Это и еще - последние
слова шерифа, сказанные после ухода капитана Микела: "Ты, парень, словно
монета из далекой страны - новенькая и блестящая, но пока - неизвестного
достоинства. Ты пока еще остался неистраченным".
Что ему-то об этом известно? Властный, надутый, утомительный старый
ублюдок!
Кевин знал, что не должен был раздражаться. Мелкая раздражительность
скверно влияла на душевное равновесие и могла его нарушить. Я знаю,
Сэнтон, я знаю, знаю, знаю! Но, милостивые боги, как же он не любил, когда
ему приказывали что-то делать! Казалось, что весь мир состоит из одних
только самодовольных, надутых и претенциозных дураков, которые каким-то
образом получили возможность командовать остальными, указывая им, как надо
вести свои дела.
Кевин припомнил один случай. Это было в прошлом году, в
Северо-восточном королевстве. Кевин навьючивал мула, а какой-то человек,
которому больше нечем было заняться, сидел поблизости с мрачной гримасой
на лице и наблюдал за ним. В конце концов он промолвил с усмешкой:
- Ты, парень, неправильно увязываешь тюки.
Кевин даже не повернул головы.
- Ты невнимательно смотрел, старина. Мулов навьючивают именно так,
как я делаю.
Последовала негодующая пауза, затем человек сказал:
- Вы, молодые шакалы, всегда все знаете лучше, не так ли?
- Знаем достаточно, чтобы не лезть не в свое дело.
И тогда он возмущенно хрюкнул и ушел в гневе.
"Старый дурак! - подумал Кевин. - Чаще всего советы дают те, кто
меньше всех знает..."
Ассоциация была совершенно неожиданной, но Кевин внезапно вспомнил,
как Сэнтон однажды рассказал ему историю о человеке, у которого была
лошадь по кличке Гордость. Это была восхитительная лошадь, непревзойденная
в своей красоте. Все предупреждали владельца, чтобы он не пытался ездить
на ней верхом, но он не послушался их совета. Однако, оказавшись в седле,
этот человек обнаружил, что не может слезть, и тогда лошадь затоптала
сначала его семью, потом друзей, а потом унесла его далеко и навсегда, в
какое-то навеки проклятое место. Кевин слушал, а внутри его все бурлило от
того, что Сэнтон усадил его и заставил выслушивать какие-то детские
сказки. Он чувствовал себя очень смущенным тогда...
- Рейнджер!
Кевин поднял голову. Шериф махал ему рукой, приглашая зайти в свой
кабинет.
Кевин тяжело вздохнул. Что там еще?

Шериф был гораздо более официален, чем в последний раз, а его обычная
неприветливость не так бросалась в глаза.
- Это Балак Флинтхилл, мастер секиры, из клана Гранита племени гномов
Стальных гор, - сказал шериф. - Он пойдет с тобой.
На первый, невнимательный взгляд, человек, стоящий возле шерифа, в
сумерках мог показаться медведем, одетым по-человечески, - низкорослый,
коренастый, покрытый рыжеватой шерстью. Открытые участки кожи, в тех
местах, где не было бороды, были сожжены красноватым загаром, словно от
долгого пребывания на солнце. Борода была окладиста и курчава, такие
рыжевато-коричневые волосы свисали до самых бровей из-под плотной кожаной
шапочки. Гном был одет в свободную коричневую шерстяную рубашку, поверх
которой был надет кожаный камзол темного цвета. На ногах его были надеты
сверкающие короткие башмаки, толстые кожаные чулки, перетянутые
многочисленными ремешками, а также потертые кожаные штаны. Темный плащ с
прихотливым узором переплетающихся темно-синего и черного цветов был
небрежно наброшен на его квадратные мускулистые плечи. Светло-голубые
глаза, сверкающие из-под низких, кустистых бровей, производили
впечатление, что он не одобряет ничего из того, что видит перед собой. В
настоящее время эти глаза были устремлены на Кевина. Крупная голова,
казавшаяся несколько великоватой, была посажена прямо на плечи, без
всякого намека на шею. Гном стоял, упрямо расставив ноги, уперев руки в
бока и немного запрокинув назад голову, прямой, словно дубовая колода в
аршин высотой, слегка подтесанная посередине.
Позади него возле стены было свалено в кучу снаряжение: небольшой
круглый щит с эмблемой молотка и наковальни, конический шлем, тяжелый
арбалет с колчаном стрел, кольчужная рубашка, искусно сделанная из колец и
чешуй, а также мех с вином. Едва заметные складки плаща указывали, что под
ним скрывается еще какое-то оружие.
- Боюсь, что могут возникнуть некоторые языковые проблемы, -
осторожно предположил шериф. Кевин покачал в ответ головой.
- Не думаю. Я говорю на гномьем языке, - отвесив легкий поклон, Кевин
заговорил: - Gartaggen, Balak Fruntalish. Shatta daelsta Keven
d'Breeskerkrunstad. Ta mournik s'om postarnatteparg.
