Пожалуйста, приготовьте его к нашему возвращению, потому что мы намерены послать его Хегрин в знак теплой дружбы.
Иса открыла рот — и тут же его закрыла. По выражению лица внука она поняла, что протестовать бесполезно, и ограничилась только сдержанным реверансом.
— Да, ваше величество, — проговорила она.
Внутренне она кипела, а в голове у нее отнюдь не мелодично звенел тревожный набат. Она прекрасно понимала, чем все это может закончиться: король уже достиг (хотя и совсем недавно) того возраста, когда может жениться. И теперь, занимаясь поисками ожерелья с жемчугом и сапфирами, Исе придется придумывать, как изменить опасную ситуацию. Нельзя допустить, чтобы наследница Ясеня и король Рендела оказались рядом друг с другом!
Флирт — это одно, но брак — совсем другое дело. В отличие от своего отца и деда Перес вряд ли станет играть с сердцем женщины. Но когда ему придет время жениться, невесту ему выберет она, Иса, и кандидатуру дочери трясинной принцессы Ясенки она ни в коем случае не будет рассматривать.
— Входите, юный Чевин, — пригласила леди Раннора. Она указала Чевину на кресло у камина, на огне которого ее горничная подогревала пряное вино. — Мне передали, что теперь, после похорон, вы уедете из Ренделшама.
— Завтра с рассветом. — Молодой воин с удовольствием придвинул кресло ближе к источнику тепла и принял кубок с напитком, от которого шел парок. Сделав большой глоток, он поставил кубок на столик и начал растирать руки, чтобы к замерзшим пальцам прилила кровь. — Благодарю вас, леди Раннора, — сказал он. — На дороге в Крагден и обратно было зверски холодно. Неподходящая погода для парадного костюма. Теперь я полностью оценил, как мудро поступили лорд Горин и лорд Гиннел, заставив нас носить многослойную одежду. Без нее мы не продержались бы в лагере и недели.
— Это было печальное путешествие — сопровождение лорда Харуза к месту погребения.
— Печальное. Больше чем печальное. Но мы очень рады, что лорд Ройанс оказался в лагере и смог его заменить. Этот старый джентльмен так отважен! Не сомневаюсь, что он станет для нас хорошим главнокомандующим.
— Пожалуйста, простите меня, что я снова задаю вам тот же вопрос. Вините в том мое состояние. Вы уверены, что милорд Латром здоров? — спросила Раннора.
— Ради нескольких минут у вашего огня и удовольствия от вашего общества я готов ответить на этот вопрос и десять раз! — галантно заявил Чевин. — Да, когда мы с ним расстались, он был так же здоров, как все мы.
— Боюсь расспрашивать про его приключения, но не могу удержаться.
— Он отважно сражался во время битвы у перевала. Если бы он не бросил один из наших отрядов на фридийцев, которые рассчитывали напасть на вас после того, как лавина внесет в наши ряды па-нику, то, наверное, война сейчас бы уже закончилась и мы не были бы победителями. Раннора изумленно покачала головой:
— Хотела бы я оказаться там со своей родственницей Ясенкой. Расскажите мне и про нее тоже.
Чевин улыбнулся: похоже, эта тема была для него приятна.
— Она воплощает в себе все то, за что мы сражаемся, — сказал он. — Не думая о своем высоком положении, она с утра до ночи ухаживает за ранеными. У нее всегда находится доброе слово для всех, и один ее вид вселяет в нас бодрость.
— Оберегайте ее, когда вернетесь, — вздохнула Раннора. Она взяла с ближайшего стола пакет, завернутый в непромокаемую материю и перевязанный желтой лентой. — Пожалуйста, передайте ей это. Здесь письма для нее и для моего мужа. Скажите ей… скажите, что мы все, оставшиеся здесь, очень за нее тревожимся.
— С ней ничего плохого не случится, пока хоть один из нас живет и дышит, — пообещал ей Чевин. — О! За другими делами я чуть было не забыл одну вещь. У меня есть известие, которое немного вас успокоит. Вы ведь слышали, что у Рохана сломана рука и он не сможет сражаться.
— Да, слышала. Наверное, он очень из-за этого переживает.
Чевин улыбнулся.
— Мы немного дразним его тем, что из него получился прекрасный посыльный, но понимаем, как ему это досадно. Но до отбытия нашего отряда мы слышали в лагере, что Рохана отправили с новым поручением: привезти в лагерь знахарку из Трясины.
— Вот это действительно новость! — воскликнула Раннора. — А зачем?
— Этого я не знаю, леди.
— Новая тайна — ко всем прочим. Может быть, Рохан сможет время от времени заезжать в королевский замок с докладами и привозить нам известия!
— Я передам лорду Ройансу эту просьбу, — пообещал Чевин. — А теперь, миледи, я вынужден с вами попрощаться. Благодарю вас за гостеприимство. И не сомневайтесь — я лично передам леди Ясенке ваши послания.
