им с нас нечего взять, кроме скальпов, ну а наши скальпы мы постараемся уберечь - тут вы можете мне поверить на слово!
- Я и не думаю сомневаться в этом...
- Кроме того, индейцы, надо вам сказать, не особенно тревожатся, когда видят нас и таких же, как мы, трапперов или охотников; тогда как колонисты дело совсем другое! Они прекрасно понимают, что прибытие бледнолицых и устройство плантаций влечет за собою уничтожение охотничьих территорий... Понимаете вы теперь, какая разница между нами и вами? Затем, еще раз повторяю вам, у нас нет ничего, а у вас есть имущество, и, как бы мало оно ни было, оно будет возбуждать зависть в индейцах, и они кончат тем, что непременно отнимут у вас все ваше добро! И вы должны будете считать себя еще счастливыми, если они только этим одним и ограничатся и не лишат вас также и жизни или не завладеют и тем, что для вас может быть дороже самой жизни.
При этих словах старый охотник бросил многозначительный взгляд в сторону молодых девушек, которые, заслышав незнакомый им голос человека, разговаривавшего на английском языке, вышли из экипажа, но, увидев вместо одного двух незнакомцев, покраснели и остановились.
Даже сам старый траппер, считавший себя навсегда застрахованным от опасных чар женской красоты, и тот невольно залюбовался ими. Взгляд его молодого товарища сначала перебегал с одной молодой девушки на другую, а затем окончательно остановился на креолке, от прекрасного лица которой он, казалось, уже не мог оторваться.
Это восхищение, вызванное молодыми девушками в обоих мустангерах, было как бы их невольной и бессознательной данью красоте далеко не заурядной; хотя со стороны Торнлея в этом и не было ничего особенно удивительного, потому что он уже в течение многих недель не видел ни одного женского лица, за исключением индианок.
Полковник Магоффин прекрасно понимал значение сделанного ему охотником намека. Эти слова пробудили в нем старые опасения, которые он упорно гнал от себя. Он не мог не сознавать, какая опасность грозит не только ему самому, но главным образом обеим молодым девушкам, если только в этих местах бродят шайки индейцев.
Когда он был в этих местах год назад, он не только нигде не видел ни одного индейца, но даже не нашел и никаких признаков пребывания их в этих местах. Но теперь он явился сюда при совершенно других обстоятельствах. Теперь он хотел поселиться здесь: с ним были громоздкие фургоны, скот и наконец, что всего дороже, тут были женщины и дети. Поэтому слова траппера сильно встревожили его; но, не желая обнаружить эту тревогу в присутствии других, он сделал вид, будто не понял намека, скрывавшегося в словах мустангера, и спокойно отвечал:
- Мне кажется, что опасность вовсе уж не так велика, как вы говорите, а потом мы и сами такие люди, что сумеем защитить не только себя, но и всех прибывших сюда с нами. Нас, правда, немного, но мои негры умеют так же хорошо владеть огнестрельным оружием, как киркой и лопатой. Среди них нет ни одного, кто не сумел бы выстрелить из ружья. Я имел это в виду, отправляясь сюда, и поэтому должно быть очень много краснокожих, чтобы нас победить или хотя бы запугать.
На лице старого мустангера появилось нечто вроде насмешливой улыбки, тогда как лицо его молодого товарища, казалось, говорило: в случае нападения краснокожих или других каких-нибудь врагов, новые колонисты могут рассчитывать, что число белых и негров, способных защищаться с оружием в руках, в ту же минуту увеличится по крайней мере на одного человека.
- К тому же краснокожие, кажется, зарыли в землю боевой топор, - продолжал полковник полувопросительно. - Так, по крайней мере, мне говорили на Красной реке, и поэтому-то я и решил отправиться сюда. Надеюсь, что с тех пор здесь не случалось ничего такого, что давало бы вам повод утверждать противное?
- Ничего. Я не знаю ничего такого, - отвечал Карроль, - но только этот мир так же легко нарушить, как разгрызть орех. Индейцы очень быстро и очень легко забывают данное ими слово - как только это им кажется выгодным.
- И вы наверное знаете, что тут где-то недалеко бродят краснокожие? спросил полковник Магоффин.
- Не так чтобы уж очень близко, но и не очень далеко: милях в двадцати от вас, не больше, вниз по течению ручья стоит лагерем и бродит по лесам довольно большая шайка индейцев. Это шайка семинолов, отделившихся от племени и странствующих по всей территории под начальством молодого вождя, которого зовут Тигровый Хвост и который ничем не лучше, если только не хуже настоящего тигра. Он привел с собою до полутораста взрослых индейцев, не считая женщин и детей. Эти воины, как они называют себя, вечно бродят по всей стране, и очень часто их встречаешь там, где всего меньше ожидаешь увидеть. Это-то и пугает меня больше всего, и я от чистого сердца советую вам сейчас же уехать со всеми вашими фургонами, неграми, ружьями... Уезжайте куда хотите, только подальше от этих опасных мест!..
