https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/s-vannoj/
"Мы теперь видимся не так часто"? А ведь это глубоко нечестно, так говорить. Как будто люди культурно договорились между собой, когда на
* Это дело прошлое, понимаешь? (фр.)
124
самом деле смысл совсем другой: я ее бросил, или -- она от меня ушла, или -- она мне так и так уже надоела, или -- ей больше нравится в постели с другим.
Итак, второй этап завершен. Третий последовал за ужином, когда мы обсуждали дела нашего общего друга Оливера, скорее я расспрашивал, ведь она с ним вроде бы видится довольно часто. А под конец разговора я спросил: "А как они с Розой? Не помирились? Я думаю, может, пригласить их как-нибудь к нам в гости?"
Она сначала не ответила. Потом сказала:
-- Он о ней ничего не говорит.
Я промолчал -- нет так нет. Вместо этого похвалил бататы, Джилиан их раньше никогда не готовила.
-- Я не знала, понравятся ли они тебе, -- сказала она. -- Рада, что пришлись по вкусу.
После ужина перешли пить кофе в гостиную, и я закурил французскую сигарету. Я редко курю, и Джилиан посмотрела на меня вопросительно.
-- Что им зря пропадать, -- объяснил я. -- Оливер-то бросил курить.
-- Смотри только не пристрастись.
-- А ты знаешь, статистически доказано, что курильщики меньше подвержены болезни Альцгеймера, чем те, кто не курит? -- Я с удовольствием повторил эти сомнительные сведения, которые где-то вычитал.
-- Наверно, потому, что курильщики умирают, не дожив до Альцгеймера, -сказала Джил.
Я рассмеялся. Тут она взяла надо мной верх.
Мы часто ложимся вместе в ночь на воскресенье. Но сегодня я по некоторой причине был не расположен. Причина ясная: я должен был все обдумать.
Итак. Оливер был однажды ранним утром застигнут в Стоук-Ньюингтоне за покупкой цветов для Розы, с которой накануне ночью потерпел в постели фиаско. Оливер, в
125
очень подавленном состоянии, получает приглашение заходить к Джилиан в любой день, когда бывает в наших краях у Розы. Он и заходит достаточно часто. Так-то оно так. Да только он у Розы не бывает. У нас вообще нет данных в пользу того, что она тут где-то живет. Зато есть данные, что здесь живет Оливер. Он снимает комнату в доме номер 55 у миссис Дайер и ходит в гости к жене Стюарта в дневные часы, когда Стюарт отсутствует, зарабатывая деньги, чтобы выплачивать за дом.
ГДЕ ОНИ ЭТИМ ЗАНИМАЮТСЯ? У НЕГО ИЛИ ЗДЕСЬ? МОЖЕТ БЫТЬ, ДАЖЕ НА ЭТОЙ САМОЙ КРОВАТИ?
ДЖИЛИАН: По правде сказать, иногда я кладу трубку и все равно продолжаю слышать голос Оливера, говорящий, что он меня любит... Нет, остального я, кажется, не смогу вам^ сказать.
СТЮАРТ: Спрашивать я не буду. Ведь это может быть неправда. Если это неправда, разве можно задавать такой вопрос? А если правда?
Я не думал, что в нашей сексуальной жизни что-то не так. Совсем не думал. То есть совсем не думаю.
Послушайте, это же глупо. Ведь Оливер сам сказал, что у него проблемы с сексом. Почему же я должен считать -- почему должен подозревать, -- что у него роман с моей женой? Разве только он нарочно сказал, что у него проблемы с сексом, чтобы я ничего не заподозрил? И это сработало, верно? Какую это пьесу мы с Джилиан смотрели, где один тип прикидывается импотентом, и все верят, и мужья не препятствуют, чтобы он посещал их жен? Нет, это же смешно. Оливер не такой. Он не расчетливый. Хотя... Как же завести роман с женой лучшего друга, если ты не расчетлив?
Надо спросить у нее.
