Возмущаться Нике было уже некогда, зловонье в трюме стало совсем
нестерпимым, она невольно прикрыла нос и рот ладонью, тут же устыдилась
своего брезгливого жеста, хотя с трудом удержалась от желания выскочить из
трюма на свежий воздух палубы.
В темноте трудно было что-либо разглядеть, только чьи-то глаза
по-волчьи посверкивали у борта. Звякали цепи. Кто-то постанывал в углу, за
лестницей. Клим старался держаться поближе, прикрывая Нику плечом - кто
знает, что могло прилететь оттуда, из темноты.
- Боцман сказал, что здесь три человека - белые, пленные европейцы.
- Их тоже будут продавать?
- Конечно. Зачем пропадать добру.
Внезапно темная фигура поднялась с полу и приблизилась к лестнице,
насколько позволяла цепь.
Клим настороженно уставился на подошедшего. По лицу, заросшему
клочковатой бородой, трудно было определить его возраст. Грязная рубаха
спускалась почти до колен, и что-то знакомое показалось Климу в ее покрое.
- Смотри-ка, косоворотка!
- Господи, твоя воля... - забормотал подошедший.
- Так это же - русский!
- Русский я, русский! - радостно заторопился бородач.
- Богородица пречистая... да откуда вы здесь, господа хорошие. Вот
довелось встретиться.
Он поклонился старорусским уставным поклоном в пояс, коснувшись
правой рукой пола.
Клим шагнул к нему.
- Это надо же, земляк!
Он готов был обнять бородача, если бы тот не оказался так нестерпимо
грязен и вонюч. Клим только радостно потрепал его по плечу. Бородач поймал
руку, хотел поцеловать.
- Ну-ну! Что ты, милый?..
- Да как же рад-то я, своих господ русских увидал. Почитай, два года
по чужбинам мыкаюсь, слова родного не слыхал. А тут, на тебе...
Он даже вытер кулаком слезу.
- Откуда же ты?
- А с Полтавщины. Ефим Дубок - крепостной. Боярин меня в солдаты
определил. Так я под князем Голицыным в Крым хаживал. Турка воевал. Первый
раз сходил, ничего - вернулся. В пушкари произвели. А во второй раз - не
повезло. Попал под Перекопом в полон. Продали меня в Стамбуле на базаре,
как барана. И пошел а по рукам. Бежать пробовал, так куда сбежишь - до
Руси вон как далеко. А теперь вот везут, не знамо куда.
Двухлетнее рабство не вытравило из Дубка солдатской закваски,
держался он хотя и почтительно, но не раболепно и тянулся стоять прямо,
как при рапорте офицеру.
- Вы-то откель здесь появились? И барышня с вами, смотрю. Может, кого
купить хотите?
Клим тут же повернулся к Нике:
- А что, это мысль.
- Не говори глупости.
- А я их и не говорю. Ты, Дубок, кого тут знаешь?
- Так вон, в одной связке сидим. Четверо нас, на одном замке. - Дубок
показал в темноту. - Два шведа еще, из моряков они. Их мало знаю. На Кубе
к нам подсадили. Вроде парни ничего, ослабли малость с голодухи. А еще
черный, негр - Оливайо зовут. С ним мы от самой Картахены плывем.
Сурьезный негр, в своем племени когда-то вождем был, и здешние негры, а их
тут два десятка, также его принимают, и по-английски он чуток разумеет.
- Это хорошо. Это очень хорошо. А ты, Дубок, говоришь, пушкарем был.
Стрелять умеешь?
- Чего ж, не разучился, поди.
- Клим, ты о чем?
- Подожди, мысли у меня появились разные... Ты, Дубок, своим, ну,
связникам, что ли, скажи, мы сейчас что-нибудь устроим для вас.
Терпение у Ники уже закончилось и, ни о чем больше не расспрашивая
Клима, - а он что-то задумал, конечно, - она заторопилась по лестнице
наверх. Толстый боцман протянул ей руку, но она решительно отказалась от
его помощи. Ей так захотелось выкупаться после посещения трюма, но она
постеснялась раздеваться - семнадцатый век, черт бы его побрал! Поэтому
зачерпнула ведром воды и, как могла, вымылась в стороне, за спущенными
парусами на корме.
С боцманом разговаривал Клим.
Он сослался на разрешение капитана, и боцман без каких-либо сомнений
послал в трюм матроса с ключом, и тот вывел на палубу всю "связку" - Дубка
и его товарищей. Тут же возле трюма с них срубили цепи. Дубок принял
освобождение как счастливую случайность - "Услыхал Господь мои молитвы!",
его товарищи только растерянно щурились на солнце, не зная, что их ждет
впереди, но Клим ничем им помочь не мог, так как сам этого не знал. Негр
Оливайо - рослый и широкоплечий - и когда сняли цепи, продолжал с
враждебной недоверчивостью поглядывать на Клима, видимо, не ожидая от
белого ничего хорошего для себя.
