Великолепно Водолей ру 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Павел Примаченко
Экспресс «Россия»

Глава 1

Красавец-экспресс, блестя вагонами, вытянулся вдоль перрона. Посадку еще не объявили, но пассажиры уже роились возле состава, нервничали и, посматривая на часы, прислушивались к репродуктору.
– Эх, глупый народ, – ласково думал Василий, – куда мы без вас? Кормильцы вы наши и поильцы. Всех подберем, всех посадим, никого не забудем. – Подошел к своему вагону, открыл тяжелые двери тамбура. Насколько человек ринулись к нему.
– Уже пускают, уже можно?
– Нельзя, служебный вход, – вежливо, но важно ответил он.
Работал Василий Клоков ночным сторожем вагона-ресторана фирменного поезда Москва-Владивосток – экспресса «Россия». Пятнадцать суток в пути, столько же выходных. А в сезон – весна-осень катались без подмен. За лето ни разу домой не вырвался, хотя в Москве состав находился сутки на «перестое». Вся бригада на ночь уходила, а сторожу – ресторан охранять.
Утром все сложилось удачно. Первым в вагон влетел директор – сто вопросов, сто указаний, жми педали в темпе и разом. – Недаром Велосипедом прозвали. – Ты, Васыль, вино прими, не прозевай, я ведь вперед уплатил, чтобы вернее было, а теперь душа не на месте.
– Приму, только сначала разреши домой смотаться.
– А если опоздаешь?
– Успею, одна нога здесь – другая там. Всех делов то водки купить и белье поменять, а вагон на бабу Ганю оставлю. – Про машину не обмолвился.
– Беги, – дал добро директор.
– Накаркал, – сокрушался Клоков. Да и я хорош! Сумку забыл, вернулся! Там ведь водка для пассажиров – главный заработок. А раз с дороги вернулся, удачи не жди. Мог бы без паники сгонять на вокзал, принять вино, потом на такси за сумкой. Теперь, что рассуждать, теперь молчать надо и ждать пока шеф наорется, выдохнется.
Ресторан встретил прохладой, легким сумраком опущенных занавесок с надписью «Россия». На столах, покрытых чистыми, накрахмаленнымискатертями, букетики цветов в вазочках, бутылки с прохладительными напитками, красочные бланками меню и блеск сервировки.
Тишину нарушил скрипучий голосок. – Кто есть сторож вагона-ресторана? Он как участковый милиционер, как домоуправ. – Василий обрадовался. – Кузьма-Кувалда – инспектор технического надзора станции Москва-главная. Меня ждет для инструктажа.
Из полумрака появился лихой дедок с грязной холщевой сумкой на руке. Он достал большую «амбарную книгу», обернутую в газету. На ней красным карандашом было выведено: «Журнал инструктажей технического состояния вагонов-ресторанов». Кузьма сдвинул блестящую сервировку, хлопнул книгой о белую скатерть, лег локтями на стол. От него попахивало винцом, глазки жуликовато поблескивали.
– Нет, ты мне ответь, кто есть наиглавнейшее лицо в вагоне-ресторане? Официянты?
Дед прищурился и отрицательно покачал лысенькой головкой с редкими, белыми, как перышки, сединками. – Да без них ресторан доедет хоть до Америки. – Думаешь повар атаман? – Нет, без него хоть на край света. – А может директор коренник? А во! – Он ловко скрутил кукиш и, как пистолет, наставил на Василия. – Да моя торба сто директорских портфелей пережила. Сто начальников сняли, а я на должности. Да без директора хоть до Луны. А без ночного сторожа – полный тупик, полный. Ведь только отвернись, и свои же до шпейки разворуют, растащат. А кто на кухне слив почистит? Печку растопит? Вагон углем обеспечит? Повар? Официянты? Да они зимой в момент упустят систему парового отопления, что приведет к ее полной непригодности для дальнейшей эксплуатации. И сами, как цуцики, замерзнут. А кто пассажира ночью куревом обеспечит? Стаканчик вина нальет? Эх, – инструктор рубанул ладошкой воздух. – Запомни, ты – коренник, а они – пристяжные. Все понятно? Вопросы есть? Правильно. У матросов нет вопросов, распишись. – Кузьма открыл журнал, где на леске болталась шариковая ручка. Сторож в нужной клеточке поставил подпись и достал бутылку портвейна. Он знал, что «начальство пользует красненькое», но не больше одной мерки, как не уговаривай.
– Кузьма Сидорович, куда же вы?
