Должен, да не обязан. Пока суд да дело, поезд уже уйдет. А на другой вариант - курочить двери ломом и врываться на чужой склад - полномочий у него не было. Проверяющие, конечно, будут метать громы и молнии, но они уедут, а вот начальство его точно по голове не погладит. Сдача этой ямы в аренду приносила базе каждый месяц солидную сумму. Поэтому Демьянов решил пока повременить. Если этот гад так и не появится, то придется начинать без него, надеясь, что у проверяющих руки не дойдут до запертого помещения.
Майор повернул налево, где за одинаковыми железными дверями, покрытыми облупившейся синей краской, - только на них уйдет банки три! - находились служебные помещения. Первые два из них - пункт управления и медпункт - состояли из пары смежных комнат, каждая площадью около пятнадцати квадратных метров.
Пункт управления. Отсюда директор, который в этом погребе ни разу не был, но по действующему законодательству являлся начальником гражданской обороны, должен был руководить всей жизнью убежища. Зал без излишеств - голые стены, плиточный пол, из обстановки только деревянный стол, несколько стульев, сейф, два стеллажа да рукомойник в углу. Никакого декора, ничего, что отвлекало бы от выполнения долга. Зато именно здесь располагался пульт управления гидравлической системой перекрытия воздухозаборников. В случае ядерной атаки отсюда можно было автоматически задраить усиленные свинцом ворота, а также за секунды 'отсечь' убежище от всех коммуникаций, превратив его в полностью автономную крепость.
Раньше тут стояла даже система видеонаблюдения за периметром, но ее демонтировали от греха подальше, потому что могли найтись умельцы, способные под видом монтажников забраться под потолок подземного перехода и скрутить дорогостоящие камеры.
Связь обеспечивала старенькая УКВ-радиостанция и обычный телефон городской АТС с самым обычным семизначным номером. При желании можно было подключить даже Интернет и получить доступ ко всему разнообразию сетевого контента. Зато мобильники здесь, естественно, не работали.
В медпункте все было почти так же, за исключением того, что вместо систем связи и управления там должны были лежать коллективная аптечка и два фельдшерских набора со всем необходимым для операций в полевых условиях. В реальности там были несколько пачек ваты, пара баночек йода и зеленки да десяток стандартов просроченных антибиотиков. В первой из двух комнат работали бы медики, а во второй устроился бы лазарет на тридцать койко-мест.
Почему так мало? Сначала Демьянов считал, что в обстановке ядерного кошмара их понадобится в разы больше, но по здравому размышлению эту претензию снял. Никто не обяжет их спасать весь город - раз. Никто не будет занимать эти койки теми, у кого разыгрался насморк или понос - два. И никто не станет класть на них безнадежных, у которых обожжено восемьдесят процентов кожи или третья степень лучевой болезни - три. Только тех, кому нужно и можно помочь.
Дальше капитальную несущую стену убежища прорезал аварийный выход. Это был узкий и длиннющий бетонированный тоннель, который вел за пределы возможной зоны завалов. Демьянову он напоминал не то кроличью нору, не то тайный ход из средневекового замка. Майор помнил, что ему с его ростом надо нагибаться, чтобы, поднимаясь, не треснуться головой о выступающую балку.
Заканчивался лаз не менее узкой пожарной лестницей, которая выходила на соседний пустырь, где торчал ни к селу ни к городу бетонный 'скворечник' с, казалось бы, намертво закрытым люком. Открыть его можно было только изнутри, с помощью специальной ручки.
Следующая дверь вела в помещение для хранения продовольствия. От него, собственно, осталось одно название. Сейчас, насколько Демьянов знал, там не хранилось ничего кроме пыли, хотя продукты для обновления НЗ должны были выдаваться в столовой ежемесячно. 'Ага, щас', - сказала бы на это заведующая. Да майор и сам не настаивал, понимая нелепость норм, принятых еще при царе Горохе. Ну у какой организации есть пятьдесят тысяч рубликов в месяц, если брать по нормативам, на 'резерв' продовольствия непонятно для чего? Курам на смех.
За ним, дальше по коридору находилась резервуарная. Здесь стояли вдоль стен десять трехсотлитровых железных баков, похожих на гигантские пивные банки.
Демьянов стукнул кулаком по рыжему боку первого из них.
'Дон!' - отозвался резервуар, и вибрация его стенок еще минуту сотрясала пустое помещение.
Пустой.
Только в последнем баке оказалась вода, но, отодвинув тяжелую крышку, Демьянов чуть не задохнулся от вони. Да... видно, воду налили черт знает когда и с тех пор сюда не заглядывали. Эту мутную, затхлую жижу с дохлыми тараканами и инфузориями требовалось слить и заменить на свежую воду, а саму емкость перед этим сполоснуть из шланга.
