А теперь вот снова все объединяются…
Он запнулся, подошел ближе, Олег неотрывно смотрел на ровные ряды хранилища информации, буркнул, не оборачиваясь:
— Договаривай. Глобализация — есть вежливый эвфемизм американизации. Так?
— Так, черт бы побрал. Олег спросил равнодушно:
— И что тебя, такого толстокожего, смущает? Мрак сдвинул глыбами плеч.
— Что всемирную империю создают американцы. Как раз те, кто и так у всех в печенках.
Олег повернулся к нему, лицо слегка брюзгливое, слов но аристократ объясняет конюху устройство глобуса, спросил с ехидцей:
— А если бы немцы или французы? Да пусть хоть ирландцы или русские старообрядцы! Всякий, кто прет в лидеры, получает справа и слева. Да не пряники, а плюхи. Увесистые! От лидера требуют быть безукоризненным, а это, увы, недостижимо. Правда, вот я почти такой, но я, сам пони маешь, счастливое исключение. Да и какая разница, как они называются: ассирийцы, хетты, готы, франки, славяне, американцы?.. Для нас, во всяком случае. Мы-то знаем, что через два-три десятка лет на планете не останется ни единого американца, как не останется русских, немцев, англичан, французов… Ну, возможно, дольше пробудут курды да евреи, но и тем в конце концов придется войти в стаз зачеловеков, в котором так же смешно говорить о национальностях, как взрослым людям всерьез о ползунках, в которые когда-то какали.
— Ты забыл о китайцах, — напомнил Мрак. Олег нахмурился, кивнул:
— Да, но о них вообще отдельный разговор. Китайцы — это отдельное человечество. Ведь я не стал бы помогать Томасу Мальтону нести Святой Грааль в Англию, сама чаша меня не заинтересовала — мы знаем, как она делалась, — как и Англия, которую я знал и как Землю Больших Зверей, и Острова тумана, и Оловянные острова, не говоря уже как земли бесчисленных народов, волнами сменявших друг друга: данов, гекнов, пиктов, кельтов, бриттов, англов, норманнов, уже сменивших свой язык на франкский, даже на французский… Но я долго всматривался в будущее…
— Это всегда было твоим любимым занятием, — пре рвал Мрак. — Вуайерист!
— Теперь это называют футурологией, — поправил Олег без улыбки, — тогда называли просто видениями, откровениями… Так вот я ощутил, что от Томаса Мальтона может протянуться ниточка за океан, где сформируется свое племя, свой народ со своими наивными идеалами, своей великой мечтой. И что там соберется лучшее от разных народов. Чашу донести я помог, но уже не вмешивался в жизнь нового народа, Мрак! Я смотрел со стороны и тоже, как и все, то любил этот простой и даже очень простой народ, ото рванный от всех корней, то ненавидел, иногда жалел, иногда сочувствовал, но не вмешивался. Но вот сейчас, когда он на вершине могущества, именно сейчас, как ни странно, он наиболее уязвим и нуждается в поддержке!
Мрак задумался.
— Потому что весь мир против?
— Весь мир против — понятно, сильных все не любят и боятся. Хуже то, что и внутри самой Америки слишком быстро растут сомнения в правоте курса своей страны. А это страшнее, чем когда весь мир против. Потому и надо сей час этой стране помочь.
Мрак поднял голову, в карих глазах блеснул насмешливый огонек.
— Страна — это кто? Кто прет вперед или кто сомневается? Среди сомневающихся умных людей больше!
— Больше, — согласился Олег с горечью. — В то время как среди прущих вперед полно идиотов и тупого простонародья, вообще не желающего думать. Но, увы, правда на их стороне, хоть и не та правда, за которую воюют. Вер нее, правда на стороне тех немногих интеллектуалов, желающих привести Америку к глобализации.
Мрак смотрел на Олега, прищурившись. Насмешливый огонек не гас, разгорался сильнее.
— Зная тебя, я готов поспорить, что Америка, узнав, в чем твоя помощь, поспешила бы отказаться. Верно?
Олег огрызнулся:
— Опять же, какая Америка!
— А большинство, — хладнокровно сказал Мрак.
— А на большинство плевать, — отрезал Олег. — Вернее, плевать не на само большинство, а на его мнение. Большинство должно работать, а не принимать решения по государственным вопросам. Тем более планетарным!
Мрак хмыкнул, ушел в комнату с диваном и завалился, не снимая обуви, закинул ноги на валик. Странно вообще-то здесь: компьютер ультрасовременный, а сама квартира как будто из двадцатого века: ни тебе услужливой автоматики, что докладывает об изменении телепрограмм, курсе доллара, погоде на завтра, включает и выключает за тобой свет, ни тебе кондишена, когда струи прохладного воздуха дуют не впустую, а всегда строго на тебя, в какую бы сторону ни шел и как бы быстро ни передвигался. Так же и объемный звук в современной квартире послушно следует за хозяином, вообще любое жилье теперь — большой компьютер с живущим внутри человеком, но в этой квартире нет даже изощренной системы защиты от воров и сигнализации, чем любой жилец обзаводится в первую очередь.