Кувалда, глянув на бутылку, близоруко прищурился. – Не, на службе не. Разве из уважения. – Пошарил в сумке, достал стаканчик. Он, «боясь инфекции», таскал с собой личную посуду, Принял винцо и, разрывая цепкими, как у птицы, пальцами колбасу на мелкие частички, зашамкал лысыми деснами.
– Что ж вы протез не поставите?
– Скус еды через тот протез не чувствуешь, – объяснял Кувалда.
– Может еще стаканчик?
– Нет, не последнего тебя инструктую, – Кузьма подал руку. – Зеленого вам. Слышал, проверка будет. Большие люди шепнули. Но ты не боись, главное не сифонь, закрой поддувало. Сколько на железке, столько и пугают проверками этими, – захихикал он. Но через несколько шагов, резко обернулся, плутовато спросив. – А что должен иметь в правом кармане штанов хозяин вагона?
– Ключи проводницкие, – в тон ему ответил Клоков.
– Правильно, – обрадовался дед и довольный пошагал к выходу.
Из кухни плыли аппетитные запахи, ворчали сковородки, и резал слух голос повара.
Очаровательные синенькие глазки
Навек очаровали вы меня
В вас столько кайфа, столько таски,
В вас столько страсти и огня.
Увлеченный работой, он тянул длинное попурри, нещадно перевирая слова и мелодию. Казалось, Володя претворяется, а он искренне удивлялся. – Неужели плохо? Вам не нравится, а мне песня жарить и жить помогает.
Василий заглянул в раскрытые двери. Возле входа на пустом ящике сидела баба Ганя. На седых волосах – зеленый платок с красной искоркой. На пояснице – большая шерстяная шаль. Склонив голову, она монотонно чистила «картоплю» и как бы прислушивалась к голосу повара. Володя в белой поварской куртке, синих спортивных шароварах, шлепанцах на босу ногу, мокрый от пота, замер с лопаточкой в руке над раскаленной плитой. Его фигура «что положишь, что поставишь» напряглась, как у спортсмена перед решающим рывком, и он быстрыми, ловкими движениями начал переворачивать тушки рыбы на сковородках.
– Эй, Шаляпин, – окликнул его Василий. Где Велосипед?
– А черт его знает. – Володя не сразу оторвал взгляд от плиты. Между прочим, Ночка, с тебя причитается. Товар ваш принят и оформлен в грузовую яму.
Клоков замер от неожиданности и с радостью бросился к нему.
– Володечка, друг, спасибо. А я, поверишь, как Матильду увидел, все начисто из головы вылетело. Ведь три месяца с ней не «встречались». Весной взял и сразу «расстались». Хорошо на стоянку успел определить.
Василий вспомнил, как с замиранием сердца подошел к машине, рывком дернул чехол, и заискрилась, заиграла красавица-семерка светло-голубыми бликами кузова, серебром никеля, темной глубиной стекол. Полюбовался, проехал до ворот стоянки, а, вернувшись, долго сидел, слушая тихий шелест остывающих агрегатов машины.
– Почему вдруг Матильда? – Вернул «на землю» голос Володи.
– Не знаю. Но, как увидел, сразу с языка слетело – Матильда да и только. Столько лет со стареньким москвичом мучился. Взял даром, зато потом оплатил сполна, повалялся под ним, попотел. О новом жигуленке мечтал. Но сам знаешь, как с машинами туго было. Николаич выручил. Свояк его, инвалид, новую семерку продавал. Он сразу ко мне. Правда, денег не хватало. Часть – родственники подкинули, даже теща «гробовые» отстегнула. А больше всех Николаич помог и условий не ставил. – Сможешь, вернешь, – только и сказал. – Василий улыбнулся, довольный. – Спасибо тебе, Володечка, у меня прямо камень с души.
– Спасибо слишком много, а три рубля в самый раз.
– Да я, что хочешь, только пожелай.
– Начнем с пива. Только холодного. Кстати, обещают большую проверку.
– Да что нам проверки? Мы их, как мышей, разгоним. Правда, баба Ганя? – Василий выскочил в зал за пивом и налетел на директора.
– Как товар? – Забеспокоился тот.
– В полном ажуре, Николаич.
– Отлично, разливай. Будет комплексная проверка, министерская, но пока об этом никому, – таинственно шепнул он, – думаю, нагрянут под Владивостоком. А мы их опередим, весь товар спустим. Давай. Жми, дави, хватай, царапай. А где народ? Где все? Уже посадку объявили, – Велосипед сурово обвел взглядом ресторан и, не дав ответить, хлопнул кожаной папкой о столешницу. – Нельзя на минуту выйти, все сразу остановится. Васыль, живо поднимай людей.

