..
Когда приехали в аул, Аспанбай попросил у милиционера разрешения на пять минут отлучиться, чтобы попрощаться с Райгуль; у порога его встретил тесть.
— Нет ее дома! Уехала!
— Куда?
— Не знаю, уехала, и все! Убирайся отсюда, чтобы я больше тебя не видел, преступники мне тут не нужны!
Увидев зятя, теща заплакала:
— Бедный мальчик, бедный дада моей Райгуль...
Аспанбай не поверил Абдулле, он толкнул его, вбежал
в дом, заглядывал в каждую комнату, но Райгуль нигде не было; Аспанбай попросил позвать Самбета, однако теща сказала: его же нет, уехал в Ташкент, в институт поступает, ты разве забыл, Аспан?.. К вечеру Аспанбай и милиционер добрались до райцентра, там Аспанбай зашел на почту и дал в Алма-Ату телеграмму: «Али-коке, попал в тяжелое положение, не могли бы приехать. Ваш Аспан».
Прошлой ночью Али и Алия опять разошлись окончательно; они бросили друг другу в лицо все обвинения, даже те, что раньше никогда не пускали в ход; на этот раз поводом для ссоры был Улукбек; перед сном ребенок расшалился и поднял все в доме вверх дном; Алия несколько раз одергивала сына, наконец, когда ребенок в очередной раз не послушался, не выдержала и влепила ему затрещину.
«Ты что делаешь! — заорал Али.— Зачем ребенка бьешь? Хочешь, чтобы сын безвольной тряпкой вырос?» Улукбек смотрел то на мать, то на отца, видимо прикидывая, чья возьмет. Алия в долгу не осталась. «Сын мой,— с достоинством сказала она,— попрошу меня не учить, в воспитании разбираюсь не хуже других!..» Она увела Улукбека и уложила спать. Тогда-то и началась настоящая перебранка.
«Значит, ты считаешь,— горьким шепотом допытывался Али,— что я не имею к воспитанию ребенка отношения? Я, по-твоему, Улукбеку не отец?» — «Ты у нас папаша приходящий,— бойко отвечала Алия,— появляешься раз в год!» И тогда они стали ожесточенно шептать, перебивая друг друга: ты жалкий, глупый и бесстыжий бабник, заявила Алия; а ты — легкомысленная барахольщица, парировал Али; найди лучше меня, предложила Алия; чего там искать, уже нашел, улыбнулся Али и назвал номер телефона Бопе; тогда, собственно, кто держит тебя в этом доме? — осведомилась Алия; не волнуйся, ни минуты здесь не останусь, горько засмеялся Али; скатертью дорога! — пожелала Алия; прощай, только имей в виду, за сыном вернусь, не оставлю с негодяйкой, предупредил Али; время показало, кто из нас негодяй и подонок,— протянула Алия.
Так и ушел Али, хлопнув дверью, так и осталась Алия опять одна, захлебываясь слезами; она попыталась уснуть, но тревожные мысли об одиноком будущем не давали ей покоя; она вспомнила свое детство, родителей, потом вспомнила времена, когда была счастлива с Али; пыталась, но не могла вспомнить, с чего начались их ссоры с мужем, как получилось, что из самых близких людей они превратились в злейших врагов... Алии стало жаль своей молодости, уходящей красоты, она тяжело вздохнула, подумав об Улукбеке, и наконец решилась: все, хватит! Видно, придется дать ему согласие, не оставаться же одной, с Али уже, наверно, ничего не склеишь... Остановившись на этой мысли, Алия успокоилась, уснула, на том и порешила.