Он сотворил себе упаковку холодного пива, нимало не беспокоясь, что сразу похолодало, кому не страшен открытый космос с минус двести семьдесят три, тот как-то стер пит двадцать четыре и девять вместо двадцати пяти по Цельсию.
— Полагаешь, — спросил он, обращаясь к стене, — захват Штатами мирового господства будет уже при этом гребаном Мудонге? Ну и президента выбрали!
Из-за стены донесся сумрачный голос:
— Мрак, человечество всегда жаждало глобализации. Сколько мы помним, человек стремился к объединению в государство с тем, чтобы расширяться для мирового господства. Вся история заполнена яркими рассказами о за рождении, расцвете и гибели империй. И хотя все они были несколько, скажем, жестковаты…
Мрак хохотнул:
— Да ну? Это Аттила жестковат? Или Чингисхан?
— Ирония неуместна, — послышался голос, уже не сколько раздраженный. — Да, Наполеон истребил больше народу, чем римские императоры, но он, как и Чингисхан, к примеру, сейчас герой и великий полководец, как дума ешь, почему? Про Аттилу снимают фильмы, где он — герой и красавец, а Гитлер через полвека после своей гибели, вспомни, по результатам широкого электронного голо сования вышел на первое место в опросе журнала на тему! Конечно, демократия там только для виду, тут же результаты похерили, и волевым решением определенных групп человеком тысячелетия официально провозгласили Эйнштейна… помнишь?
— Слышал, — ответил Мрак, подумал, что со стеной разговаривать как-то не то, нарисовал на обоях карикатурный образ Олега, в балахоне, с длинным суковатым посохом в костлявой длани пророка, развевающимися нечесаными волосами и безумными глазами. — И что же, люди такие бараны?
— Нет, — ответил карикатурный персонаж, — просто каждый инстинктивно чувствует, что глобализация — благо. Потому и сами стремятся создавать империи, и оправдывают тех, кто их создает. Пусть даже железом и большой кровью — все равно оправдывают, обеляют, считают героями и подвижниками. Даже если такая глобализация проводится с мировыми войнами, как получилось у Гитлера. Сейчас американский президент прольет крови больше, чем фюрер, надеюсь на это, но у него есть то, чего не было у прошлых правителей: радио, телевидение, Интернет, обеспечивающие быструю и надежную связь между центром и местной властью. Это дает ему шанс не только завоевать весь мир, но и объединить, создать единое мировое правительство!
Мрак осушил с десяток банок пива, подумал, создал еще, но пошло хуже, поэкспериментировал, пробуя менять ингредиенты, температуру, возразил:
— Ни фига ему не дадут. Ни другие страны, ни свои же… пингвинисты.
— Это кто?
— А те, кто требует, чтобы бросили все и кинулись в Африку пингвинов защищать. Правозащитники, словом.
В стене появилось лицо Олега, выглядит как барельеф, никаких зазоров или щелочек, полное слияние со стеной, затем проступила половина его фигуры, вошел медленно и задумчиво, даже не обратив внимания, что прошел сквозь бетонные плиты, в глазах отрешенное выражение, явно думает над чем-то еще, а Мраку сказал отстраненно:
— Да, могут помешать. Потому и надо сейчас помочь создать эту последнюю империю… что будет уже не империей, так как охватит всю планету. Сам понимаешь, если отдельным группам это сильно прищемит хвосты, то для человечества — огромное благо.
Мрак поспешно убрал со стены карикатуру, пока Олег не оглянулся, взглянул на стакан с недопитым пивом, вздохнул, атомная решетка послушно перестроилась, пиво, как и сам стакан, исчезло, оставив вместо себя новую порцию кислорода с примесью инертных газов.
— Ладно, — буркнул он, — против прогресса переть глупо. Особенно если его подпираешь ты, свинья. Но пиво ты мне испортил.
Он поднялся с дивана, сел у окна и вперил взгляд на улицу, но ничего рассмотреть не успел, из кухни со счастливым визгом выметнулся оранжевый комок, на пороге запнулся, упал, перекувыркнувшись через голову. Мрак засмеялся, подхватил щенка на руки, преданнейшее существо, пока ело там из мисочки, было разлучено с хозяином, а это ж какая долгая разлука. Это же какое испытание для крохотного сердечка быть разлученным с могучими богами, ибо для собаки все мы — боги, бессмертные боги.
— И я тебя люблю, — сказал он, уворачиваясь от розового язычка.
Олег осматривался, тщательно контролируя себя после рабочего состояния, когда в пикосекунду успевал просматривать массивы данных, отобранных для него, а потом еще в наносекунду успеть скользнуть по гиперссылкам и проверить-перепроверить некоторые подозрения, утвердиться в принятых решениях, наметить следующие шаги.