126
Нет, не надо спрашивать у нее. Не трогай лиха. Надо подождать.
Как давно это у них?
Прекрати.
Мы всего-то женаты несколько месяцев.
Перестань.
И я дал ему изрядную сумму денег.
Перестань немедленно.
ОЛИВЕР: Ее гребешок. С этими трогательными повреждениями.
Она когда садится за работу, сначала всегда убирает волосы назад. На табуретке рядом с приемником у нее лежит гребеночка. Она ее берет и зачесывает волосы за уши, сначала с левой стороны, потом с правой, всегда в таком порядке, а потом закалывает за ушами черепаховыми заколками.
Иногда во время работы одна-две пряди выбиваются, и она, не отвлекаясь от картины, протягивает руку за гребешком, отстегивает заколку, опять зачесывает волосы назад и закалывает, а гребешок кладет обратно на табуретку -- все, не отрывая глаз от холста.
У гребешка некоторые зубцы выломаны. Нет, будем точны: выломаны пятнадцать зубцов. Я сосчитал.
Ее гребешок с такими трогательными повреждениями.
СТЮАРТ: У Оливера за последние годы перевелось немало девчонок, но, если хотите знать мое мнение, он ни разу не влюблялся. Говорить-то он, конечно, говорил, что влюбился, множество раз. Обожал сравнивать себя с разными оперными героями и вел себя как положено влюбленному: без конца вздыхал, поверял свои сердечные тайны знакомым, напивался, если не везло. Но я лично никогда не видел, чтобы он вправду был в кого-нибудь влюблен.
127
*
Я ему не говорил, но он напоминает людей, которые сразу кричат, что больны вирусным гриппом, когда у них простая простуда, "Я три дня провалялся в жутком гриппу". Да не было у тебя никакого гриппа, просто из носу текло, голова побаливала и уши заложило, но это никакой не грипп, а всего лишь простуда. И в прошлый раз тоже. И в позапрошлый. Обыкновенная простуда.
Я надеюсь, что у Оливера не грипп.
Тихо. Замолчи.
ОЛИВЕР: "Пунктуальность -- достоинство скучающих". Кто это сказал? Кто-то сказал. Один из моих героев. Я шепчу это про себя каждый вечер с понедельника по пятницу между 6.32 и 6.38, выглядывая сквозь чешуйчатые ветки араукарии, когда возвращается домой стеатопигий Стю. "Пунктуальность -- достоинство скучающих".
Видеть, как он возвращается домой, выше моих сил. Как он смеет приходить домой и обрывать мое счастье? Я, конечно, не желаю ему свалиться под поезд метро (с зажатым в кулаке обратным билетом). Я просто не могу выносить мрак, который окутывает мою душу, когда он поворачивает из-за угла с портфелем в руке и с самодовольной улыбкой во всю физиономию.
Я завел привычку делать то, чего, по-видимому, делать не следует. Это Стюарт виноват, он меня подтолкнул тем, что с тошнотворно довольным видом возвращается в свое уютное гнездышко, когда я сижу у себя наверху с выключенным светом и строю из себя Орсона Уэлса. Как только Стюарт появляется из-за угла между 6.32 и 6.38, я нажимаю кнопку "1" на своем дурацком черном мобильном телефончике, которому гораздо больше подходило бы лежать в толстом портфеле Стю: у него множество разных прикольных приспособлений, у этого моего драгоценного телефончика, как с восторгом объяснил мне при покупке продавец. В частности -- и это даже я был в состоянии усвоить, -- он
128
обладает способностью "запоминать", то есть хранить в памяти телефонные номера. Или, в моем случае, один номер. Ее.
Когда Стюарт обращает к дому свою сияющую, солнечную физиономию, Оливер нажимает кнопку "1" и ждет, когда ответит ее голос.
-Да?
-- Я тебя люблю.
Она кладет трубку. Стю берется за ручку калитки. Телефончик шуршит, щелкает и снова выжидательно гудит мне в ухо.