Он встал с кресла, и Раннора попыталась сделать то же. Большой живот сильно затруднял ее движения, и Чевин предложил ей свою помощь.
Раннора положила руки ему на плечи и сказала:
— Я посылаю с вами три поцелуя. — Она прикоснулась губами к его правой щеке. — Этот — для Ясенки, моей самой хорошей подруги. — Она поцеловала воина в левую щеку. — Этот — для лорда Ройанса, чья храбрость и мужество вдохновляют всех нас. — А потом она быстро поцеловала Чевина в губы. — А этот — моему милому мужу, рядом с которым я хотела бы быть, если бы в мире все было спокойно.
— Я обязательно передам эти послания вместе с письмами, — улыбаясь, проговорил Чевин. — И буду почитать себя счастливым, что мне удалось стать вашим посланцем. Прощайте, миледи, и до встречи.
Дожидаясь Зазар, Ясенка снова втянулась в размеренный ритм жизни военного лагеря. Впрочем, у нее не было уверенности в том, что Рохану удастся убедить знахарку оставить Трясину и отправиться на север.
Скука всегда была самым страшным врагом солдат, и поэтому все были рады найти себе занятие. Во время, свободное от постройки катапульт и ворота, который приведет в действие гигантский лук, воины изготавливали из снега кирпичи и сооружали стены вокруг каждой палатки и шалаша, заменяя ими неаккуратные насыпи и естественные сугробы.
Некоторые солдаты, размешавшиеся в северной части лагеря, где дули самые сильные ветры, обнаружили, что такие снежные стены не только не делают их жилища холоднее, но, наоборот, помогают их согревать. Дров для очагов и жаровен стало уходить значительно меньше, а тепло в помещении сохранялось дольше. Вскоре отдельных жилищ уже не видно было: повсюду поднялись снежные стены. Первыми снежными кирпичами обложили штабную палатку, госпиталь и палатки офицеров, а потом солдаты занялись и другими жилищами. Ясенку позабавило, что на стенах стали появляться надписи, которые помогали обитателям ориентироваться в лагере, названном Снежной крепостью.
К еще большему ее удивлению — и немалой радости, все боевые коты, побывав рядом с нею, обнюхав ее и, по-видимому, найдя подходящей для себя, стали ее друзьями. Если она садилась за стол с офицерами в штабной палатке, Битта пыталась забраться к ней на колени, а если ей не разрешали этого сделать, протягивала Ясенке свою раненую лапу, чтобы ее помассировали, а Келтин тем временем нахально утаскивал кусочки с ее тарелки. Пьеган и Розела, боевые коты Гиннела, которые временно перешли под покровительство лорда Ройанса, садились рядом, терпеливо ожидая своей очереди на ласки. Если Ясенка уходила в палатку, которую теперь делила с Горином, чтобы прилечь на часок и отдохнуть от своих обязанностей по уходу за ранеными, то или Раджиш, или Финола растягивались на постели рядом с ней. А просыпаясь, она частенько обнаруживала боевых котов по обе стороны от себя, благодаря чему ей было тепло и уютно. Так и на этот раз. Ясенка села и сладко потянулась.
— Вы — милые, верные создания и большие надоеды, — ласково проговорила она, целуя котов в макушки. — Я бы еще задержалась, но у меня много дел.
Она выгнулась, расправляя затекшую спину. Ей, конечно, было тепло, но разлегшиеся на узкой койке боевые коты оставляли хозяйке слишком мало места.
Накинув плащ, она вышла из палатки, радуясь тому, что у нее есть удобные меховые сапоги. Опять начался снегопад. Ясенке казалось, что снег идет здесь постоянно. Утешало лишь то, что сражаться в такой белой пелене невозможно и не было проблем с пополнением запасов льда и холодной воды для солдат, пострадавших от драконьего дыхания. Как обычно сопровождаемая боевыми котами, Ясенкa направилась к госпитальной палатке по проходу между снежными стенами и встретилась на узкой тропке с одной из прачек. Женщина несла стопку чистой одежды, от которой в холодном воздухе поднимался легкий парок. — Это для лорда Горина? — спросила Ясенка.
— Да, сударыня, и немного для вас, — ответила женщина. Она опасливо посмотрела на Раджиша с Финолой и постаралась обойти их стороной. — Раз эти зверюги не в палатке, я зайду и оставлю Все у вас на постели, если желаете.
— Зве… зверюги вас не тронут, — проговорила Ясенка. — Они страшны только для наших врагов.
— Когда они дома, я заходить боюсь, — упрямо заявила прачка. — Оставляю все у входа.
— Хорошо, — ответила Ясенка — Благодарю вас за услугу.
Женщина кивнула, покраснела и побрела по Снежным заносам, оставив за собой едва ощутимый запах серы. Ясенка лениво поинтересовалась про себя, как прачкам удается найти воду для стирки и теплый воздух для сушки белья. Но она мгновенно забыла об этом, как только оказалась среди раненых.