Щенок явно намеревался свернуться у Мрака на руках и заснуть в покое и безопасности, поручив себя богу в лице этого всемогущего двуногого. Олег обвел взглядом комнату. Для щенка она полна удивительных вещей, но скоро все станет привычным, для всего найдет свои объяснения, перестанет реагировать на внезапно вспыхивающий свет, заговоривший ящик, где на экране начинают мелькать световые пятна, привыкнет заходить в лифт, а потом оказываться на улице, которую виде, с балкона ужасно далеко внизу.
Не объясняем ли мы многое, снова мелькнула мысль, происходящее вокруг нас, так же просто, как объясняет щенок, который никогда не поймет действия кофеварки, электрической плиты, водопровода и канализации?
— Ну ты чо? — донесся голос Мрака. — Ушел в нирвану?
— Мыслю, — огрызнулся Олег.
— Верхним утолщением?
— А ты — нижним?
Мрак хмыкнул, в его руке снова граненый стакан, уже размером с кувшин из хрусталя, куда ставят цветы, Олег отвернулся, но в мозгу все еще пугливо трепещет застрявшая в паутине логики испуганная мысль, что насчет этого нижнего мозга Мрак прав, сам не понимает, насколько прав. Таргитай — дурак, он вообще не мыслил, он бездумно шел с ними двумя, разговаривал и пел, воспринимал весь мир таким, какой он есть… и воспринял наконец, ощутил его, а значит — ощутил и Творца.
Мрак громко чавкнул, словно не пил, а жрал, хохотнул своим мыслям, сказал весело:
— А ты помнишь, тот мужик тогда говорил: придите ко мне, дураки и все тупые, вы лучше поймете Господа, чем всякие умники, и при этих словах он на тебя так зло посматривал…
Олег отмахнулся:
— Да мы еще раньше с ним поспорили, едва не до драки. Он все твердил что-то вроде, только вместо России, которой еще не было, говорил о Боге. Меня раздражало, что Бога называл своим батей, но теперь вижу, что так и было…
— Что-о?
— Мы все его дети, — огрызнулся Олег. — Что удивительно, что и тот чудак тоже им был… Умом Бога в самом деле не понять, мы от него дальше, чем этот щенок от нас… Но чувствами, чувствами… гм… тоже не понять, зато приблизиться можно. Вон щенок меня любит, я его за это на руки беру.
— Даже за пазуху, — сказал Мрак намекающе.
— И за пазуху тоже, — согласился Олег, не поняв аллегории. — А за то, что мои тапочки не грызет, чешу и глажу, не наказываю. Позволяю заходить в другую комнату…
— …галактику.
— Пусть и так. Ладно, я на завтра заготовил целый пакет. Работы выше крыши, не обрадуешься.
Мрак, держа щенка на груди одной рукой, другой снял со спинки стула крохотный ошейник, нацепил.
— Пойдем-пойдем! Знаю ж, что кормить надо только после прогулки, но не могу, когда на меня такими голодными глазами…
Не спуская щенка с рук, так надежнее, а то не утерпит и положит кучку в лифте, вышли из прихожей на лестничную площадку, Олег запер дверь с самым серьезным видом, таков ритуал, чтобы, значится, не потерять человеческий облик, не отрываться от человеков, жить их заботами и нуждами. Мрака это забавляло, он и так не отрывается, а когда говорит насчет отрывания от человечества — больше пугает Олега, чтобы тот возражал, но для Олега, похоже, в самом деле важно: временами вообще готов истребить всех на фиг, а планету заселить своими да его, Мрака, копиями. А всякая протоплазма да испарится к такой матери…
Он на миг всерьез задумался, как это было бы, если в самом деле вот так размножаться: копировать себя и отпускать в свободное плавание. Скорее всего, в будущем так и будет: быстро, рационально, не надо двадцать лет на выращивание, обучение, воспитание, прививание необходимых моральных и этических установок…
Плечи сами по себе передернулись, стало жутковато, но посмотрел на чеканный профиль Олега, смотрит прямо и строго, такие в Средние века жгли ведьм и запрещали со-домистские оргии в Вальпургиевы ночи… да сам Олег, кстати, приложил руку к этим указам, вернее, печать на перстне. Олегу все, что рационально и правильно, — хорошо, а с точки зрения математики и экономики что может быть лучше: вот так размножаться? Но человек, как это ни банально, не математика и не экономика.
Лифт опустил до третьего этажа, ввалилась целая семья с коляской, конечно же, поздороваться и не подумали, Олег не шевельнул и бровью, а Мрак удержался от соблазна съехидничать по этому поводу: будет похож на ворчливого деда, которому все в молодежи не так. Хотя здороваться перестали и эти самые ворчливые деды, в лифте это выглядит особенно смешно, когда заходят и стоят под стенками, старательно не замечая друг друга.
Но, напомнил себе, Олег прав, если хотим оставаться людьми, надо быть такими, как все, хотя бы биологически, как можно дольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9