- Там видно будет. Меня это, признаюсь, не особенно тревожит, - отвечал плантатор так же невозмутимо, желая этим успокоить своих спутников, которые могли слышать их разговор и встревожиться, особенно женщины, и, может быть, совершенно неосновательно и, во всяком случае, раньше времени.
- А вас не затруднит ответить мне, откуда вы прибыли сюда? - собираясь уже уезжать, спросил охотник, на которого, видимо, произвело очень благоприятное впечатление мужество и хладнокровие его собеседника.
- Из Теннесси.
- А как ваша фамилия, если это не секрет? Или, может быть, вы хотите, чтобы я сначала сказал вам свое имя?
- Магоффин, по обыкновению меня все называют полковник Магоффин.
- Полковник Магоффин! А вы не родственник лейтенанту Магоффину, который служил под начальством старика Джэксона, когда мы воевали с англичанами?
- Мне думается, что я и есть тот самый лейтенант, про которого вы спрашиваете, потому что, насколько я помню, в армии генерала Джэксона не было другого лейтенанта с этой фамилией.
- Неужели это правда? - вскричал мустангер, бросаясь вперед и хватая за руку плантатора. - Значит, вы и есть тот самый лейтенант Магоффин? Ну, да, конечно!.. Иначе это, впрочем, и быть не может! Теперь я вас узнаю и по лицу. А вы меня не узнаете разве? В этом, впрочем, нет ничего удивительного, черт возьми! В этом виноват вот этот проклятый шрам, перерезавший мое лицо пополам. Вы, впрочем, не можете ставить это мне в вину, потому что я получил его, защищая вас от удара томагавком, которым замахнулся на вас великан ирокез. Вы еще не забыли об атом?
- Господи! Ваш Карроль, да неужели это вы? - проговорил полковник дрожащим от волнения голосом.
Через минуту старый траппер был уже в объятиях полковника, который поднял его, как перышко, на воздух и крепко прижал к своей могучей груди.
Окружавшие полковника и мустангера люди, видимо, были сильно удивлены разыгравшейся перед ними сценой.
Обе молодые девушки, которых грубоватые манеры и сильно изуродованное лицо мустангера заставляли до сих пор держаться подальше от него, подошли и любезно приветствовали старинного друга и ратного товарища полковника Магоффина.
Как только улеглось волнение, вызванное этой совершенно неожиданной встречей старинных знакомых, собеседники снова получили возможность говорить спокойно. Ваш Карроль, которого теперь уже серьезно заботило крайне опасное положение его старого друга, попросил выслушать его и деловым тоном человека, привыкшего взвешивать каждое свое слово, сказал:
- Этот вождь Тигровый Хвост представляет из себя что-то ужасное даже и среди краснокожих, а его воины такие же, как и он, если еще не худшие негодяи и разбойники. Они даже свирепее своих союзников, команчей. Вся эта шайка состоит почти исключительно из одних молодых воинов, которым пришлось покинуть свое племя потому, что их не хотели больше терпеть. Ну, да это не беда! Раз вы остановились здесь и хотите здесь же и поселиться навсегда, нам остается только решить, какие нужно принять меры к тому, чтобы вам можно было жить, не боясь никаких опасностей. Прежде всего я посоветовал бы вам выстроить как можно скорее блокгауз, а потом вы можете уже приниматься за постройку жилых зданий и прочих хозяйственных построек. Надеюсь, полковник, вы знаете, как строят блокгаузы?
- Да, имею понятие, - ответил полковник, - потому что такой блокгауз, о котором вы говорите, стоял среди покинутой нами плантации, и теперь я припоминаю, как он был выстроен.
- Тем лучше! Мой товарищ Эдуард Торнлей, с которым позвольте вас познакомить, и я поможем вам в этом и руками и советом. Мы занимаемся здесь охотой на диких лошадей и сегодня только что загнали в корраль целый табун мустангов. Как только мы пристроим этих лошадей в безопасное местечко, сейчас же явимся к вам. У нас еще один товарищ, но только на него нечего особенно рассчитывать. Для постройки блокгауза у вас тут чудное местечко, как раз у самой бухточки, там, где стоит эта группа деревьев. Тут у вас будет под руками строительный материал, вам не нужно будет рыть колодец, и, кроме того, берег тут высокий и крутой, а это тоже имеет громадное значение, потому что вам придется укреплять только ту сторону, которая обращена к прерии.
- Я последую вашему совету, Карроль.
- И хорошо сделаете, полковник, но только принимайтесь за работу завтра же с утра.
- Мы так и сделаем.
- Отлично, - сказал Вашингтон Карроль, вскакивая на своего мула.
