А потом, может, всю жизнь об этом жалел бы. Ведь этого тоже исключить нельзя.
Но за рулем в тот день сидел не я. Парень очень обрадовался. Словосочетание «муж в командировке» прозвучало для него, как музыка.
Когда они подъехали к дому и парень увидел занесенное снегом авто, он, наверное, обрадовался еще больше. Он понял, что она его не обманывает. Он убедился, что она честная девушка и что, наверное, им будет хорошо вместе.
Он с энтузиазмом принялся за дело. Зима была снежная, и машины было почти уже не видно из-за сугроба. Но он довольно быстро откопал ее. У него ушло на это каких-нибудь полчаса.
Закончив, он сказал ей:
– Ну, давайте заливать. Жидкость есть?
Она сказала, что жидкость есть. Но только она не знает, как заливать. Она призналась, что никогда не делала этого. А что ей еще оставалось? Он фактически припер ее к стенке своим безупречным поведением. Довез до дома, машину откопал. С таким напором он на многое мог бы рассчитывать.
– А как это вы не знаете? – удивился он. – Чего там знать-то?
– Нет, – говорит она, – лучше вы. А то я не туда, боюсь, залью.
– Ну, хорошо, – говорит он. – Конечно, я все сделаю, раз уж я тут. Открывайте.
– Крышку эту? А как? – задает она вопрос. – Я, если честно, бампер никогда не открывала.
Он немного подумал, посмотрел на нее и уверенно сказал, что тогда он лучше не будет открывать капот, который она бампером называет, и заливать жидкость.
– Почему? – удивилась она.
– Потому что тогда вы не сможете отъехать от дома, девушка, – сказал он и был таков.
Потому что оказался прежде всего водителем, ответственным за безопасность людей на дорогах, а не похотливой скотиной.
Все это она рассказывала мне смеясь.

Первая за счастьем

Девушка вечером вышла с работы и побрела к своей машине. Причем она именно брела, потому что сил идти после этой работы у нее, как она утверждает, уже не было. На самом деле работа у нее обычная и даже слишком, она журналисткой работает.
И вот она бредет к своему автомобилю и вдруг замечает на асфальте несколько дензнаков. Сразу выясняется, что она может не только брести, но даже бежать вприпрыжку. Она подняла две тысячи рублей. Две купюры. Успела подумать, как хорошо, что в этот вечер стоит такая чудесная безветренная погода…
И вот что ей было делать? Грубо говоря, даже отдать некому. Владельцу они были, похоже, не очень-то и нужны, а то бы не выронил, честное слово. Ждать его тут как-то глупо. Так что деваться просто некуда, придется положить деньги в свой кошелек и дальше как-то жить с этим.
И тут она слышит за спиной голос: – Девушка, а поделиться не хотите?
Она оборачивается и видит за спиной молодого человека, который даже запыхался – так спешил этот вопрос задать.
И она понимает, что он заметил эти купюры раньше нее и просто не успел. Издалека разбег начал.
И вот два этих русских характера сошлись в смертельной схватке.
– А почему, – спрашивает она, – я должна с вами делиться?
– Потому что они не ваши.
– Уже мои.
– Если не хотите делиться, тогда еще один выход есть, – говорит он.
– Какой? – искренне заинтересовалась она.
– Отдайте владельцу, – предлагает он.
– А это кому?
– Так надо найти. Объявление, может, написать…
– И где я его повешу? И что я там напишу? Что, у этих денег есть какие-нибудь особые опознавательные знаки, кроме водяных? Что писать, какие особые приметы?
И главное, она понимает, что ему просто очень плохо оттого, что он все-таки не успел раньше нее. И он это понимает.
– Так что, – хмуро интересуется он, – будем делать?
– Я домой поеду, – пожимает плечами девушка и открывает дверцу своей машины.
– Так, может, хоть подвезете меня? – жалобно говорит он вдруг.
А она в таком азарте и от находки, и от моральной победы над ним, в таком упоении, что бросает ему:
– Не вижу смысла. И уезжает.
Жалеет ли она о чем-то из того, что сделала в тот вечер? Нисколько. Более того, теперь она считает, что тот молодой человек специально подбросил эти купюры, чтобы познакомиться с ней. Ей очень хочется так думать.