Назавтра Алия встала рано, за окном сияло солнце, было легко и радостно; напевая песенку, она одела Улукбека, оделась сама и подошла к зеркалу: желтое новое платье идет ей, лицо свежее, глаза ясные, в общем, все не так уж плохо... Вот только... Алия увидела и расстроилась. Надо лбом у корней волос появилась черная полоса, забыла подкрасить волосы, а они отросли... В такой день нужно быть красивой, а я не в форме, с досадой подумала Алия. Настроение чуть испортилось, будущее представилось, не столь лучезарным. Может быть, оставить эту затею? Пока Алия раздумывала, как ей поступить, подошел Улукбек и потянул за подол платья: «Мама, ну скоро?» — «Да ты-то хоть не лезь!» — раздраженно ответила Алия и оттолкнула сына, но тут же спохватилась: ой, что это, я, при чем здесь ребенок! Она повернулась к сынишке, который уже горько плакал, уткнувшись в своего плюшевого
медвежонка. Алия всплеснула руками и стала ласково уговаривать Улукбека: «Ну что ты, солнышко мое, прости меня, не плачь, мой милый, только из-за тебя унижаюсь перед этими ничтожествами, только из-за тебя...»
Детский сад рядом с домом; Алия отвела Улукбека и потихоньку (время еще было) пошла на работу. Солнце не палило, идти было приятно; все хорошо, уговаривала себя Алия, но... вот не повезло, эта ужасная полоса надо лбом... Может, не стоит сегодня ничего говорить? Может, не стоит вообще ничего говорить? Ладно уж, не буду мучить беднягу!.. Сегодня дам согласие.
У Алии красивое лицо, стройная фигура — длинные ноги, узкая талия, хрупкие плечи; мужчины смотрят на нее, заговаривают, оборачиваются; Алия хмурит брови, но сама довольна: все в порядке, она не состарилась, не подурнела. Алия забывает о черной полосе некрашеных волос.
Сегодня Алия долго раздумывала, какое надеть платье, и не напрасно: коллектив, в котором она работает, в основном женский; женщины — народ требовательный, придирчивый, хочешь быть на высоте — тщательно продумывай свой наряд. Новое платье не останется незамеченным; это Алии на руку; она специально немного опоздает, эффектно появится на пороге, озарив все вокруг. Первой внимание на ее новое платье обратит разбитная Ляйли, высокая молодая женщина, что сидит у двери: о-о-о, протянет она, какая прелесть! где ты достала, достань и нам; затем к Алии подбежит Фатьма, девушка с желтым и помятым, словно лист бумаги, лицом, начнет ощупывать материал; молоденькая Кумисай ничего не скажет, уткнется в бумаги, еще не освоилась, работает недавно; а он чуть заметно улыбнется Алии, что ж, это правильно, в осторожности нет ничего дурного, зачем до поры афишировать отношения? Алия сдержанно поздоровается с сослуживицами, а на него бросит полный нежности взгляд, затем усядется на свое место. Все вновь займутся бумагами, а он будет украдкой посматривать на Алию, в его глазах будут блестеть заговорщические искорки...
Но что-то сегодня он совсем не смотрит на Алию, может, ей только кажется? Она напряженно следит, пытаясь поймать хоть какой-нибудь сигнал, но тщетно! Алии становится страшно, ей начинает казаться, что он обменивается знаками с Кумисай; да ну, нет, этого быть не может! Но внезапно Кумисай выходит в коридор, следом за ней и он покидает комнату. Что же делается? — думает Алия, но броситься за ними нельзя, на нее насмешливо смотрят Фатьма и Ляйли; через несколько минут Алия нетерпеливо выходит и... о ужас! У лестницы стоят он и Кумисай. Они смеются, смотрят друг другу в глаза; вот он тронул Кумисай за плечо, вот она положила в его широкую белую ладонь свою маленькую, ссохшуюся, словно лягушачья лапка, ручонку; о ндостает блокнот, что-то записывает, не иначе телефон этой гадюки!
У Алии закружилась голова, она с трудом удержалась на ногах; слава богу, ее, кажется, не заметили; Алия потихоньку вернулась в комнату; Фатьма и Ляйли, о чем-то оживленно говорившие, тотчас же, как по команде, замолкли; Алия без сил опустилась на стул и просидела не шевелясь до обеденного перерыва. Все поднялись и ушли в столовую; он, как всегда, задержался, чтобы остаться на несколько минут наедине с Алией. Когда за Ляйли, которая выходила последней, закрылась дверь, он спросил:
— Что это с тобой сегодня? Бес в тебя вселился?
