурил и подошел к окну.
У мультиэтажных башен есть свои преимущества — другие дома не закрывают обзор.
Внизу разливалось зеленое озеро парка Лесотехнической академии. На горизонте сверкал в лучах заходящего солнца купол Исаакия. На месте были и шпиль Петропавловки, и шар нового морского вокзала, и старая телебашня.
А я в очередной раз убедился, что хорошо знаю этот город.
— Ну как вы тут, Максим? Не скучаете?
Я оглянулся. Хозяйка стояла в дверях. Она, успела слегка подштукатуриться, а на себя надела такое, что я не удержался и с шумом проглотил слюну. Кремовое платье было полностью закрытым, но открывало больше, чем любое гигантское декольте.
Эта женщина умела подчеркнуть свои достоинства и хорошо знала себе цену. Удовлетворенно улыбнувшись, она принялась хлопотать возле микроволновки. Все ее движения, все ее повадки, все ее взгляды были таковы, что и слепому было ясно: меня откровенно обольщают.
Ну что ж, против природы, как известно, не попрешь!..
Я еще раз проглотил слюну, сел за стол и усиленно принялся обольщаться.
Глава 38
Душ мы принимали вместе, и я продолжал обольщаться. Нет большего удовольствия в жизни, чем мыться с той, с кем собираешься разделить постель! Нет лучшей картины, чем лопающаяся на ямочках и выпуклостях мыльная пена! Нет лучшего ощущения, чем мимолетные прикосновения к упругому скользкому телу!.. По крайней мере сейчас я думал именно так.
А потом, не вытираясь, мы отправились в спальню. И я был обольщен настолько, что начал воспринимать окружающее, лишь когда все уже свершилось.
Кровать была двуспальная. А у стены напротив окна висел в воздухе голографический бюст какого-то типа.
— Это твой муж? — спросил я.
— Да… Встань-ка, пожалуйста! Мне надо поменять постельное белье.
Я встал.
Яна, грациозно изогнувшись, принялась сдирать с кровати промокшие от наших тел простыни.
— А где он сейчас?
Яна утащила сырые тряпки на кухню и тут же вернулась:
— Сейчас он на Марсе.
— Что значит — на Марсе?
Яна достала из шкафа свежее белье.
— Он — участник последней экспедиции. Строит постоянную базу на материке Элисиум. Марсианин!
Голографический тип смотрел на меня приветливо и с любовью. От такого взгляда мне захотелось пойти в ванную и напялить на задницу брошенные там трусы.
Между тем Яна вновь застелила постель и улеглась поверх одеяла, глядя на меня с не меньшей, любовью, чем ее правоверный.
— Иди сюда!
Я вновь посмотрел на космонавта. Голограмма была настолько качественной, что казалось, он сейчас кивнет мне и скажет:» Ну, приятель, почему же ты растерялся?«
— Максим, чего ты ждешь? — В голосе Яны послышались нетерпеливые нотки. — Я уже соскучилась!
Я подошел и сел на кровать.
Янино бедро, скрывавшее от моих глаз лобок, было как гора перед альпинистом, и мне определенно предстояло в ближайшие минуты снова штурмовать эту гору. Но в свидетелях сей альпинистский подвиг не нуждался.
— Давай выключим его!
Яна пробежалась пальчиками по моей спине:
— Нет, пусть смотрит. — Пальцы перебрались на живот, скользнули ниже. — Это кто же у нас тут такой спященький? Пора просыпаться, маркиз, настало утро. Вас ждут великие дела!
Я оглянулся — она смотрела на голограмму.
Мне сразу все сделалось ясно. Эта женщина была без памяти от своего марсианина и, деля постель с другим, в воображении отдавалась мужу, далекому и любимому.
Наверное, лучше всего было бы молча встать, одеться и уйти, но Янины пальчики теребили» маркиза» так требовательно, а груди, прижавшиеся к моей спине, были так горячи… И в конце концов во мне все еще живет дух Арчи Гудвина, а тому никогда не было ни малейшего дела до рогатых мужей!
Я отвернулся от марсианина, подтянул на себе альпинистское снаряжение и пошел на второй штурм уже знакомой вершины.
Теперь все было по-другому. Я перебивал крючья и перебрасывал страховки, протирал запотевшие очки и проверял состояние карабинов. Но скрывающаяся за облаками вершина звалась не Яна, а Инга, и штурмовал я ее, давно покоренную, но по-прежнему влекущую, и, наверное, только это спасло меня от мужской несостоятельности, и я наконец разогнулся и бросил победный взгляд на открывшиеся со всех сторон бескрайние просторы…
Когда землетрясение, сотрясающее покоренную мною вершину, улеглось и все лавины унеслись вниз, Яна спросила:
— Ты считаешь меня шлюхой, Максим?