Рядом с матросским кубриком нашлась небольшая каютка-кладовая для
запасов парусов. Клим устроил в ней своих подопечных. Распорядился, чтобы
их накормили с матросского стола. Не забыл он и про оставшихся в трюме
негров - удивленный матрос спустил им в трюм два ведра вареной кукурузы.
- Интригу какую замыслил? - допытывалась Ника. - Что ж, церковь, как
я помню, на хитрости всяческие куда как была способна.
- Вот, вот, именно - интригу, - ухмылялся Клим. - Предки мне
подсказывают, что ребятишки эти могут нам пригодиться. Интуиция, если
хочешь.
Он увидел боцмана, который торопился к ним, уже на ходу показывая
руками в сторону капитанской каюты.
- Пошли, скорая помощь, - сказал Клим. - Капитану Кихосу, видимо,
опять плохо.
Глаза капитана Кихоса были плотно прикрыты затекшими веками. Тусклая
бледность разлилась по лицу. Голова неловко запрокинулась за подушку. Ника
торопливо расстегнула ему рубашку, приложила ухо, долго слушала. Медленно
выпрямилась. Сложила капитану аккуратно руки на груди, накрыла пледом.
- Капитану Кихосу уже не плохо, - сказала она. - Капитан Кихос умер.

5
Во второй половине дня небо затянули плотные тучи. Ветра все еще не
было. По-прежнему откуда-то из просторов Карибского моря шли пологие
волны. "Санта" покачивалась с носа на корму. Громадный парус из темной
парусины тяжело нависал над каютой капитана, как траурное знамя.
Капитана Кихоса обряжали в последний путь.
Ника достала из шкафа новый камзол и свежий черный завитый парик. На
грудь, под скрещенные руки. Клим положил Библию. Винценто укрепил на
притолоке, над кроватью капитана, боевой испанский флаг. Возле открытых
дверей боцман поставил бочонок рома со снятой крышкой. Каждый матрос,
прощаясь с капитаном, выпивал добрую чарку за упокой его души.
Винценто отозвал Клима в сторону.
- Капитан Кихос - пусть Господь с миром примет его светлую душу -
наказывал мне перед своей кончиной, чтобы я полностью доверился вам,
сеньор. Я плавал с капитаном вот уже почти десять лет, знаю, что голова у
него работала точно, как морской хронометр. Даже на пороге смерти он
рассуждал здраво и умно, понимал, что говорит. У меня нет причин
сомневаться в его указаниях. Поэтому я хочу вас спросить: что нам сейчас
делать? Сообщить ли Оливаресу о смерти капитана или подождать? Дело в том,
что у Оливареса на "Аркебузе" сейчас собралась вся его старая команда, он
привел на "Санту" своих людей с капера, на котором до этого плавал у
берегов Франции. Их там тридцать два человека, все это опытные рубаки и,
конечно, они будут слушаться только его.
Клим размышлял недолго.
- Сделаем так, сеньор Винценто. Пошли на "Аркебузу" ялик с гребцами.
Верными и неболтливыми матросами. Пусть они передадут, что капитан желает
видеть его для серьезного разговора. Уверен, что Оливарес прибудет один,
он же не ожидает от нас неприятностей.
- И вы собираетесь его здесь задержать?
Клим опять подумал:
- Вообще-то, можно сделать так. Но Оливарес нужен на "Аркебузе", кто
же поведет ее здесь.
- Конечно, пожелает занять место капитана. Он же старший помощник
капитана Кихоса.
- А вот тогда мы попробуем ему помешать. Капитан Кихос меня об этом
специально предупреждал. Исполнять обязанности капитана на "Санте" до
прихода в Порт-Ройял он назначил вас. Разве он вам об этом не говорил?
- Говорить-то говорил. Но у меня здесь всего осталось два десятка
матросов, как мы сможем остановить Оливареса? Да его головорезы просто
побросают нас за борт.
- Для этого им вначале нужно сюда попасть.
- Чем же мы сможем их задержать?
Клим облокотился на фальшборт и, поглядывая в сторону "Аркебузы",
уклончиво промолчал. Он понимал опасения Винценто - тот рисковал своей
головой. Но сам Клим был не силен в разговорном испанском и не знал, как
передать смысл чисто русского выражения "ничего, авось как-нибудь
управимся!" Он еще раньше подумал об угрозе появления здесь матросов
Оливареса, но, когда разговаривал с Дубком, у него появились кое-какие
соображения.
Не услыхав ответа, Винценто повторил вопрос.
- Ничего, сеньор Винценто, - сказал Клим. - Принимайте спокойно
обязанности капитана и посылайте ялик за Оливаресом. Не раздумывайте
долго, нам нужно засветло выяснить его намерения. Вдруг с каким ветром до
него долетит весть о смерти капитана.
- Ветра-то нет.
- Подует когда-нибудь.
По распоряжению Винценто, на воду спустили шлюпку. Он выбрал двоих
матросов, сказал, что передать на "Аркебузу". Матросы согласно покивали
головами, спустились в лодку и налегли на весла.