— Почему? — Комок подступил к горлу, Алия начала задыхаться.
— Сидишь и смотришь на меня в упор. Ты что, забыла, кругом же люди...
— Я хотела поговорить с тобой,— нерешительно начала Алия,— ты говорил, помнишь... ну вот, я согласна...
— С чем согласна? — удивился о н.
— Ну... с твоим предложением...
— С каким предложением?
— Как...— Алию охватил ужас. Нет, не может быть, он шутит.— Как же так, ты ведь говорил: давай соединим нашу жизнь. Ведь говорил? Вот теперь я согласна...
— Ну ты даешь! — Он громко хмыкнул.— Совсем с ума сошла! — Сказав это, он, удивленно качая головой, цокая языком и ухмыляясь, вышел из комнаты.
Дальше все пошло словно в дурном сне; кажется, первой после перерыва вернулась Ляйли; удивленно взглянула на белую как полотно Алию и участливо спросила: что случилось? Этой жалости Алия вынести не могла, она уткнулась в плечо Ляйли и заплакала горько, навзрыд. Вокруг стали собираться люди. Что с этой женщиной? — спрашивали они друг у друга, и Фатьма шепотом объясняла, что, по ее мнению стряслось с Алией...
Немного успокоившись, Алия ушла домой; дорога вела через сквер; там, упав на скамейку, она немного собралась с мыслями. «Да что я плачу-то? — спросила она себя.—
Ну каков кретин, вы подумайте! А языком как смешно цокает! — Алия фыркнула, вспомнив надутое лицо и петушиные повадки бывшего возлюбленного. Но тут же нахмурилась снова:— Я-то хороша! Позволила себя с грязью смешать! Так опозориться из-за этого негодяя...»
Покачивая головой и болезненно морщась, Алия поднялась со скамейки и отправилась в детский сад за Улукбеком; дома она выкупала сынишку, надела на него новый костюмчик, причесала и посадила на диван рядом с собой. Глядя в ясные глаза Улукбека, в его чистое личико, Алия чувствовала, что боль и досада уходят, общение с ребенком вселяло силы, исцеляло душу. До чего он похож на Али! Чем старше становится, тем больше похож!.. Теперь она думала об Али; о том, что он взбалмошный, но в порядочности ему не откажешь; думала о том, как его любит Улукбек... Надо срочно найти Али и вернуть домой.
В это время в дверь позвонили. Али! Желая показаться мужу как можно более приветливой и красивой, она быстро напудрилась и с улыбкой пошла открыть. Но увы! Это был всего лишь почтальон. Он принес телеграмму от Аспанбая. Что же, хороший повод для примирения, подумала Алия, теперь я имею право искать его у друзей. Однако где он сейчас может быть? И тут Алия вздрогнула: а вдруг этот негодяй отправился к своей новой знакомой. Бопе, кажется, ее зовут... Ну да, он еще ночью какой-то номер телефона выкрикивал... Позвольте, Алия прекрасно помнит этот номер. Она лихорадочно стала крутить диск.
— Слушаю вас,— сказал женский голос.
— Извините, пожалуйста,— заикаясь от волнения, промямлила Алия,— нет ли у вас Али Есентаева?
На том конце провода помолчали, потом спросили:
— А кто, собственно, его спрашивает?
Рыдая, Алия бросила трубку, телеграмму разорвала в клочки и швырнула в мусоропровод.
Алии казалось, будто не слезы, а кровь течет по ее лицу.