Пострадавшие от драконьего дыхания были отделены от остальных раненых занавеской: так за ними легче было ухаживать. Ни одному из них не стало лучше с тех пор, когда она в последний раз к ним заглядывала. Однако обходившей их Ясенке показалось, что хуже им тоже не стало. Остальные раненые шли на поправку, и нескольких уже на следующий день можно будет отпустить из госпиталя. Гиннелу, похоже, приходилось хуже всех: наверное, потому, что туман из стержня Флавьель попал ему прямо в лицо, тогда как остальных страшные выстрелы задели только краем. Ей сказали, что воин, который оказался прямо перед драконом, опустившимся на снежную лавину, получил такие же серьезные повреждения, как Гиннел, — и уже умер. Только еще один солдат, Норрас, был почти в таком же плохом состоянии, как и родич ее мужа.
— Воды, — прошептал Гиннел, когда она подошла к его постели. — Пожалуйста, воды со льдом. Кувшин пуст.
Он был весь мокрый от пота. Ясенка выглянула за занавеску и позвала еще двух женщин, работавших в дальней стороне палатки, чтобы те помогли ей переменить Гиннелу постельное белье и одежду.
— И давайте я оботру вас влажной губкой, — предложила она. — Вам от этого станет легче?
— Все, что вы делаете, приносит мне облегчение, милая кузина, — сказал Гиннел.
Он мужественно попытался улыбнуться, и у Ясенки от жалости заныло сердце.
В считанные секунды она и другие две женщины сняли с него мокрую одежду и умело застелили постель свежим бельем из стопки, принесенной прачками. Оно тоже было еще теплым и слабо пахло серой. Ясенка села рядом с кроватью на скамеечку и принялась обтирать Гиннелу лицо и руки. Он жадно напился из стакана, который она наполнила для него холодной водой.
— Как бы мне хотелось еще чем-нибудь помочь вам, — сказала она. — И другим, кто так же страдает. Вы не хотите чего-нибудь поесть?
— Только пить, — ответил Гиннел. — Пожалуйста, проследите, чтобы кувшин был наполнен до краев. И может быть, вы поставите мне еще один?
Ясенка покачала головой. С тех пор как его сюда принесли, он не съел ничего, кроме нескольких кусочков хлеба, и теперь она могла бы пересчитать ему все ребра.
— Вам необходимо что-нибудь съесть. Вы таете на глазах!
— Может быть, немного холодного мяса. Позже.
— Теперь я должна пойти позаботиться об остальных, — сказала она, — но я вернусь. — Поддавшись порыву, она позволила себе поддразнить его, шутливо пригрозив: — С тарелкой холодной оленины, даже если мне придется самой идти охотиться.
К радости Ясенки, он снова улыбнулся, и на этот раз у него даже весело блеснули глаза.
— Я же сказал, что вы суровая женщина, — проговорил он. — И вот вы снова подтверждаете это.
— Спите, если вам спится, — посоветовала ему Ясенка, вставая. — Я буду поблизости.
Далеко на севере драконий всадник Фарод ждал у ледяного занавеса, который защищал Великого, которому служат все, от богохульных взглядов недостойных. Скоро Великий заговорит — а Фарод отнюдь не торопился услышать то, что он скажет. Сам факт, что за ним послали, не обещал ничего хорошего, и он содрогался при мысли о том, что ему придется взять на себя всю вину за ту страшную потерю, которую они понесли.
Фарод откинул капюшон легкого плаща и теперь, если бы захотел, мог взглянуть на свое отражение в ледяном занавесе. Оно показало бы ему, как изменились его черты на службе Великому. Когда-то у Фарода были золотистые волосы и кожа, которая в летние месяцы становилась темно-коричневой, но теперь из-за постоянного холода его волосы и кожа стали белыми, словно подернулись инеем. Эта морозная кожа туго обтягивала выступающие кости, глаза глубоко запали и были полуприкрыты веками без ресниц.
В центре помещения в высеченном изо льда гробу покоилось тело Флавьель, и Фарод собственноручно смыл с покойной кровь, излившуюся из смертельной раны — раны, которую она не получила бы, будь он рядом. При этом он неосознанно ласкал ее, что удавалось ему слишком редко в то время, пока она была жива. А потом он распрямил ее руки и ноги и облек колдунью в полупрозрачные белые одежды.
Он смотрел на нее, полный томления, и вертел в руке полый металлический стержень, который взял с ее тела.
— С этого дня я клянусь не использовать в бою иного оружия, — прошептал он. — Ах, моя Флавьель, самая отважная. Если бы только…
Из-за занавеса раздался ответный шепот:
— Она мертва. Она тебя не слышит. Оставаясь тихим, этот звук наполнил комнату, эхом отдаваясь от ледяных стен.
— Ты любил ее.
У Великого это не было вопросом.
— Она была моим командиром. Она стояла выше меня. Я отдал ей мою любовь, да. И уважение.
— Ты отдал ей гораздо больше. Ты любил ее и сейчас любишь. Так, как мужчина любит женщину.
Это была правда. Он любил ее больше жизни — больше всего на свете, даже больше Великого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45