Три сестры

История, случившаяся с девушкой, удивительна, ибо правдива.
Она в этот раз ничего не пила. Ничего не пила вообще. Так она утверждает. Я склонен ей верить. Только по той причине, что обычно она очень любит рассказывать про то, как она напилась и каталась пьяной в дым, песок и грязь по городу, распевая песни собственного сочинения. То есть она сочиняет их в буквальном смысле слова на ходу. Слова в этих песнях сложены в рифму. Она, впрочем, ни разу их не повторила мне, хотя я много раз ее просил. Однажды, она уверяет, знакомый детский композитор, с которым она пила, написал музыку к одной ее только что сочиненной песне, и они уже под утро даже успели позвонить общему приятелю и спеть ему эту песню. Он перезвонил к вечеру, когда они проснулись, и поздравил их с талантливым, как ему искренне показалось, произведением. Но тут его ждало разочарование. Композитор музыку, конечно, забыл, а она текст со словами песни, когда со стола убирала, спустила в мусоропровод. А их знакомому было очень обидно, потому что он же эту песню уже даже слышал. Говорит, что была про любовь и ненависть. И вот она оказалась потерянной навсегда.
Так вот, знакомая моя очень любит рассказывать такие истории. Ей нечего стыдиться. И если она говорит, что гаишник остановил ее и сказал, что она пьяная, а она была трезвая, – я верю. Если бы она хотела что-то придумать, она бы сказала, что ее всю дорогу мутило, а потом стошнило из окна ее внедорожника прямо на парадный китель капитана ГИБДД.
Гаишник начал составлять протокол, чтобы отправить ее на обследование к наркологу. Она сказала, что не надо этого делать.
– Почему? – удивился он.
– Потому что я все равно не поеду.
– Ах, так вы отказываетесь? – всерьез заинтересовался он происходящим.
– Пошел на х…, м…к! – внятно и, уверен, с наслаждением произнесла она.
Тогда он сразу начал составлять совершенно другой протокол – о задержании за оскорбление при исполнении. Пока он это делал, она еще раз десять успела оскорбить его похожими словами, только еще хуже. Ну, сорвалась просто.
В результате она отсидела всю ночь в КПЗ в отделении милиции, и только утром ее забрал один сочувствующий, которому нравятся ее ноги. Денег он, конечно, дал всем там.
Когда ей пришла повестка в суд, она, разумеется, туда не явилась. Не потому, что ей было стыдно за свое поведение. Противно ей было просто все. Может, с похмелья у нее такое состояние было.
Через некоторое время она получила извещение о том, что ее лишили прав на полтора года. Она не ожидала такого вероломства со стороны правоохранительных органов.
– Ну, на два месяца, – с искренней обидой рассказывала она мне, – ну, на четыре. Но на полтора года! М…ки!
То есть они ее тоже в результате сильно оскорбили. Просто плюнули в душу.
В следующий раз я увидел ее через пару недель после этого. Она была довольно весела. Нет, не навеселе, как обычно, а весела, как это редко с ней бывает.
– Смотри, – говорит, – у меня права новые.
Я посмотрел: точно, новые. Фамилия, фотография.
– А теперь посмотри на имя! – с торжеством буквально орет она.
Я гляжу: а имя-то другое. А на фотографии она.
– Ты че, дура, – говорю я ей. – Это же подлог. Сядешь теперь уже точно.
И только я это сказал, как буквально похолодел. Страшная догадка насквозь пронзила меня. Это был никакой не подлог. Это были права ее родной сестры-близняшки. Я знал, что у нее есть такая сестра, вот в чем дело.
Так и оказалось.
– За неделю получили права, – с гордостью рассказала она мне. – 600 долларов. На дом привезли! А за пятьсот надо было к ним ехать, к м…кам.
– Как же ты теперь жить будешь? – осторожно спросил я ее.
– В каком, – говорит, – смысле? Буду ли я страдать оттого, что езжу по документам родной сестры?
– Да нет, – отвечаю, – что ты будешь делать, если попадешься?
– А мы, – объясняет, – договорились, что везде теперь вместе будем. К сожалению, мы стали редко видеться в последнее время. А мы же сестры. Так нельзя. Никого ближе у меня на всем свете, если разобраться, нет.
То есть эта девушка собирается полтора года использовать сестру как приложение к водительскому удостоверению.
– Ну а если тебя все-таки разоблачат?
– Ну, разоблачат. Если не сяду, – беззаботно говорит она, – то ничего страшного не произойдет. Нас же вообще-то три сестры-близняшки.

