- Ополосните ноги, оботрите, обувайтесь...- Деловито бормотал он, вытряхивая 'свадебные наряды'. - Облачи невесту-то...- Протянул он мне её наряд. От вида Алёны здесь, на берегу этого ручья, в этой полупрозрачной ночной рубашке с кружевами, надетой на голое тело, можно было просто сойти с ума. Монах с видимым удовлетворением оглядел её: - Хороша... Самое время...- Что именно 'самое время', он объяснять не стал. Заставив надеть на себя все приготовленные одеяния, он повёл нас на близлежащий холм. Мы всходили на него довольно долго - минут двадцать, наверное. Признаться, именно тогда у меня впервые появилось ко всему этому какое-то... Я бы сказал - пренебрежительное отношение. Представьте: идут зачем-то на холм монах с клюкой, полуголая красавица, покрытая скатертью, да изнывающий от вожделения молодой 'жеребец', укутанный в кусок материи. Оба последних - в домашних тапочках. Бред! К тому же у 'жеребца' член уже начал побаливать... с непривычки-то к подобным мероприятиям... Наконец достигнута вершина холма. Впереди - обрыв. За ним - огромная долина, в которой раскинулись сёла, луга, пашни, пруд, небольшая речушка... Величие настораживало: как будто над всем этим нам предстояло воспарить... Монах расстелил неподалёку два коврика: - Это для вас... Не рядом - чтобы вы думали о том, что будете говорить, а не о теле, дышащем рядом...- Мы смущённо опустили очи долу. - Встаньте каждый посредине своего коврика на колени, лицом к обрыву... а затем согнитесь в поклоне, вытянув руки как можно дальше вперёд...Продолжал старик. Мы выполнили это - нельзя сказать, что очень охотно или сколько-нибудь серьёзно.- А теперь медленно поднимайте вытянутые руки так, чтобы видеть кончики пальцев...- Продолжал инструктировать старец.- Что чувствуете?- Неожиданно спросил он. - Жуть...- Передёрнула плечами Алёна. - Брррр...- Вынужден был согласиться я. - Вот и прекрасно, улыбнулся монах.- Значит, вы оба - вполне 'коммуникабельны'. Раз почувствовали 'голос места'... Вы придумали, что будете говорить?- Неожиданно быстро спросил он.- Не забудьте, что времени у вас - ровно минута. Минуту Раффа будет внимать вам, в миллисекунду обратится он к Творцу за советом и осмыслит им сказанное; и, наконец, несколько секунд понадобится мне, чтобы узнать ответ Раффы.- Мы в нерешительности переглянулись. Заметив эти 'переглядки', старик вздохнул: - Так я и думал... Ладно, я буду говорить текст - тихо, чтобы не сбивать а вы мысленно повторяйте - слово в слово. При этом, приняв 'позу моления' - с воздетыми кверху руками... или - смотрите сами, как вам самим покажется удобнее - представляйте себе, что вы на самом деле обращаетесь к тому, кто несоизмеримо выше и сильнее вас - пусть он находится хотя бы и прямо здесь, в этом мире...- Мы не возражали. Старец встал между нами видимо, чтобы окончательно лишить нас возможности думать о вожделённом, а не о Боге - и, положив клюку перед собой, воздел руки к небу. - Слушайте...- вскоре тихо сказал он. Мы прислушались.- И повторяйте...добавил он шёпотом. Мы едва не прыснули, вспомнив о том, что только что в ответ на его 'слушайте' оба ожидали услышать 'откровения свыше'. - О, вездесущий Отче наш!- Начал ровно, без надрыва и какого-либо преклонения, но - с известной долей какой-то торжественной искренности говорить монах. - О, вездесущий Отче наш!- Молча вторили ему мы, воздев руки к небу. - Обрати взор свой на взалкавших счастия Любви отпрысков своих!- Продолжил монах, едва мы мысленно закончили предыдущую фразу. Я сказал 'едва мы закончили' - это верно: я почему-то 'слышал' Алёну, а она - меня. Мы действительно 'говорили' хором, и, если кто-то запинался - другой терпеливо ждал. А монах ждал нас обоих - чтобы, едва мы выговоримся, предложить следующую порцию 'обращения'... - Защити Любовь нашу от всех, кто вольно или невольно может или хочет разрушить её и дай нам силы жить в союзе до самой смерти...- Здесь мы уже начали проникаться серьёзностью момента. Жаль, что мы не могли видеть лица друг друга - каждый был уверен, что в этот момент оба выглядели растеряно. А потом на глазах каждого вдруг появились слёзы... - Обещаем тебе, Отче, что мы сами не посмеем согрешить против Любви своей, против взглядов наших сегодняшних, против добра и счастия в мире этом, ибо на чашу весов ставит каждый из нас и свою Судьбу, и судьбу своих детей... Мы знаем, что ждёт всякого, кто не сдержит слова своего, тебе данного, но не видим для себя сегодня никакой иной судьбы. Мы чисты перед тобой, Отче, в делах и помыслах наших, и не грешим против совести своей, обращаясь к тебе... Миг, когда ты услышишь нас и соединишь навеки, мы ждём, как самый желанный час нашей жизни... Аминь!- Закончил монах и несколько секунд стоял, склонив голову, как бы к чему-то прислушиваясь, сделав нам предостерегающий жест рукой, чтобы мы не мешали его мыслям. Куда там - до того ли нам было! Мы забыли и о происшедшем только что у ручья, и о полунаготе своей - даже член мой безвольно повис, как будто ничего интересного для него совсем недавно и не было... Глаза застилали слёзы, не то - умиления, не то - радости, не то - вообще непонятно, чего...
