Значит, дальнейший путь предопределен. Биофак. Этого хотели папа с мамой, об этом же мечтала и Глаша.
Она без труда поступила в МГУ. Москва — не Тихореченск. Да и времена нынче не те, что при Клименте Аркадьевиче Тимирязеве или Николае Ивановиче Вавилове. Все кипит, все меняется. Сегодня палят из танковых орудий по «Белому дому», а завтра на Красной площади ревет рок-фестиваль. Однако Глафира не поддалась воздействию массовой культуры и всеобщей политизации. Она успешно училась и одновременно продолжала свои изыскания. И тут столкнулась с наркотиками.
О наркотиках Глафира, конечно, слышала, но не пробовала. Упаси боже! Хотя в общаге, где она проживала, можно было раздобыть любую «дурь», начиная от заурядной марихуаны и кончая героином и кокаином.
Однажды в каком-то американском журнале ей попалась статья об использовании наркотиков, а именно ЛСД, для облегчения страданий неизлечимо больных. В частности, речь шла о проводимой в клинике «Спринг-Гроув» в штате Мэриленд программе изучения психоделической терапии на пациентах, страдающих раковыми заболеваниями.
В статье утверждалось, что после приема ЛСД у умирающих от злокачественных опухолей менялось мировоззрение, исчезал страх смерти, они, как бы еще при жизни соприкоснувшись с потусторонним миром, осознали, что их ожидает.
Статья произвела на Глафиру впечатление. Она принялась за поиски более подробных сведений об этом предмете.
Оказалось, что опыты, проводимые в мэри-лендской клинике, довольно широко разрекламированы, хотя отношение к ним разное. Принимавшие ЛСД больные действительно пережили некое потрясение, после которого их настроение изменилось к лучшему. Однако не у всех. Кое-кто впал в еще большую депрессию. Но особенно заинтересовали Графиру видения, которые переживали больные. Многие по окончании сеанса утверждали, что наконец-то уяснили для себя устройство мироздания.
Глафира решила раздобыть ЛСД. — Узнала, что есть такой человечек Омар, он все может достать. Глафира встретилась с таинственным Омаром.
— Глюки захотела посмотреть? А не боишься?
— Чего?
— Втянешься. К «кислотке», конечно, не так быстро привыкаешь, как к опийным препаратам, но все же… К тому же крыша может поехать. Впрочем, твое дело. Двадцать баксов.
Глафира взяла в руки крошечный пакетик с каким-то голубоватым лоскутком внутри.
— Бумажка какая-то…
— Ага, промокашка. Она пропитана «кис-лоткой». Вот смотри, тут есть прокол от иголки. Дозу пополам делит. Если хочешь, можешь принять только половину. Но на первушников половинка действует обычно плохо. Лучше сразу все оприходовать. Въехала? Деньги.
Наступила ночь. Общага постепенно затихла, лишь откуда-то издалека доносились истерические взвизги и невнятные голоса.
— Геофизики гуляют, — равнодушно сообщила соседка, натягивая через голову ночную рубашку, — у них там свадьба. Не то аспирант женился на студентке, не то студент на аспирантке. Дым коромыслом стоит. Давай-ка спать.
Свет в комнате потух. Глафира лежала на своей узкой кроватке, прислушиваясь к дыханию соседки. Та некоторое время ворочалась, вздыхала, что-то невнятно произнесла, наконец задышала глубоко и ровно — заснула. Тогда естествоиспытательница достала из-под подушки пакетик с голубой бумажкой, извлекла промокашку. С минуту, никак не решаясь, покомкала ее в пальцах. Разделить или проглотить сразу? Лучше все же сразу.
Она сунула промокашку в рот и начала жевать ее.
Сначала ничего особенного не происходило. Глафира уже было решила, что Омар обманул ее, подсунув обычный кусочек бумаги. И тут накатило!
Комната наполнилась розоватым мерцанием и стала походить на аквариум. Глафира видела себя лежащей на койке и, казалось, спящей. Напротив дрыхла соседка. Неожиданно из уха спящей Глафиры выкатилась капля серебристой жидкости, следом еще одна, и еще… Капли превратились в тоненький ручеек, который струился на подушку, потом сбегал на пол и образовывал небольшую лужицу, похожую на разлившуюся ртуть. Ее блестящая поверхность светилась, она продолжала наращивать свечение и наконец засияла нестерпимым светом. Края начали подниматься, и теперь она представляла собой как бы чашечку гигантского цветка. Края ее начали сужаться и вытягиваться, и Глафира почувствовала, что из глубины сверкающего тюльпана исходит неясная, но огромная сила. Она всасывала в нутро цветка само время. Вместе со временем в сверкающие недра втянуло и Глафиру.