ДЖИЛИАН: Сегодня он ко мне прикоснулся. О Господи, не говорите мне, что уже началось. Неужели началось?
Мы и раньше прикасались друг к другу. Я брала его под руку, ерошила ему волосы, мы обнимались, целовали друг друга в щечку -- обычная вещь между друзьями. То, что было сегодня, гораздо меньше, чем все это, но и много больше.
Я сидела за мольбертом. Волосы у меня выбились на лицо. Я протянула было руку за гребенкой, она у меня лежит на табуретке. Он сказал, очень тихо:
-- Не шевелись.
Продолжаю работу. Он подходит сзади. Вынул заколку у меня из волос, они рассыпались, он зачесал их назад, за ухо, собрал в заколку, защелкнул, положил гребешок на место, отошел и снова сел. И все. Больше ничего.
Хорошо, что я работала над простым местом. И машинально продолжала работать еще минуты две. Потом он сказал:
-- Я люблю этот гребешок.
Это несправедливо. Несправедливо сравнивать, я знаю. Не надо делать никаких сравнений. Об этой гребенке я и не думала никогда. Она у меня была всегда. Как-то раз, вскоре после того как мы познакомились, Стюарт зашел ко мне в
5 БарнсД.
129
студию и увидел ее. Он сказал: "У тебя гребешок сломался", И назавтра или послезавтра принес мне новый. Видно было, что он постарался: гребешок был такой же величины, как старый, и тоже черепаховый. Но я им не пользовалась. Сохранила старый. У меня пальцы привыкли чувствовать щербинки от недостающих зубцов.
И вот теперь Оливер говорит: "Я люблю этот гребешок". Я потерялась. Потерялась и нашлась.
Это несправедливо по отношению к Стюарту. Я говорю , себе: "Это несправедливо по отношению к Стюарту*. Но слова не оказывают никакого действия.
ОЛИВЕР: Когда я был маленьким, Старый Подлец покупал "Тайме". Наверно, и теперь покупает. Он похвалялся умением решать кроссворды. А я, со своей стороны, проглядывал объявления о смерти и вычислял средний возраст умерших в тот день Старых Подлецов. И соображал, сколько еще статистически осталось Старому Решателю Кроссвордов.
Еще там был отдел "Письма в редакцию", отец внимательно их прочитывал, подбирая себе по вкусу самые развесистые глупости и дремучие предрассудки. Иногда он удовлетворенно крякал, чуть ли не рыгал из глубины души, если воззвание какого-то представителя отряда толстокожих, например: "Вернем всех травоядных на их исконную родину в Патагонию", чудесным образом deja pensee*, совпадало с его собственными идеями, а я думал: ну и ну, сколько же Старых Подлецов существует на свете.
Больше всего мне запомнилось из Отдела писем тех времен, как эти Старые Негодяи подписывались. Некоторые писали: "Сердечно Ваш", или "Искренне Ваш", или даже "Имею честь быть, сэр, Вашим покорным слугой". Но мне больше всего нравилась и больше всего, на мой взгляд,
* уже приходившее в голову (фр.).
подходила для Старых Подлецов подпись: "Ваш etc", да газета еще сокращала до "Ваш с".
"Ваш с". Я часто гадал: что бы это значило? Что это за знак? Откуда он взялся? Я воображал обруганного промышленного магната, диктующего секретарше письмо в газету, которую он фамильярно именует "Листок". Изложив в письме свои старо-подлые взгляды, он заключает: "Ваш et cetera", а уж секретарша машинально транскрибирует: "Имею честь быть, сэр, одним из выдающихся Старых Подлецов и могу прислать Вам этикетку с банки из-под сардин, каковую Вы напечатаете перед моим именем". Магнат распоряжается: "Отошлите это безотлагательно в "Листок", мисс Фолкс".