Гном некоторое время хмурился, затем голубые глаза блеснули. Он
внезапно поклонился в ответ и повернулся к шерифу.
- Fruntalish? - его голос оказался низким горловым басом, однако не
ровным, а слегка вибрирующим. Шериф замялся, глядя поверх его головы.
- Farn d'Karshen. Флинтхилл.
Балак хмыкнул и снова посмотрел на Кевина. Затем он произнес длинную
лающую фразу. Кевин вопросительно повернулся к шерифу:
- Этого я не понял.
- Ну... - шериф кашлянул и задумчиво почесал бороду, - мне кажется,
он сказал, что ты говоришь на гномьем языке почти так же, как он... В
общем, это не важно. Видишь ли, гномы из племени Стальных гор иногда и
друг друга не слишком хорошо понимают.
При этих словах Балак снова хмыкнул, во взгляде, который он бросил в
сторону шерифа, было что-то похожее на улыбку.
- Люди нижних земель всегда трудно понимать гномы, - загудел он. -
Старый говорить, очень старый. Гораздо лучше язык. - Он смерил Кевина
взглядом с ног до головы: - Ты говоришь, Кевин, что ты хорошо сражаться?
- Да... - Кевин неуверенно кивнул.
- Я слышать не так. Ты побили, так был, - последовало неразборчивое
ворчание. Кевин выпрямился.
- Вы же не знаете всех подробностей, секирмастер Балак!
Шериф поднял вверх ладони, призывал его остановиться.
- И не начинай! Во-первых, ты еще и войти не успел, а уже затеваешь
перебранку, а во-вторых, если тебе нравится орать, то можешь пойти на
улицу, выбрать булыжник по вкусу и орать на него сколько влезет - толку
будет больше, чем от спора с гномом. Тебе достаточно знать только то, что
это гном способен драться, как пять разъяренных демонов вместе взятых, и
остаться стоять там, где стоял, когда последняя собака уползет прочь
зализывать раны. Кроме него, правда, есть кое-кто еще...
Шериф указал в дальний полутемный угол комнаты, и Кевин впервые
осознал, что там кто-то стоит. Это была та самая девушка, которая пришла
на помощь Бестиану в ту ночь, когда погиб Викет. Она дерзко улыбнулась
ему:
- Здравствуй еще раз, Кевин из Кингсенда. Сегодня ты в гораздо лучшей
форме, чем в нашу прошлую встречу.
Она была одета в темную, грубую холщовую рубашку и такие же брюки. На
левое плечо был наброшен темно-коричневый плащ с капюшоном. При виде его
Кевину немедленно пришла в голову мысль, что это была именно та одежда,
которую должен носить человек, если он хочет незамеченным появляться и
ускользать. Смешливые темно-зеленые глаза смотрели на Кевина из-под пряди
темных волос. Она была изящной, привлекательной девушкой, однако ее
красота была несколько вызывающей... как показалось Кевину, дерзкой и
неуместной.
- Меня зовут Слит, - сказала она спокойно, делая шаг вперед. На ее
губах плясала сдерживаемая улыбка. Она и двигалась плавно и бесшумно, как
тень. Кевин следил за ней взглядом, чувствуя, как внутри него разливается
жар.
- Ты воровка, - это было беспристрастное, но уверенное утверждение.
Улыбка на губах Слит ничуть не изменилась и не потеряла своей живости.
- Кое-кто на самом деле так думает, - зеленые глаза продолжали
улыбаться Кевину.
- Я совершенно убежден, - продолжал шериф, - что эта прелестная
безответственная чертовка обладает талантами, которые будут весьма полезны
нам в нашем предприятии, - он наклонился ближе. - Ее еще зовут Кошечка.
Слышал ли ты когда-нибудь что-то подобное ее хитрым речам?
- Добрый шериф! - Слит изобразила низкий, но насмешливый поклон. - Вы
преувеличиваете мои скромные добродетели. Я искренне взволнована, однако
должна заметить, что поскольку я женщина мирная и одинокая, то любое
предприятие, связанное с насилием, будет мне...
- Разумеется, - перебил шериф, продолжая обращаться к Кевину. - Ее
таланты настолько полезны, что я настаиваю на том, чтобы им было найдено
достойное применение. Эти таланты настолько просятся наружу, что если она
откажется пойти с тобой, то я буду вынужден предоставить ей возможность
упражняться в одной из лучших моих камер. М-м-м... посмотрим... Ты
когда-нибудь была в камерах третьего нижнего уровня, Слит?
- Ах, шериф Гаскин! Как любезно с вашей стороны пригласить меня... -
она повернулась лицом к свету и теперь откровенно улыбалась Кевину. - В
свете вышеперечисленных причин я не могу отказаться. Хотя мне и чуждо
грубое железное оружие...
- Не позволяй ей вешать тебе лапшу на уши, рейнджер. Она изворотлива,
как форель. В городе рассказывают немало интересного о ее быстрой шпаге.
- Это все слухи, шериф, уличные сплетни, которые я сама и распускаю.