Узкий темный туннель, по которому летала Глафира, был наполнен неясными тенями. Глафира чувствовала, как тени общаются между собой, переговариваются, смеются, тяжело вздыхают… Еле слышная, но очень нежная музыка наполняла пространство. Она была осязаема, приятна на ощупь, точно нежное фруктовое желе. Эта осязаемая музыка постепенно уплотнялась, густела. Она стала даже мешать движению. В конце концов Глафира и вовсе остановилась. Музыка сделалась не только твердой, но и какой-то скрежещущей. Она обволакивала, въедалась в глубь естества, и Глафира поняла, что если сию минуту не освободится от этих липких объятий, то полностью растворится в них и сама станет частью желеобразной массы.
Из последних сил она рванулась вперед и вдруг точно пробка выскочила из наполненной го тенями и жидкой музыкой туннеля и оказалась на свободе.
Теперь она обнаружила, что находится над Москвой примерно на высоте пятисот метров. Прямо под ней раскинулись Воробьевы горы. Несмотря на ночь, Глафира отчетливо различила здание общежития и громаду университета. Постепенно она поднималась все выше, под ней трепетало бесконечное скопище огней — Москва.
Тут непонятный страх охватил Глафиру. Подниматься выше было страшно, но ей казалось, что, останься она еще некоторое время в таком положении, она ни за что не сможет вернуться назад. Неожиданно слева от нее показалась неясйая черная громада, от которой, несомненно, исходила опасность. Глафира поняла, что черная громада — это музыка, которая не оставила попыток поглотить ее. Музыка преследовала…
Глафира сделала открытие, что вполне может управлять полетом. Она резко рванулась вниз.
Вот и знакомая крыша общаги… Еще ниже — и она в своей комнате… Глафира опять увидела со стороны собственное неподвижное тело, лежащее поверх одеяла. Еще миг, и Глафира влетела в свое тело и ощутила себя в безопасности.
Дальше видения приобрели сумбурный характер. Какие-то зеркальные лабиринты, в которых отражалась то ли она, то ли не она… Потом все померкло, и девушка провалилась в забытье без снов и видений.
Позже, пытаясь проанализировать свои ощущения, Глафира решила, что пережила обычные при приеме ЛСД галлюцинации. Ее удивило только то, что она хорошо запомнила последовательность видений, а также свои ощущения. Никаких особых откровений она не пережила и решила больше таких экспериментов не проводить.
Недели через две на перемене к ней подошла девица довольно странного вида. Это было невероятно худое создание, малого роста, с длинными, почти до пояса, светлыми распущенными волосами. Они окутывали ее словно паранджа. На лбу волосы придерживались плетеным кожаным ремешком. Девица была облачена в бесформенный сарафан из чего-то вроде мешковины. На абсолютно плоской груди позвякивали цепочки, ожерелья из пестрых камней или стекляшек. В левую ноздрю была продета золотая сережка.
— Вы — Кавалерова? — спросила девица, близоруко разглядывая Глафиру.
Та кивнула.
— Мне о вас рассказывали, — бесцеремонно продолжала девица. Говорила она с легким акцентом, похожим на прибалтийский. — Рассказывали, что вы решили попробовать «кис-лотку». Позвольте узнать, ради кайфа или с какими другими целями?
— Я не совсем понимаю… — Глафира покраснела, словно ее уличили в чем-то непристойном.
— Да вы не бойтесь, — по-своему поняла ее реакцию длинноволосая. — Я не стукачка. Просто меня заинтересовала ваша личность. Говорят, вы очень серьезная, правильная, нигде не тусуетесь, а тут вдруг наркотики.
— Да вам-то, собственно, какое дело? — перебила ее Глафира.
— В общем-то никакого, — состроила гримаску девица, — просто хочу вас предостеречь. ЛСД — опасная штука, и недешевая. Попадете в капкан к этому Омару… Мало ли что может случиться, — многозначительно добавила она. — Но есть препараты, практически ничего не стоящие и дающие очень интересный эффект да вдобавок совершенно безвредные. Вы читали Кастанеду?
Глафира отрицательно покачала головой.
— Как, вы незнакомы с учением Дона Хуана?! — изумилась девица. — Хорошо. У меня к вам есть предложение. У нас тут существует нечто вроде кружка. Несколько человек… В основном с химического, но есть и два биолога. Интересуемся оккультизмом, магией, трансцендентальными психотропами… Словом, пытаемся познать сущность бытия через психоделическое восприятие. Если вам интересно, приходите.