Но однажды мисс Фолкс или как там ее ни оказывается на службе, она занята с епископом Кентерберийским, делает ему массаж, и вместо нее присылают временную машинистку. Временная записывает: "Ваш et cetera", как слышит, в газете расценивают эту подпись как чрезвычайно остроумную и еще добавляют изящный штрих от себя, укорачивая подпись до "Ваш с", и тогда все остальные Старые Подлецы начинают подписываться так же, следуя примеру магната, который, однако, честь изобретения приписывает себе одному. Вот откуда это "Ваш с".
После этого я, лопоухий шестнадцатилетний юнец, стал пародийно подписываться "С любовью с". Не все мои корреспонденты, должен с прискорбием признать, оценили шутку. Одна demoiselle убыстрила свое изгнание из музея моего сердца, высокомерно уведомив меня, что употреблять слово "etc" как в устной речи, так и в презренной прозе пошло и вульгарно. На что я ответил, что, во-первых, et cetera -- это не одно слово, а два, и во вторых, если в моем письме и есть что-то пошлое и вульгарное, то, учитывая адресата, это лишь слово, данному сокращению предшествующее. Увы, на такой выпад она не сумела ответить с буддийской безмятежностью, как хотелось бы.
130
5*
131
С любовью с. Тут все просто. Человечество делится на две категории: одни верят, что смысл, суть, басовая педаль и главная мелодия жизни -- это любовь, а все прочее -- абсолютно все прочее -- это лишь с; а другие, все несчастное множество людей, верят как раз прежде всего в это с, для них любовь, как она ни приятна, остается только мимолетным волнением юности, прелюдией к пеленкам и далеко не так важна, неизменна и основательна, как, скажем, домашний интерьер. Это-- единственное существенное. различие между людьми.
СТЮАРТ: Оливер. Старый друг Оливер. Власть слова. Власть вздора. Неудивительно, что он кончил уроками разговорного английского.
ОЛИВЕР: Я, кажется, не совсем ясно все изложил. Когда я в тот раз закрыл за собой дверь, уклонившись от упоительной щекотки ее притворного гнева, я сказал ей (О, я помню, помню -- у меня в черепе черный ящик, где хранятся все записи.): "Я тебя не люблю. Я не обожаю тебя. Не хочу быть с тобой всегда. Не хочу завести с тобой роман. Не хочу жениться на тебе. Не хочу всю жизнь слышать твой голос".
Найдите лишнее.
СТЮАРТ: Сигарету?
ОЛИВЕР: И еще я проверяюсь на СПИД. Это вас удивляет / это вас не удивляет? Ненужное зачеркнуть.
Только не торопитесь с выводами. По крайней мере с такими выводами, как заразные иглы, дикарские нравы, общие бани. Быть может, мое прошлое в некоторых отношениях и мрачнее, чем у других (а поскольку другие -- это прежде всего Стюарт Хьюз, эсквайр, банкир и домовладелец, то безусловно мрачнее), но у нас не исповедная теле
132
передача "Слушаем вместе с мамой" плюс боевик "Полицейская пятерка".
Я хочу положить мою жизнь к ее ногам, понимаете? Я начинаю жить заново, я совершенно чист, tabula rasa, я не валяюсь с кем ни попадя, черт подери, я даже не курю больше. Разве это не идеал? Или хотя бы один из двух идеалов? Первый идеал такой: вот он я весь, целиком, живу богатой, полной жизнью, зрелый и взрослый, найди во мне, что пожелаешь, бери все, все твое. А второй -- я пуст, распахнут, во мне нет ничего, только потенциальные возможности, делай из меня что хочешь, наполни меня чем пожелаешь. Большую часть жизни я потратил на то, что заливал сосуды сомнительными жидкостями. Теперь опорожняю их, промываю, выполаскиваю.
Вот и проверяюсь на СПИД. Ей я, может быть, даже и не скажу.
СТЮАРТ: Сигарету? Берите, закуривайте.