Я не ответил: все еще думал об Инге.
— Он променял меня, живую, на мертвый оранжевый песок! — В голосе Яны послышались истерические нотки. — Скажи, ты осуждаешь таких женщин?
Мне опять все стало понятно, и я ее не осуждал. Скорее тут следовало бы осудить тех, кто из женщины, находящейся в возрасте, когда сама природа требует от нее любить и быть любимой, сделал соломенную вдову, но и они были по-своему, по-мужски, правы. Старая как мир история… В конце концов что такое любовь женщины, когда надо защитить страну от врага? Что такое любовь женщины, когда в оранжевых песках Марса тебя ждут необходимые людям полезные ископаемые, а по возвращении — звания, награды и благодарность человечества? Женщина потерпит!.. Если, вопреки инстинктам, останется верна — честь ей и хвала, а если нет… Не она первая и не она последняя… Рогатый марсианин по-прежнему приветливо смотрел на своего дублера в любовных делах. Наверное, отправляясь в космос, он знал, на что шел.
— Мне ли осуждать тебя, Яночка? — Я погладил ее по горячей щеке, и Яна с благодарностью прижалась к моему плечу.
— Мне самой хотелось полететь с ним, но кому на Марсе нужна воспитательница детского дома!
Вот так-то, брат, сказал я марсианину. Ты сам во всем виноват! Уж коли Марс был мечтой твоей жизни, надо было жениться на такой же сумасшедшей. Ты же пошел на интеллектуальный мезальянс, за это и расплачиваешься! Бог придумал свои заповеди до того, как человечество вышло в космос…
Мысли мои вернулись к Инге.
— Спасибо тебе, Максима, — сказала заменявшая ее женщина. — Ты добрый…
Я по-отечески обнял ее и спросил:
— Ответь, Яна, пожалуйста… Из-за меня можно потерять голову?
— Конечно!.. Я же потеряла! Только ты не уходи, Максима, хорошо? Я не хочу, чтобы ты ушел.
Скоро она заснула.
Из темноты смотрели на нас приветливые глаза строителя марсианской базы. А я по-прежнему думал об Инге. Но если бы моя внезапная любовница решила, что я вспоминаю Ингины бедра, грудь и губки бантиком, она бы ошиблась.
Я думал об Инге вовсе не как о женщине.
Глава 39
Утром Яна умчалась в свой детский дом. А я со вкусом досмотрел еще один сон, съел оставленный завтрак, покурил и сел к гейтсу.
Первым делом запросил в адресной службе данные Максима Метальникова.
Таковой в базе обнаружился. Адрес, телефон.
Я тут же набрал указанный номер. И тут же повесил дубку… Скорее всего там окажется Максим, не имеющий ко мне никакого отношения. Либо автоответчик заявит, что хозяина нет дома, и попросит оставить сообщение. Ни то ни другое мне ничего не даст. А вот нарваться на АОН — раз плюнуть! Зачем же подводить гостеприимную супругу марсианского первопроходца?..
Ну-ка, а что там за адрес?.. Ага, Семнадцатая линия Васильевского острова, дом номер шестьдесят шесть.
Стоп-стоп! Семнадцатая линия? Так ведь именно там располагается офис Пал Ваныча Поливанова. То есть господина Раскатова. А ну, проверим!
Я загрузил из базы общих сведений карту Северной Пальмиры («У нас указан каждый дом!») и убедился: память у меня еще не девичья.
Это радует. А что дальше?
Я немного поразмыслил и зашел с другой стороны. Вошел в базу данных о предприятиях и организациях и определил, какие из них расположены на Семнадцатой линии, дом шестьдесят шесть. Ага, всего одно. Называется «Аверина и К°. Брокерское бюро». Ну и на чье имя зарегистрировано это самое бюро?
Парни, гасите свет! Инга Артемьевна Аверина!
От предчувствия удачи меня даже пот прошиб. Я вновь забрался в адресную службу. Фотографии Инги Авериной не имелось, но возрастные данные сходились. Я записал адрес (проспект Авиаконструкторов — кажется, это на Комендантском) и телефон. Номер был совсем не тот, по которому я звонил, будучи Метальниковым-Гудвином… Все верно — тот служебный, а этот домашний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39