Подчас отточенная репутация режет лучше, чем самая острая сталь. Разве вы
не согласны?
Кевин не отрывая глаз смотрел на тоненькую женщину с зелеными
раскосыми глазами. Он чувствовал, что на виске запульсировала жилка и по
лицу и шее разливается жар, но голос его был холоден и ясен:
- У меня есть основания не любить тех, кто промышляет воровством. Это
животные, которые отнимают пищу у других, и я не стану терпеть никого из
них подле себя.
- Гм-м... - шериф потер лоб, на мгновение крепко зажмурившись. Затем
он вздохнул. - Я очень не люблю повторять одно и то же дважды. Мне очень
тяжело делать это, но все-таки я повторяю вам в последний раз. - С этими
словами он уперся твердым пальцем прямо в грудь Кевина:
- Я - шериф, это должно быть ясно всем, кто принимает участие в этом
деле. А ты - самый молодой человек, который согласился в этом деле
участвовать. Думаю, что это должно быть ясно и не подлежит обсуждению.
Это... - он сделал широкий указующий жест в направлении гнома и девушки, -
это те люди, которые пойдут с тобой. Вот так! - он помахал пальцем под
носом Кевина.
- Тебе не нужно ухаживать за этой Кошечкой. Тебе не нужно танцевать с
ней. Тебе не нужно любить ее или не любить. Тебе даже не нужно слишком
часто оборачиваться и смотреть на ее хорошенькое личико! Она абсолютно
надежна, потому что ты знаешь, когда она лжет, а лжет она всякий раз,
когда хоть что-нибудь произносит. Но она пойдет с тобой! И ты должен с
этим согласиться. А она... - шериф повернулся и поглядел прямо в
улыбающиеся глаза Слит, - она будет стараться изо всех сил. Она будет
подчиняться приказам! Она никуда не исчезнет, если вас вдруг прижмет! И
когда ей придется драться, она будет драться так, как будто от этого
зависит ее драгоценная жизнь. За это она будет служить!
- Ах, шериф! - Слит простерла руки жестом беспомощного ребенка. -
Снова ваш волшебный язык чарует меня! Я буду счастлива составить компанию
этому молодому воину, если это доставит вам хоть капельку удовольствия!
- Слит, кошечка, - шериф отвечал на улыбку холодной усмешкой, - я
знал, что стоит копнуть поглубже, и я найду мозги. Но и ты знай, - он
доверительным жестом положил руку на плечо Слит, - если ты меня
разочаруешь, если я буду чем-то недоволен, если хоть одно твое слово или
самый маленький шаг огорчит меня, то и в самом глубоком аду не сыщется
такого уголка, где ты могла бы скрыться от меня.
Он повернулся к Кевину, при этом в его глазах вспыхивали и гасли
яркие искры:
- Есть ли у тебя еще какие-то проблемы, которые я мог бы помочь
разрешить?
Кевин отрицательно покачал головой.
Шериф удовлетворенно кивнул, сарказм чувствовался в каждом его слове
и жесте, словно виноград в меду:
- Вот и отлично. Мы все теперь - добрые товарищи, почти как одна
семья.
- Ты! Воровка! - прогудел вдруг Балак, нацелив палец в Слит. -
Смотри! Никогда не оказывайся у меня за спиной! Никогда!
Слит церемонно поклонилась:
- Добрый гном, я буду именно с этой стороны от вас.
Кевин наградил шерифа таким взглядом, который мог сбить с ног более
слабого человека, но шериф только рассмеялся.

Две твари пробирались сквозь темный ночной лес неуклюжей тяжелой
походкой, однако ни та, ни другая не производили ни малейшего шума, словно
обе были рождены для жизни лесу. Внезапно твари остановились, одинаковым
движением повернув головы. Их ноздри затрепетали, принюхиваясь. Одна из
тварей легко прикоснулась к плечу другой, и некоторое время они тихо
ворчали, словно совещались. Затем они так же беззвучно разошлись по
сторонам. Единственным звуком, нарушавшим тишину ночного леса, был легкий
ночной ветерок, шевелящий угрюмые кроны неподвижных деревьев.
По темной тропе фермер гнал корову, на шее которой неравномерно
позвякивал хриплый колокольчик. Фонарь, который он держал в руке,
отбрасывал на тропу причудливые световые пятна, а вокруг метались неясные
тени. Фермер подгонял корову ударами кнута и бранился:
- Проклятая тварь, что это тебе пришло в башку потеряться?! Куда тебя
понесло? Тебя, конечно, не пугает, что волки могут на тебя напасть и
задрать! Да я сам тебя сожру, проклятый мешок с костями!
Кнут снова свистнул в воздухе и опустился на коровью спину.
- Я обегал весь Вейл, глупая скотина! Нужно было бы бросить тебя
здесь, волкам на съедение! Уж они бы доглодали твои косточки!..
Одновременно с этим фермер часто и пугливо озирался по сторонам,
непроизвольно стараясь идти быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46