Смотрите на это так: если вы поможете мне прикончить пачку, значит, я выкурю меньше, и меньше вероятность, что умру от рака легких, может быть, даже, как заметила моя жена, доживу до болезни Альцгеймера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
* Это дело прошлое, понимаешь? (фр.)
124
самом деле смысл совсем другой: я ее бросил, или -- она от меня ушла, или -- она мне так и так уже надоела, или -- ей больше нравится в постели с другим.
Итак, второй этап завершен. Третий последовал за ужином, когда мы обсуждали дела нашего общего друга Оливера, скорее я расспрашивал, ведь она с ним вроде бы видится довольно часто. А под конец разговора я спросил: "А как они с Розой? Не помирились? Я думаю, может, пригласить их как-нибудь к нам в гости?"
Она сначала не ответила. Потом сказала:
-- Он о ней ничего не говорит.
Я промолчал -- нет так нет. Вместо этого похвалил бататы, Джилиан их раньше никогда не готовила.
-- Я не знала, понравятся ли они тебе, -- сказала она. -- Рада, что пришлись по вкусу.
После ужина перешли пить кофе в гостиную, и я закурил французскую сигарету. Я редко курю, и Джилиан посмотрела на меня вопросительно.
-- Что им зря пропадать, -- объяснил я. -- Оливер-то бросил курить.
-- Смотри только не пристрастись.
-- А ты знаешь, статистически доказано, что курильщики меньше подвержены болезни Альцгеймера, чем те, кто не курит? -- Я с удовольствием повторил эти сомнительные сведения, которые где-то вычитал.
-- Наверно, потому, что курильщики умирают, не дожив до Альцгеймера, -сказала Джил.
Я рассмеялся. Тут она взяла надо мной верх.
Мы часто ложимся вместе в ночь на воскресенье. Но сегодня я по некоторой причине был не расположен. Причина ясная: я должен был все обдумать.
Итак. Оливер был однажды ранним утром застигнут в Стоук-Ньюингтоне за покупкой цветов для Розы, с которой накануне ночью потерпел в постели фиаско. Оливер, в
125
очень подавленном состоянии, получает приглашение заходить к Джилиан в любой день, когда бывает в наших краях у Розы. Он и заходит достаточно часто. Так-то оно так. Да только он у Розы не бывает. У нас вообще нет данных в пользу того, что она тут где-то живет. Зато есть данные, что здесь живет Оливер. Он снимает комнату в доме номер 55 у миссис Дайер и ходит в гости к жене Стюарта в дневные часы, когда Стюарт отсутствует, зарабатывая деньги, чтобы выплачивать за дом.
ГДЕ ОНИ ЭТИМ ЗАНИМАЮТСЯ? У НЕГО ИЛИ ЗДЕСЬ? МОЖЕТ БЫТЬ, ДАЖЕ НА ЭТОЙ САМОЙ КРОВАТИ?
ДЖИЛИАН: По правде сказать, иногда я кладу трубку и все равно продолжаю слышать голос Оливера, говорящий, что он меня любит... Нет, остального я, кажется, не смогу вам^ сказать.
СТЮАРТ: Спрашивать я не буду. Ведь это может быть неправда. Если это неправда, разве можно задавать такой вопрос? А если правда?
Я не думал, что в нашей сексуальной жизни что-то не так. Совсем не думал. То есть совсем не думаю.
Послушайте, это же глупо. Ведь Оливер сам сказал, что у него проблемы с сексом. Почему же я должен считать -- почему должен подозревать, -- что у него роман с моей женой? Разве только он нарочно сказал, что у него проблемы с сексом, чтобы я ничего не заподозрил? И это сработало, верно? Какую это пьесу мы с Джилиан смотрели, где один тип прикидывается импотентом, и все верят, и мужья не препятствуют, чтобы он посещал их жен? Нет, это же смешно. Оливер не такой. Он не расчетливый. Хотя... Как же завести роман с женой лучшего друга, если ты не расчетлив?
Надо спросить у нее.
126
Нет, не надо спрашивать у нее. Не трогай лиха. Надо подождать.