Затем, обменявшись еще несколькими словами с полковником и пожав ему крепко руку на прощанье, мустангеры дали шпоры мулам и рысцой направились к своей хижине.
Глава 6
МЕЧТЫ ПРЕСТУПНИКА
Между тем, оставшийся в коррале Луи Лебар с нетерпением поджидал возвращения своих товарищей. Его нетерпение разделял и мул, хотя у последнего это вызывалось, может быть, просто чувством голода.
- Будь они прокляты, негодяи! - думал Луи Лебар. - Где это они пропадают до сих пор, хотелось бы мне знать? За это время я мог бы уже несколько раз съездить в хижину и вернуться обратно. Они знают, что я здесь стерегу лошадей, и преспокойно сидят оба дома и едят до отвала, а я тут умираю от голода и жажды. Ах, как ненавижу я этих негодяев за то, что они так презрительно и недоверчиво относятся ко мне! Они хотят ехать в Нэкогдочс сейчас же после того, как покончат с укрощением приходящихся на их долю мустангов... Но я не могу ехать с ними: я не смею ехать туда. Да, я не смею ехать туда! Туда чуть не каждый день являются приезжие из Луизианы, плантаторы и эмигранты. Я рискую встретить там знакомых, и меня может кто-нибудь из них узнать. И тогда... тогда я попаду в руки проклятых полицейских ищеек, от которых мне стоило такого труда удрать! Что же мне делать? Как мне быть, раз я не могу ехать с ними туда, где живут люди моей расы? Остаться навсегда в прериях и в лесах? И всю свою жизнь бояться встречи с представителями закона?
Последние слова он совершенно машинально произнес вслух. Но звук его собственного голоса испугал его, и он вдруг умолк и подозрительно оглянулся кругом, как бы затем, чтобы убедиться, что тут нет никого, кто мог бы услышать. Но спустя немного времени мысли его приняли обычное течение, и он, тяжело вздохнув, проговорил громким голосом:
- Ах, если бы только я не боялся вернуться в Луизиану и поселиться снова там, хотя бы под чужим именем!.. А почему бы и нет? Цвет лица стал у меня совсем бронзовый, а моя борода изменила меня до неузнаваемости. Нет, об этом пока нечего и думать. Для того, чтобы жить человеком независимым, ни в ком не нуждаться и избежать возможности быть узнанным, нужно прежде всего иметь много денег, но у меня их почти нет... А разве скоро разбогатеешь, если будешь всю жизнь заниматься охотой на диких лошадей, продавая их потом самое большее по десять долларов за штуку? Для меня остается только один исход - согласиться на предложение Фаннинга, потому что только этим путем и можно будет скоро составить себе состояние. Он предлагает присоединиться вместе с ним к команчам и заняться грабежом плантаторов по течению Рио-Гранде. Плантаторы там народ богатый, и он уверен, что большинство мексиканских асиендадо3 держат у себя большие суммы денег, не говоря уже о том, что у них у каждого бесчисленное множество золотой и серебряной посуды, скота и всевозможных драгоценных вещей. Мне это, сказать правду, не особенно нравится, но я волей-неволей должен согласиться и присоединиться к Фаннингу и его шайке. Надо будет еще раз покрасить себе лицо и сделать его совсем такого цвета, как у краснокожих: теперь мне ничего уже не стоит добиться этого... Да, клянусь небом, я так и сделаю. У меня, впрочем, не остается другого выбора. Затем, когда у меня будет много денег, я могу смело ехать, куда захочу, и делать, что мне угодно. У этого молодого Фаннинга есть, кажется, небольшие деньжонки, и поэтому он может купить у меня мустангов, которые приходятся на мою долю: это избавит меня от необходимости самому гнать лошадей на продажу до ближайшего города. Итак, решено: я присоединяюсь к Фаннингу и отправляюсь вместе с ним к берегам Рио-Гранде!..
Вот о чем думал Луи Лебар, или, лучше сказать, человек, называвший себя этим именем, стоя внутри корраля, где жалобно ржали пойманные мустанги, и с нетерпением поджидая возвращения покинувших его товарищей. Ему пришлось еще долго ждать, пока он, наконец, увидел их.
- Наконец-то вы вернулись, - сказал он сердитым голосом, когда они подъехали к нему поближе, - а я уже думал, что вы забыли обо мне! Какого же черта вы там делали? Вы должны были бы помнить, что я умираю тут от голода и жажды!
- Э! Товарищ, - своим обычно веселым тоном возразил ему Торнлей, - если бы вы поехали с нами, вы увидали бы нечто такое, что заставило бы вас, готов поручиться, запоздать еще больше.
- Что же это такое, что может заставить двух охотников забыть, что их с нетерпением ждет голодный товарищ?
- А! Заинтересовались-таки! В этой проклятой местности, черт возьми, не каждый день, я думаю, приходится видеть по две красавицы сразу!
- У семинолов тоже немало красивых девушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19