Компания, куда попала Глафира, была чем-то средним между коммуной хиппи и оккультной сектой. Сначала общество лохматых парней и нечесаных девиц, увешанных побрякушками, не понравилось аккуратистке Кавалеровой. Кроме всего прочего, здесь, видимо, господствовали свободные нравы. Парни и девушки непрерывно целовались друг с другом. Впрочем, исключались всякая грубость и хамство. Второй отличительной чертой компании были наркотики. (Девицу звали Кристиной, и она была чем-то вроде лидера группировки.) Здесь увлекались галлюциногенами. И, как поняла Глафира, изготавливали их в основном самостоятельно, поскольку большинство членов кружка составляли студенты биологического и химического факультетов. Кристина заканчивала химфак, а высокий черноволосый парень Яша, который был на два курса старше Глафиры, подрабатывал в Ботаническом саду. Вот оттуда-то и поступали в кружок основные компоненты. Сырьем для изготовления той дряни, которая пользовалась популярностью в кружке, служил тропический гриб, содержащий сильный галлюциноген. Попробовала гриб и Глафира. Потом еще и еще. Видения оказались увлекательными, невероятно красочными, а главное, ей представлялось, что вот-вот она сможет поставить точку в своих исканиях.
Очень скоро Глафира поняла, что в кружке никто ничего не изучал. Разговоры о самосовершенствовании, познании внутренних скрытых возможностей оказались обычной болтовней, видимо выдуманной для самоуспокоения. Даже поцелуйчики, которые вначале насторожили ее, оказались всего лишь частью некой игры. Однако какой? Безвредной, как утверждала Кристина? На самом деле гриб расщеплял психику, уводил от реального мира. Потребителю его становилась безразличной обыденная жизнь. Выпьешь настой, проглотишь несколько граммов порошка — и улетаешь в видениях далеко-далеко.
Беспризорная ребятня нюхает клей, «смотрит мультики», а эти «интеллектуалы» рассуждают о слиянии с Космосом, о Шамбале, о Великом Деянии… А суть одна и та же. Через полгода с Глафирой случился нервный кризис. Поиски абсолюта дали результат довольно неожиданный, и в первую очередь для родителей Глафиры. Их умненькая дочка зашла в своих исканиях куда-то не туда. Правда, они не подозревали об экспериментах с волшебным грибом и решили, что их чадо, как говорится, «заучилось».
Последовало пребывание в специальной клинике. Далее академический отпуск, возвращение в Тихореченск…
Принимать галлюциногены Глафира не прекратила. Втайне от родителей она изредка ездила в Москву, разживалась волшебным грибом и продолжала свои эксперименты. Теперь ей втемяшилось с помощью гриба установить связь с мертвыми. С этой целью она и явилась в тихореченский морг и провела там ночь. Дальнейшее читатель знает.
Глафира не считала себя наркоманкой, полагая, что в любой момент может прекратить прием снадобья.
После посещения морга ей стало казаться, что она вот-вот достигнет желанного мига и обретет наконец то, о чем столь долго мечтала: главное откровение, определяющее общий порядок мироздания. Но эксперимент нужно обязательно продолжить. Первый опыт она сочла удачным. Ведь удалось установить связь с мертвой девушкой! Требовалось подтверждение. И Глафира начала искать дальнейшие возможности с помощью волшебного гриба общаться с мертвыми.
«НАДЕЮСЬ, ВЫ СРАБОТАЕТЕСЬ…»
— Валеев, — высокий блондин лет двадцати пяти протянул Жене руку, — можно просто Альберт. Майор говорил о вас. — Он окинул Женю оценивающим взглядом, чуть задержался на мини. — А вас зовут Евгения Яковлевна?
— Женя. Если вас — Альберт, то меня — Женя.
— Не возражаю. Майор просил ввести вас в курс дела. Вам… — Он запнулся.
— Можно на «ты».
— Ладно. Так проще… Знаешь, я… — Он засмеялся, чуть покраснел. — Я, честно говоря, надеялся сам работать над этим делом. А тут ты…
— Но я не хотела перебегать тебе дорожку.
— Глупости. Немножко неправильно выразился. Понимаешь, я занимаюсь так называемыми «ночными бабочками», проще говоря, проститутками. Вот где они у меня. — Он провел ребром ладони по горлу. — Бессмысленное занятие. Статьи на них нету. Однако публика еще та! Тут тебе и наркотики, и вымогательство, и связи с организованной преступностью. Да и сами они часто становятся жертвами криминала.
— Все это я знаю, — холодно сказала Женя. — Вы… ты, пожалуйста, по делу.
— Так вот. У панельных тоже своя градация имеется. Вокзальные… плечевые. Слышала о таких?
Женя кивнула. Этот Альберт, видно, ее за дурочку принимает.
— Есть еще несколько категорий, — продолжал Альберт, — массажистки, динамист-ки… Это которые клиентов кидают. Синявки, мушки… Вержбицкая принадлежала, видимо, к самой крутой категории…
— Видимо?
— Ну да. Точной информации на ее счет у нас нет. Только отрывочные данные и предположения. Видишь ли, эта группа, к которой принадлежала убитая, практически никаких хлопот не доставляет. Клиентура у них солидная, шума не любит. Поэтому знаем мы о них не так уж много. Известно только, что есть в городе несколько подобных дам. У нас не Москва, не Питер. Но последнее время иностранцы — обычное явление, да и свои денежные мешки появились.
1 2 3 4 5 6