Как давно это у них?
Прекрати.
Мы всего-то женаты несколько месяцев.
Перестань.
И я дал ему изрядную сумму денег.
Перестань немедленно.
ОЛИВЕР: Ее гребешок. С этими трогательными повреждениями.
Она когда садится за работу, сначала всегда убирает волосы назад. На табуретке рядом с приемником у нее лежит гребеночка. Она ее берет и зачесывает волосы за уши, сначала с левой стороны, потом с правой, всегда в таком порядке, а потом закалывает за ушами черепаховыми заколками.
Иногда во время работы одна-две пряди выбиваются, и она, не отвлекаясь от картины, протягивает руку за гребешком, отстегивает заколку, опять зачесывает волосы назад и закалывает, а гребешок кладет обратно на табуретку -- все, не отрывая глаз от холста.
У гребешка некоторые зубцы выломаны. Нет, будем точны: выломаны пятнадцать зубцов. Я сосчитал.
Ее гребешок с такими трогательными повреждениями.
СТЮАРТ: У Оливера за последние годы перевелось немало девчонок, но, если хотите знать мое мнение, он ни разу не влюблялся. Говорить-то он, конечно, говорил, что влюбился, множество раз. Обожал сравнивать себя с разными оперными героями и вел себя как положено влюбленному: без конца вздыхал, поверял свои сердечные тайны знакомым, напивался, если не везло. Но я лично никогда не видел, чтобы он вправду был в кого-нибудь влюблен.
127
*
Я ему не говорил, но он напоминает людей, которые сразу кричат, что больны вирусным гриппом, когда у них простая простуда, "Я три дня провалялся в жутком гриппу". Да не было у тебя никакого гриппа, просто из носу текло, голова побаливала и уши заложило, но это никакой не грипп, а всего лишь простуда. И в прошлый раз тоже. И в позапрошлый. Обыкновенная простуда.
Я надеюсь, что у Оливера не грипп.
Тихо. Замолчи.
ОЛИВЕР: "Пунктуальность -- достоинство скучающих". Кто это сказал? Кто-то сказал. Один из моих героев. Я шепчу это про себя каждый вечер с понедельника по пятницу между 6.32 и 6.38, выглядывая сквозь чешуйчатые ветки араукарии, когда возвращается домой стеатопигий Стю. "Пунктуальность -- достоинство скучающих".
Видеть, как он возвращается домой, выше моих сил. Как он смеет приходить домой и обрывать мое счастье? Я, конечно, не желаю ему свалиться под поезд метро (с зажатым в кулаке обратным билетом). Я просто не могу выносить мрак, который окутывает мою душу, когда он поворачивает из-за угла с портфелем в руке и с самодовольной улыбкой во всю физиономию.
Я завел привычку делать то, чего, по-видимому, делать не следует. Это Стюарт виноват, он меня подтолкнул тем, что с тошнотворно довольным видом возвращается в свое уютное гнездышко, когда я сижу у себя наверху с выключенным светом и строю из себя Орсона Уэлса. Как только Стюарт появляется из-за угла между 6.32 и 6.38, я нажимаю кнопку "1" на своем дурацком черном мобильном телефончике, которому гораздо больше подходило бы лежать в толстом портфеле Стю: у него множество разных прикольных приспособлений, у этого моего драгоценного телефончика, как с восторгом объяснил мне при покупке продавец. В частности -- и это даже я был в состоянии усвоить, -- он
128
обладает способностью "запоминать", то есть хранить в памяти телефонные номера. Или, в моем случае, один номер. Ее.
Когда Стюарт обращает к дому свою сияющую, солнечную физиономию, Оливер нажимает кнопку "1" и ждет, когда ответит ее голос.
-Да?
-- Я тебя люблю.
Она кладет трубку. Стю берется за ручку калитки. Телефончик шуршит, щелкает и снова выжидательно гудит мне в ухо.
ДЖИЛИАН: Сегодня он ко мне прикоснулся. О Господи, не говорите мне, что уже началось. Неужели началось?