Но отнюдь не эти резервуары были главным источником питьевой воды для подземелья. Норму в три литра воды в день на человека должна была обеспечивать собственная артезианская скважина.
Это было относительно свежим нововведением. Более-менее массово оснащать гражданские убежища автономными источниками питьевой воды начали только в новом веке - возможно, взгляды на будущее после атомной войны стали более пессимистичными. Скважина была пробурена до водоносного пласта, который обнаружили при строительстве на глубине тридцать метров прямо под коридорами убежища. Выкачанная мощным насосом вода проходила через многоуровневую систему фильтрации, которая очищала ее от органических примесей, железа и солей, а также должна была обеззараживать и дезактивировать, что тоже было нелишним. Ведь ядерные осадки имели свойство проникать глубоко в почву.
Но скважина была законсервирована, и ее пуск не мог входить в программу проверки, так как требовал дополнительных работ по монтажу оборудования. Поэтому наполнять баки чистой водой надо было от городской системы водоснабжения. Для этого первым делом требовалось убежище запитать. Слесари, приходившие вчера, подключили его к коммуникациям, и Демьянову оставалось только открутить два вентиля, чтобы пустить холодную и горячую воду в систему. С журчанием и бульканьем она пошла по трубам, смывая старые засоры. Он открыл кран, и, как это обычно бывает, сначала вода потекла ржавая и мутная. Майор подождал пару минут и только после этого начал наполнять баки.
Пока они наполнялись, майор отправился назад по коридору, чтобы еще раз визуально оценить состояние труб. Он надеялся, что нигде не будет сильных протечек. Слабые Демьянов собирался устранить сам, замотав эти места сырой резиной. Но трубы не подвели. Лишь в одном месте возле самой лестницы его ждала слабая струйка, в остальном их состояние было близко к идеальному. На совесть строили. Демьянов вспомнил, что как раз в том году натовские ВВС получили на вооружение новые сверхзвуковые ракеты 'воздух-земля'. Страх хорошо прочищает мозги.
Дальше, в западной части шли технические помещения - щитовая, дизельная электростанция со складом ГСМ и фильтровентиляционная камера.
Не задерживаясь в пустом складе, Демьянов прошел прямо к мощной двери, ведущей к генераторному отсеку. Шестидесятикиловаттная ДЭС, как и скважина, не была объектом текущих проверок, но что-то подсказало майору позаботиться и о ней. Пять литров солярки - это капля в море, но на полчаса автономной работы хватит.
В соседней электрощитовой он, помолясь, опустил главный рубильник. На пульте тут же зажегся желтый огонек, сигнализируя о том, что энергия с районной подстанции подана. Теперь с этого же пульта можно было включить свет в каждом помещении. Демьянов щелкнул тумблером, отвечающим за этот зал, держа в голове мысль, что некстати отсыревший провод может сделать его козлом отпущения. В первое мгновение он так и подумал - лампа дневного света под потолком зажигалась с двухсекундным запозданием. Но затем комнату залило ровным бледноватым светом. Одновременно зажглись и тусклые лампочки в коридоре.
Следующим пунктом назначения была фильтровентиляционная камера. Там майор привел в действие установку ФВК-2, напоминающую большой самогонный аппарат со множеством труб и патрубков. Он запустил ее в режиме чистой вентиляции - та принялась всасывать через воздухозаборники городской воздух, отравленный выхлопами машин. Демьянову сразу стало легче дышать, хотя минуту назад ему казалось, что он успел притерпеться к затхлому запаху убежища.
Порядок. Все системы жизнеобеспечения в норме. Еще немного, и убежище будет готово к приему дорогих гостей. Увы, это 'немного' - не просто косметический ремонт, а настоящий аврал. Почему, спрашивается, никто раньше не касался этих гор мусора?
Но, прежде чем заняться генеральной уборкой, Демьянов решил все же выбраться к главному входу. Первая шлюзовая камера была почти точной копией второй, где он уже побывал, с той разницей, что двустворчатые ворота убежища занимали почти всю противоположную стену. Майор пытался открыть их с пульта в пункте управления, но тщетно, и он догадывался о причине.
Эти ворота, или лучше сказать 'врата', под стать броне современных танков, были настоящим произведением металлургического искусства, Даже их вид вызывал уважение, а уж массой - четыре тонны стали и свинца - они могли бы соперничать с тремя солидными джипами или шестью малолитражками.