Клим и Винценто следили за шлюпкой, видели, как она подошла к
"Аркебузе" и почти сразу направились обратно.
- Это кто же к нам плывет? - подошла к ним Ника.
- Не узнаешь?
Шлюпка уже прошла половину расстояния, и можно было разглядеть на
одиночном пассажире робингудовскую шапочку с пером.
- Так, так? - сказала Ника. - Предстоит мужской разговор. А не
захочет сеньор Оливарес взять реванш?
- Не думаю. Он же едет один. Просто, как ты догадалась, у нас будет
мужской разговор. Конечно, будем выяснять отношения, но пока на словах.
- Тогда ты не очень развешивай уши. Как я понимаю сеньора Оливареса,
для него лучший аргумент в таком разговоре - пистолетная пуля. Особенно,
если он уверен, что выстрелит первым. На всякий случай, я на вас через
окошко посмотрю. Видеть меня здесь, рядом, ему тоже не доставит
удовольствия.
Ника вернулась в каюту. Шлюпка подошла к "Санте". Сеньор Оливарес
бодро вскарабкался по трапу, шагнул через фальшборт. Он был без шпаги, но
с неизменным пистолетом за поясом. Одна щека его припухла и заметно
отличалась от другой. На Клима даже не взглянул.
- Где капитан? - спросил он у Винценто.
Увидев открытую дверь капитанской каюты, он замедлил шаги, быстро
оглянулся, видимо, опасаясь, не попал ли он в ловушку. Но, кроме Клима и
Винценто, никого больше на палубе не было, а Клим в его сторону даже и не
глядел.
В каюте капитана сеньор Оливарес пробыл недолго. Вышел, держа шапочку
в руках, перекрестился на ходу.
- Когда?
Винценто ответил.
Сеньор Оливарес нахлобучил шапочку. Заложил руки за пояс, не спеша,
по-хозяйски, оглядел бессильно свисающие паруса.
- Если к утру не поднимется ветер, капитана будем хоронить здесь.
Это звучало как приказ. Винценто было выпрямился по привычке, однако
не ответил, как подобает: "Есть!"
- Пошлите шлюпку с боцманом на "Аркебузу", - продолжал Оливарес. - На
"Санте" маловато матросов. Пусть боцман отберет десяток и привезет сюда. Я
остаюсь здесь.
Не услыхав и сейчас привычного ответа, Оливарес нахмурился. То, что
его распоряжения могут быть не выполнены, видимо, даже не приходило ему в
голову. Он строго посмотрел на Винценто, и тому заметно стало не по себе.
Клим понял, что пора вмешаться в разговор.
- Сеньор Оливарес, - сказал он внятно, стараясь точно подбирать
испанские слова, - по последнему распоряжению капитана Кихоса, которое он
сообщил нам, мне и Винценто, вы поведете "Аркебузу" в Порт-Ройял. Кроме
вас, это некому сделать. На "Санте" за капитана остается сеньор Винценто,
он пока не освоился со своим назначением, и это помешало ему все как
следует объяснить.
- А вы? - повысил голос Оливарес. - Кто вы такой, чтобы говорить от
имени капитана Кихоса?
- К сожалению, капитан Кихос, по причине своей болезни, не смог
записать свое последнее распоряжение в судовой журнал, он успел только
высказать его в моем присутствии.
- Почему я должен вам верить?
- А я и не прошу вас верить. И я, и сеньор Винценто просим вас
выполнить последнюю волю капитана и вернуться на "Аркебузу".
Ястребиные глаза сеньора Оливареса прищурились.
Некоторое время он пристально разглядывал Клима и Винценто,
соображая, как поступить. В дерзости отказать ему было нельзя, согласиться
на трусливое отступление он не захотел.
Тонкие губы его сжались в жесткую черточку, он сделал два быстрых
шага назад, положил руку на пистолет... и тут почувствовал, как в его
спину между лопаток уперлось что-то твердое и острое.
Оливарес послушно убрал руку с пистолета. Он даже не стал
оборачиваться, догадался и так. Конечно, это была Ника. Заметив, что
переговоры у мужчин готовы зайти в тупик и становятся явно опасными, она
вышла из каюты и приняла в них участие.
- Сеньор Оливарес, - продолжал Клим самым благодушным тоном, как
будто ничего не произошло, - капитан очень сожалел, что не смог с вами
проститься. Он просил передать вам его благословение... и это еще не все.
Одну минуточку...
Он зашел в каюту капитана и вернулся с сундучком.
- Здесь - тысяча песо. Капитан передает их вам и вашей команде как
долю приза за "Аркебузу".
Клим придумал все это в последний момент, и в его словах, пожалуй,
было маловато логики и много импровизации, поэтому Винценто удивленно
уставился на сундучок. Даже сеньор Оливарес несколько растерялся и уже не
знал, как себя сейчас вести. Но и деньги - как верно решил Клим - часто
действуют вне логики, а тысяча песо - это тысяча песо! После минутного
замешательства сеньор Оливарес сдержанно кивнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23