Мы и раньше прикасались друг к другу. Я брала его под руку, ерошила ему волосы, мы обнимались, целовали друг друга в щечку -- обычная вещь между друзьями. То, что было сегодня, гораздо меньше, чем все это, но и много больше.
Я сидела за мольбертом. Волосы у меня выбились на лицо. Я протянула было руку за гребенкой, она у меня лежит на табуретке. Он сказал, очень тихо:
-- Не шевелись.
Продолжаю работу. Он подходит сзади. Вынул заколку у меня из волос, они рассыпались, он зачесал их назад, за ухо, собрал в заколку, защелкнул, положил гребешок на место, отошел и снова сел. И все. Больше ничего.
Хорошо, что я работала над простым местом. И машинально продолжала работать еще минуты две. Потом он сказал:
-- Я люблю этот гребешок.
Это несправедливо. Несправедливо сравнивать, я знаю. Не надо делать никаких сравнений. Об этой гребенке я и не думала никогда. Она у меня была всегда. Как-то раз, вскоре после того как мы познакомились, Стюарт зашел ко мне в
5 БарнсД.
129
студию и увидел ее. Он сказал: "У тебя гребешок сломался", И назавтра или послезавтра принес мне новый. Видно было, что он постарался: гребешок был такой же величины, как старый, и тоже черепаховый. Но я им не пользовалась. Сохранила старый. У меня пальцы привыкли чувствовать щербинки от недостающих зубцов.
И вот теперь Оливер говорит: "Я люблю этот гребешок". Я потерялась. Потерялась и нашлась.
Это несправедливо по отношению к Стюарту. Я говорю , себе: "Это несправедливо по отношению к Стюарту*. Но слова не оказывают никакого действия.
ОЛИВЕР: Когда я был маленьким, Старый Подлец покупал "Тайме". Наверно, и теперь покупает. Он похвалялся умением решать кроссворды. А я, со своей стороны, проглядывал объявления о смерти и вычислял средний возраст умерших в тот день Старых Подлецов. И соображал, сколько еще статистически осталось Старому Решателю Кроссвордов.
Еще там был отдел "Письма в редакцию", отец внимательно их прочитывал, подбирая себе по вкусу самые развесистые глупости и дремучие предрассудки. Иногда он удовлетворенно крякал, чуть ли не рыгал из глубины души, если воззвание какого-то представителя отряда толстокожих, например: "Вернем всех травоядных на их исконную родину в Патагонию", чудесным образом deja pensee*, совпадало с его собственными идеями, а я думал: ну и ну, сколько же Старых Подлецов существует на свете.
Больше всего мне запомнилось из Отдела писем тех времен, как эти Старые Негодяи подписывались. Некоторые писали: "Сердечно Ваш", или "Искренне Ваш", или даже "Имею честь быть, сэр, Вашим покорным слугой". Но мне больше всего нравилась и больше всего, на мой взгляд,
* уже приходившее в голову (фр.).
подходила для Старых Подлецов подпись: "Ваш etc", да газета еще сокращала до "Ваш с".
"Ваш с". Я часто гадал: что бы это значило? Что это за знак? Откуда он взялся? Я воображал обруганного промышленного магната, диктующего секретарше письмо в газету, которую он фамильярно именует "Листок". Изложив в письме свои старо-подлые взгляды, он заключает: "Ваш et cetera", а уж секретарша машинально транскрибирует: "Имею честь быть, сэр, одним из выдающихся Старых Подлецов и могу прислать Вам этикетку с банки из-под сардин, каковую Вы напечатаете перед моим именем". Магнат распоряжается: "Отошлите это безотлагательно в "Листок", мисс Фолкс".