Яблоки на снегу

Одна моя знакомая непросто пережила эту зиму. Но вышла она из нее с наименьшими потерями. Дело, разумеется, в холодах. У нее – крохотная «немка» вообще без всяких амбиций. Не новая, конечно.
И вот началось. Все же помнят это тридцатипятиградусное утро, когда не завелось все то, что должно заводиться. Машины оставались во дворах. Дворы превратились в кладбища машин. Человек выходил и начинал истязать и технику, и самого себя. Мой товарищ рассказывал, что я обязательно должен помигать сначала ближним светом, а потом дальним. Он убеждал меня, что это будет очень эффективно. Потом надо понажимать на газ, не поворачивая ключа зажигания. Это была уже просто совсем глупость. Никто не посоветовал главного: надо поставить АКПП на нейтральную передачу. Это единственное, что и, правда, увеличивало шансы. Но я не очень расстраивался, что никто мне этого не подсказал. Моя завелась и без всех этих подробностей.
Я оказался в меньшинстве. В доме двухъярусный гараж, но автомобилей все равно гораздо больше. Гостевая стоянка до отказа забита днем и ночью. И вот утром я увидел, как к двум мертвым «Пежо-206» подобрались «Лексус-430» и «Мерседес Е-класс». Большие давали прикурить маленьким. В «пыжиках» сидели две девушки. Их искренне забавляла эта ситуация. Они отдавали себе отчет в том, что, даже если сейчас им завестись не удастся, они все равно уедут туда, куда им нужно. Их отвезут те, кто не смог завести их машинки.
В этом отдавали себе отчет не только они. Мальчики старались изо всех сил. Они перепробовали все средства, которые я тут уже перечислил, и теперь просто методично заливали свечи. Шансы девочек завестись таяли с каждой секундой. Мороз крепчал.
И вот тут на улицу вышла моя знакомая. Она подошла к своему «Опелю Корса» и рассеянно посмотрела на него. Взглянула на соседей. Ситуация ее заинтересовала. Она махнула им рукой. Мужчины не ответили. Им было не до того. Девочки выскочили из своих авто, подошли к ней и о чем-то защебетали, поглядывая на своих героев. Нет никаких сомнений, о чем они щебетали. Героям лучше было этого не слышать.
Моя знакомая тем временем решила смахнуть с «Опеля» снежок. Она делала это варежкой так, словно дирижировала скрипичной группой. Один из парней мельком взглянул на нее и расхохотался. Он долго не мог успокоиться. Всем на мгновение стало смешно. Даже мне. Я в это время сидел в машине и ждал своих детей. Они должны были вот-вот выйти. Их мать хотела отправить их в этот мороз в детский сад. Это было, на мой взгляд, как минимум бесчеловечно. Я сказал ей об этом. Но она была непреклонна. Она делала свое материнское дело. И была намерена сделать его до конца.
Я хотел выйти и помочь, может быть, парням. Все-таки это мои соседи. Я почти вышел. Но снаружи, как только я открыл дверцу, на меня обрушился такой холод, что я не только сам остался сидеть в тепле, но и позвонил домой и категорически запретил все-таки вести детей в детский сад.
Тем временем девушка, которая по-прежнему болтала со своими подружками (ни одна из них не мерзла почему-то; наоборот, чем дольше они говорили, все с таким же удовлетворением поглядывая на своих ребят, тем больше, кажется, разогревались), решила наконец вплотную заняться своей машиной. Она открыла дверцу и села. Она не стала зажигать ни ближний, ни дальний свет фар. Она не давила на газ. Ей уж точно не пришло в голову ставить машину на нейтралку. Она просто завела ее, и все.
И вышла к девочкам. И они продолжили свою болтовню. Сказать, что меня разобрал дикий смех, нельзя. Машину просто затрясло от моего хохота. Слезы текли ручьями из моих глаз.
Я увидел, как один этих двух парней подскочил к ней. Тут уж я все-таки вышел из машины и тоже подошел. Мне показалось, что девушка может пострадать.
– Ты че?! – орал он. – Ты че, издеваешься?!
– Нет, – спокойно сказала она.
– Погоди, – сказал второй. – Не пугай ее. Слушай, – обратился он к девушке, – скажи по-человечески, как ты это сделала. Твоя каракатица не могла завестись.
– Почему не могла? – удивилась она.
– Потому! – заорали оба. – Давай рассказывай!
– Ну, – не очень уверенно начала она, – сначала я почистила ее от снега.
– Ты че, б… издеваешься?! – орали они. – Ты че?!
– Потом, – продолжила она, – я села в машину. Она только не добавила, что сев, она закрыла дверцу. Впрочем, может быть, она еще собиралась это сделать.
Две девушки в испуге бросились в подъезд. Они знали этих ребят.
– А потом этот… ну, ключик повернула, – закончила девушка.
Я думал, что они могут теперь ее убить. Они молчали.
– Ой, – сказала она, – мне пора идти. Ко мне же массажистка сейчас подъедет.
Она выключила зажигание и пошла к подъезду.
– А ты зачем заводила-то ее? – ошарашено спросил ее парень.
– Да просто попробовать, – пожала она плечами.

Новый очевидец

Иногда на российских дорогах случаются странные вещи, достойные жанра святочного рассказа. Вот один из таких случаев.
На моих глазах рядовой сотрудник ГИБДД взял взятку. Это историческое событие произошло на простой дороге с двусторонним движением в центре города-героя Москвы. И что же это была за взятка! Девушка ехала без прав и документов на машину. Она ехала и не думала ни о чем постороннем. Она ни на что не отвлекалась. То есть она думала только о своем парне. Гаишник тоже ни на что постороннее не отвлекался и сразу как-то, без всяких раздумий, ее остановил.
1 2 3 4