Приводилось это чудо в движение двумя трехсотсильными электромоторами. Вот именно, приводились... Раньше. Потому что самих моторов на месте, как он и предполагал, не оказалось. Одни пустые кожухи и обрывки проводов, уходящие в стену. Нашли движкам достойное применение, значит.
Теоретически ворота можно было открыть вручную, с помощью штурвала. Но так как им не пользовались все пять лет, это была работа для Геракла, и Демьянов счел за лучшее оставить их в покое. Ему на сегодня хватит тяжелого физического труда.
Так уж получилось, что суббота 23 августа - день, поделивший судьбу каждого из них на 'до' и 'после' - запомнился Марии Чернышевой именно тем, что начался как самый обыкновенный нерабочий день, разве что этих нерабочих дней у нее было не так много, и она искренне радовалась каждому. Машенька не была ни 'жаворонком', ни 'совой'. В ней лучшим образом сочетались плюсы обоих типов при полном отсутствии их минусов. Природа наделила ее феноменальной приспособляемостью - она могла придерживаться любого режима и прекрасно себя чувствовать. Могла спать три часа в сутки, могла двое суток обходиться без сна и не клевать носом; но могла и проспать хоть полдня, если нужно было выспаться наперед, например, перед ночной сменой или походом на дискотеку с расчетом зажигать там до утра. В существование бессонницы девушка не верила. Это казалось ей чем-то из области фантастики. Ну как это может у человека не получиться заснуть? Абсурд, да и только.
Вставать не то чтобы очень хотелось, но лежать было уже скучно. Так ведь и вся жизнь пройдет. Начинавшийся день обещал быть интересным и наполненным новыми впечатлениями. Как и все Машенькины дни и ночи.
Все происходило в таком порядке. Девушка открыла глаза, потянулась, сладко зевнула, поворочалась с боку на бок, наконец, откинув одеяло, встала на ноги И выпрямилась. Росту в ней было около ста семидесяти сантиметров, может, чуть больше. Двигалась она с замечательной грацией здорового создания, сохранившего свою связь с природой и живущего в одном с ней ритме, без капли жеманства.
Затем она решила сделать несколько упражнений на растяжение - совсем немного, она никогда себя не изнуряла. По радио как раз заиграл какой-то бодренький мотивчик, под который только и можно, что делать зарядку.
Ноги на ширине плеч... И раз, два, три, четыре... Тянемся, тянемся, тянемся... Замечательно... Поворот... Раз, два, три, четыре... Теперь в другую сторону... Вот так, и еще... Довольно. Прекрасно.
Девушка смотрела на свое отражение в зеркале и подумала, что, наблюдай за ней кто-нибудь, ему вряд ли удалось бы остаться равнодушным. Еще в школе Чернышева немного занималась спортом, но потом поняла, что это - не для нее, ни к чему нагружать себя упражнениям и диетами; и уж тем более абсурдна мысль посвящать этому жизнь. Это уже будет каторга, тюрьма, в которой все расписано по минутам. А жить-то когда? Теперь ее занятия были сведены к пяти - десяти минутам в день, и этого вполне хватало, чтобы держать себя в тонусе.
Машенька подошла к окну и распахнула форточку. В комнату ворвался ласковый ветерок, немного пахнущий бензином, дымом и гудроном - на проспекте шел ремонт, но в целом освежающий и бодрящий. Повинуясь порыву, она решила выйти на балкон.
Девушка вздохнула полной грудью. На улице было чудесно. После изнуряющей жары, которая началась в июне и, казалось, никогда не кончится, приятный легкий бриз казался долгожданным подарком небес.
Мир вокруг жил собственной жизнью, огромный и живой, меняющийся и неизменный. Машенька была его частью. Девушке представлялось, что, если он и не создан для нее персонально, то предназначен для таких, как она, веселых и жизнерадостных людей.
Жизнь казалась Маше простой и приятной, как чашка утреннего кофе, как прогулка по летнему городу, как купание в речке жарким июльским днем или телефонный разговор со школьной подругой. Не забивая голову софистикой и казуистикой, Чернышева жила и наслаждалась этим процессом. Шестым чувством девушка понимала, что жизнь не настолько длинна, чтоб тратить ее на пустопорожние раздумья.
За окном день достиг своей наивысшей точки.
По проспекту проносились автомобили, сигналя на разный лад, слышен был и многоголосый, слитный гул шагов множества ног по нагретому солнцем асфальту тротуара. На лестничной площадке привычно бранились соседки - две древние старушки, ровесницы какой-то давно забытой войны, которым их ссоры, похоже, продлевали жизнь. За стеной проснулся соседский ребенок; заголосил, требуя внимания, а может быть, просто материнского молока. Где-то орала дурным голосом кошка, также страдающая без внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10