Но однажды мисс Фолкс или как там ее ни оказывается на службе, она занята с епископом Кентерберийским, делает ему массаж, и вместо нее присылают временную машинистку. Временная записывает: "Ваш et cetera", как слышит, в газете расценивают эту подпись как чрезвычайно остроумную и еще добавляют изящный штрих от себя, укорачивая подпись до "Ваш с", и тогда все остальные Старые Подлецы начинают подписываться так же, следуя примеру магната, который, однако, честь изобретения приписывает себе одному. Вот откуда это "Ваш с".
После этого я, лопоухий шестнадцатилетний юнец, стал пародийно подписываться "С любовью с". Не все мои корреспонденты, должен с прискорбием признать, оценили шутку. Одна demoiselle убыстрила свое изгнание из музея моего сердца, высокомерно уведомив меня, что употреблять слово "etc" как в устной речи, так и в презренной прозе пошло и вульгарно. На что я ответил, что, во-первых, et cetera -- это не одно слово, а два, и во вторых, если в моем письме и есть что-то пошлое и вульгарное, то, учитывая адресата, это лишь слово, данному сокращению предшествующее. Увы, на такой выпад она не сумела ответить с буддийской безмятежностью, как хотелось бы.
130
5*
131
С любовью с. Тут все просто. Человечество делится на две категории: одни верят, что смысл, суть, басовая педаль и главная мелодия жизни -- это любовь, а все прочее -- абсолютно все прочее -- это лишь с; а другие, все несчастное множество людей, верят как раз прежде всего в это с, для них любовь, как она ни приятна, остается только мимолетным волнением юности, прелюдией к пеленкам и далеко не так важна, неизменна и основательна, как, скажем, домашний интерьер. Это-- единственное существенное. различие между людьми.
СТЮАРТ: Оливер. Старый друг Оливер. Власть слова. Власть вздора. Неудивительно, что он кончил уроками разговорного английского.
ОЛИВЕР: Я, кажется, не совсем ясно все изложил. Когда я в тот раз закрыл за собой дверь, уклонившись от упоительной щекотки ее притворного гнева, я сказал ей (О, я помню, помню -- у меня в черепе черный ящик, где хранятся все записи.): "Я тебя не люблю. Я не обожаю тебя. Не хочу быть с тобой всегда. Не хочу завести с тобой роман. Не хочу жениться на тебе. Не хочу всю жизнь слышать твой голос".
Найдите лишнее.
СТЮАРТ: Сигарету?
ОЛИВЕР: И еще я проверяюсь на СПИД. Это вас удивляет / это вас не удивляет? Ненужное зачеркнуть.
Только не торопитесь с выводами. По крайней мере с такими выводами, как заразные иглы, дикарские нравы, общие бани. Быть может, мое прошлое в некоторых отношениях и мрачнее, чем у других (а поскольку другие -- это прежде всего Стюарт Хьюз, эсквайр, банкир и домовладелец, то безусловно мрачнее), но у нас не исповедная теле
132
передача "Слушаем вместе с мамой" плюс боевик "Полицейская пятерка".
Я хочу положить мою жизнь к ее ногам, понимаете? Я начинаю жить заново, я совершенно чист, tabula rasa, я не валяюсь с кем ни попадя, черт подери, я даже не курю больше. Разве это не идеал? Или хотя бы один из двух идеалов? Первый идеал такой: вот он я весь, целиком, живу богатой, полной жизнью, зрелый и взрослый, найди во мне, что пожелаешь, бери все, все твое. А второй -- я пуст, распахнут, во мне нет ничего, только потенциальные возможности, делай из меня что хочешь, наполни меня чем пожелаешь. Большую часть жизни я потратил на то, что заливал сосуды сомнительными жидкостями. Теперь опорожняю их, промываю, выполаскиваю.
Вот и проверяюсь на СПИД. Ей я, может быть, даже и не скажу.
СТЮАРТ: Сигарету? Берите, закуривайте.
Смотрите на это так: если вы поможете мне прикончить пачку, значит, я выкурю меньше, и меньше вероятность, что умру от рака легких, может быть, даже, как заметила моя жена, доживу до болезни Альцгеймера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11