Глава 2

В штабном вагоне Клоков столкнулся с проводницей Петровной. Дородной представительной женщиной «за пятьдесят». В узком проходе он оказался между стеной вагона и мощным животом «дамы». Глядя в ее строгое лицо с густо накрашенными губами и тонкими выщипанными бровями, сторож, пытаясь деликатно освободиться, любезно произнес.
– Вы, уважаемая, все цветете и пахните, как майская роза.
– Твои бы слова, Ночка, да Богу в уши. – Слыхал, проверку готовят? – Шепнула она многозначительно и, приподняв плечи, подалась грудью вперед, отчего блузка опасно напряглась.
– Неужели?
– Да. Юрия Антоновича важные люди в управлении упредили. – Петровна натянула бязевые перчатки, провела рукой по высокой прическе и завлекалочкам на висках, поправила медаль «За доблестный труд» и пошла к пассажирам, оставив терпкий запах «Красной Москвы» и импортного дезодоранта.
В купе за столиком сидела шеф-повар Антонида Захаровна. Напротив нее официант-разносчик Николай, по прозвищу Студент. На нижней полке лежала посудница Елизавета Валерьяновна Морозова, на верхней – официантка Юлька Кукушкина. Подтянув колени к животу, сложив ладони лодочкой и подсунув их под голову, она сладко спала.
– Подъем, труба зовет, – зычно скомандовал Василий.
Все, кроме Юльки, вскочили и быстро вышли.
– Кукушкина, – крикнул он Юльке в самое ухо, – начальство требует. – Та сильнее съежилась, почмокала пухлыми губами и захрапела.
– Вставай, комплексная проверка!
Юлька широко открыла глаза, заморгала, будто вынырнула из воды. – А что у меня проверять? Спереди баба и сзади баба. Что они с меня поиметь могут кроме анализа? Да нассать мне на них, как цыганке на колхоз. Пусть шмонают, проверяют, – бурчала она, шаря спросонья ногами по полу, ища туфли.
– О, полюбуйтесь, два друга – модель и подруга, – набросился Велосипед, как только Василий с Юлькой появились в ресторане. Он возбужденно прикладывался к сигарете и чашке с кофе. – Сидим, ждем, летучку не могу начать.
– Теперь можете, – невозмутимо ответил Василий.
– Спасибо, – директор отвесил картинный поклон. – Кстати, анекдот. Перед штурмом Берлина у генералиссимуса совещание. Собравшиеся волнуются. Сталин трубку курит, молчит. Порученец шепчет, – Иосиф Виссарионович, генералы в сборе. Тот в ответ. – Знаю, но без полковника Брежнева начать не могу. Будем ждать! – Чернушка захихикал.
– Царица Небесна, – вздохнула баба Ганя.
– Так! – Велосипед перешел на деловой тон. – Антонида Захаровна, доложите обстановку.
– Ну, думаю, мяса до Владивостока хватит. – Напряженно начала шеф-повар. – Овощи не по всем позициям. Ну, думаю, обойдемся. Рыбы маловато, но во Владивостоке дополучим. Что еще?
– Все, Захаровна? – Чернушка нетерпеливо заерзал на стуле, утопил окурок в суповом судке, прикурил новую сигарету.
– Как же все? – Шеф-повар подняла широкие брови. – Птицы почти не дали. А потом, я снова с «дыркой» выезжаю. На складе совсем обнаглели. Колбасы сырокопченой не довезли, и растворимого кофе три банки не хватает.
– Разберемся, Захаровна, – торопливо перебил Сергей Николаевич.
– Кто мне «дырку» покроет? – Не сдавалась шеф-повар. – Я из своих не собираюсь доплачивать.
– Покроем вашу «дырку» в рабочем порядке, – директор подмигнул Клокову. – Товарищи, внимание! Генеральный сообщил две новости. Начну с плохой. Официально и достоверно! Меня поставили в известность, что на линии работает контроль. Комплексная министерская проверка. Комплексная! Чтобы никакой химии, никаких шахеров-махеров. Не последний кусок доедаем. Можно один раз и на голой заднице прокатиться. – Он кинул острый взгляд на шеф-повара.
Антонида Захаровна покраснела, тревожно облизнула губы. – Какая химия, Сергей Николаевич? – Тридцать лет без единого замечания. Себе в убыток работаю. Взять хотя бы сегодня. Только одной колбасы сырокопченой не довезли, – она занервничала, поперхнулась, закашлялась.
– Да разве я о вас? Я вообще. – Чернушка погонял сигарету. – А теперь хорошая новость. Заявления на отпуск Генеральный подписал, положил в сейф, и сказал. – Если ваша бригада, товарищ Чернушка, отработает поездку без сучка, без задоринки, значит, идете в отпуск и можете рассчитывать на первое место. – Директор потряс кулаком, – Чувствуете, чем пахнет? – Все начали принюхиваться. – Да не здесь, – он недовольно сморщился, – ведь это переходящее знамя, доска почета и премия.
Все обрадовались, оживились.
– Надо напрячься, навалиться. Короче – рви, дави, хватай, царапай. Наше счастье в наших руках. Как говорил Никита Сергеевич, цели определены, задачи поставлены, за работу, товарищи! – Захаровна, накрывайте, Елизавета Валерьяновна, убирайте.

Глава 3

Морозова и Юлька быстро сняли сервировку.
Скатерти и салфетки использовали только при отъезде из Москвы и при подходе к большим городам, где могли нагрянуть проверяющие. В пути пассажиры обслуживались «без излишеств».
Женщины начали с удовольствием накрывать «отходной» обед. К столу каждый из бригады приносил из дома что-нибудь свое.
Антонида Захаровна – холодец. Зимой и летом он не таял, был прозрачным, нежным, легким.
Морозова пекла большой пирог с капустой, яйцом, рисом и зеленым луком. Удавались ей и ватрушки с творогом, плачинда с яблоками и тыквой. Но особенно любили ее маленькие жареные пирожки с вишнями, которые прежде чем отправить в рот, надо было окунуть в сметану. Их не жуешь, а смакуешь, как конфету, и душа отделяется от тела.
Баба Ганя стряпала вареники с картошкой и лучком.
1 2 3 4 5


А-П

П-Я