Райгуль было тошно, мысли путались, силы покинули ее. Отец сказал: садись в машину, и она села, повинуясь его воле; отец велел: оставайся у тетки, и она молча осталась, не в силах возражать и противиться. Душой Райгуль стремилась к Аспанбаю и горевала, однако ее нещадно колола совесть, не позволяла и мечтать о том, чтобы ко-
тда-нибудь по-прежнему взглянуть в глаза своему дада, которого она так бессовестно обманула. Милый, ми-милый дада, плакала Райгуль, зачем я поехала в этот дурацкий Ташкент, будь проклята эта Кулпаш, чтоб он сгорел, этот Асылжан... Тетка Райгуль, Казимаш, была угрюмой, громоздкой, словно верблюд, женщиной; она, сердито поглядывая на Райгуль во время рассказа Абдуллы, дала обещание не спускать с нее глаз; как только отец уехал, заперла провинившуюся племянницу в дальней комнате. Три раза в день Казимаш приносила Райгуль еду и сидела, пока та не поест; выходить на улицу и ходить по дому Райгуль было запрещено.
У тети Казимаш целый день какие-нибудь дела; с утра до поздней ночи вертится она как белка в колесе; бегает по Сары-агачу, переходит из дома в дом, что-то приносит, что-то уносит, что-то выменивает, это продолжается бесконечно. Муж тети Казимаш — худенький сморщенный старичок, у жены он на посылках; часто она громогласно кричит: эй, Баймуканбет, сходи туда-то, принеси то-то! Баймуканбет бегом бежит исполнять приказание. Иногда муж тети Казимаш приносит Райгуль еду, иногда дядя с тетей приходят вместе. Однажды Райгуль спросила:
— Как дела у моего дада?
— Кто такой дада? — встрепенулась Казимаш. — Отец, что ли?
Райгуль покачала головой.
— А кто? Самбет?..
Глаза Райгуль наполнились слезами.
— Э-э! Да я вижу, ты все о своем босяке тоскуешь!
— Что с моим дада?
— Ну в тюрьму его посадили... В тюрьме он...
В. детстве мама рассказывала ей сказку; называлась она «Ашылтас» («Камень, откройся») ; эта сказка была о брате и сестре, которые заблудились в лесу. Злая колдунья заколдовала сестру, заперла в пещере. Горюя, брат бродил вокруг пещеры и переговаривался с сестрой через каменную стену. Дойдя до этого места, Райгуль иногда плакала; брат пел сестре песню на старую кипчакскую мелодию. Здесь, в заточении, Райгуль часто вспоминала жалобный мотив.
Откройтесь, тяжелые камни, Отдайте мою сестренку, Позвольте взглянуть на нее...
Однажды она увидела в окно дядю Баймуканбета, который работал во дворе, и сказала ему:
— Дядя, выпустите меня отсюда, я ведь ни в чем не провинилась перед вами...
— Да я не смогу отпереть, ключи-то у Казимаш, она не даст.
— Тогда, дядя, сходите к вашему племяннику Толбасы, он работает в милиции, пусть поможет моему дада.
— Он ничего не сделает, он ведь простой милиционер.
Теперь дядя и племянница стали переговариваться часто; однажды дверь со скрипом отворилась, и Баймуканбет сказал:
— Выходи скорей, беги на все четыре стороны, будь счастлива, взял у Казимаш потихоньку ключ. Проводил бы .тебя до аула, да не могу...
Райгуль побежала к дому Толбасы; с непривычки ноги ее не слушались, уж очень долго была она взаперти.
Толбасы и Райгуль знали друг друга с детства; он принял двоюродную сестру радушно; они пошли в парк сары-агачского дома отдыха.
— Я слышал вашу историю,— сказал ей Толбасы,— обидно за твоего мужа, его осудили на два года трудовых работ, наверное, уже увезли...— Он взглянул на побледневшее лицо Райгуль и, помявшись, добавил:— Жарко очень. Может, хочешь искупаться? Но будь осторожна, там, на середине реки, водоворот... В прошлом году у нас гостил один мужчина, он приехал к женщине, которая здесь отдыхала... Что-то между ними не сложилось, видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66