* * *
...Рассказчик ненадолго замолк и замер, глядя на море. Свежий бриз трепал его кудри, о которых могли мечтать многие женщины. А он стоял и только с тоской смотрел вдаль... И я не видел в жизни более переполненного безнадёжностью взгляда... Наконец он, встрепенувшись, продолжил рассказ.
* * *
...Вскоре монах закрыл глаза и поднял взгляд к небу, будто чему-то внимая, а спустя несколько секунд утвердительно кивнул. - Вам обещано покровительство Раффы.- Повернувшись к нам, просто и твёрдо сказал он. А потому - продолжим...- И, согнав нас с ковриков, он быстро расположил их рядом. - Исполним формальную часть обряда...- Просто сказал он, приглашая нас вновь встать на свои коврики.- Возьмитесь за руки, друзья... Ибо с этого момента в судьбе каждого из вас произойдёт ряд изменений... Я, исполняя обряд, буду задавать вам вопросы, а вы будете на них отвечать 'да' или 'нет' - обдуманно, взвешено, но - без иных вариантов или каких-то оговорок. И всякий раз,- старик выдержал паузу,- когда вы оба ответите 'да',- снова пауза,- в вашей судьбе будет произведена та или иная коррекция. Мною - сейчас я имею на это право. Многие из этих коррекций необратимы. Так что - слушайте внимательно. И - думайте, прежде чем отвечать.- Мы в нерешительности переглянулись: ещё не улеглась эмоциональность самого обращения, и теперь строгий и серьёзный тон монаха ставил наши ощущения от происходящего почти на грань ужаса... - Итак, дети мои...- Неожиданно ободряюще улыбнувшись, начал он,- слушайте и отвечайте... Готов ли ты, Гарри, перед лицом создателя своего засвидетельствовать, что хочешь взять в жёны девицу сию, которую за руку держишь? Можешь ли ты утверждать, что жаждешь этого более, чем свободы своей, и готов ли ты отдать жизнь свою в полное её распоряжение? Отвечай! - Дд...А!- Запнувшись, почти выкрикнул я. - Готова ли ты, Алёна, перед лицом создателя своего засвидетельствовать, что хочешь стать женою отроку, которого за руку держишь? Можешь ли ты утверждать, что жаждешь этого более, чем свободы своей, и готова ли ты отдать жизнь свою в полное его распоряжение? Отвечай! - Да...- Тихо и просто, не задумываясь, сказала невеста, светящимися от счастья глазами изливая бальзам на мою душу. Я был просто уверен тогда, что мне стало буквально физически теплее под её взглядом... - Готов ли ты, Гарри, перед лицом создателя своего засвидетельствовать, что намерен беречь и хранить вновь обретённую жену свою пуще самой жизни? Можешь ли ты утверждать, что готов выкупить жизнью своей жизнь её и её детей, если это потребуется? Отвечай! - Да.- Уже обретя уверенность под обволакивающим любовью взглядом Алёны, совершенно твёрдо произнёс я. - Готова ли ты, Алёна, перед лицом создателя своего засвидетельствовать, что намерена беречь и хранить вновь обретённого мужа своего всю свою жизнь? Можешь ли ты утверждать, что готова выкупить жизнью своей жизнь детей ваших, если такое потребуется, а жизнь его будет отдана и этого окажется недостаточно? Отвечай! - Да...- Нерешительно сказала Алёна, видимо, продолжая вдумываться в изощрённость формулировок. - Готов ли ты, Гарри, перед лицом создателя своего засвидетельствовать, что намерен всю жизнь трудиться на благо вновь созданной семьи твоей даже если угаснет любовь меж вами и это понадобиться только для детей ваших? Можешь ли ты утверждать, что любые невзгоды, порождённые несовершенством отношений между вами, никогда не коснутся ваших детей? Отвечай! - Да...- Теперь уже нерешительно сказал я, а сам вдруг понял, что я ведь об этом раньше совершенно не задумывался... - Готова ли ты, Алёна, перед лицом создателя своего засвидетельствовать, что намерена всю жизнь преумножать плоды труда мужа своего ради блага вновь созданной семьи твоей - даже если угаснет любовь меж вами и это понадобиться только для детей ваших? Можешь ли ты утверждать, что любые невзгоды, порождённые несовершенством отношений между вами, никогда не коснутся ваших детей? Отвечай! - Да...- Совсем неуверенно произнесла невеста. - Готов ли ты, Гарри, перед лицом создателя своего засвидетельствовать, что намерен всю жизнь прощать жене своей вольные и невольные прегрешения её, как создатель прощает? Можешь ли ты утверждать, что любой проступок её может быть прощён тобой, если она, раскаявшись, придёт к тебе в надежде на прощение? Отвечай!- Я хотел было сказать 'я подумаю...', но под твёрдым взглядом монаха не посмел, и, памятуя требование отвечать только 'да' или 'нет', с трудом выбрал 'да'... - Готова ли ты, Алёна, перед лицом создателя своего засвидетельствовать, что намерена всю жизнь прощать мужу своему вольные и невольные прегрешения его, как создатель прощает? Можешь ли ты утверждать, что любой проступок его может быть прощён тобой, если он, раскаявшись, придёт к тебе в надежде на прощение? Отвечай! - Да...- С не меньшими, видимо, колебаниями, выбрала Алёна. ...Так он допрашивал нас, казалось, целую вечность. Если вначале мы были уверены, что легко ответим 'да' на любые вопросы - нам казалось, что любовь наша может служить тому порукой, то по мере перечисления им невзгод, которые могут встретиться нам в жизни, мы постепенно теряли уверенность в этом... И всё же - на все вопросы мы упорно выбирали более или менее твёрдое, но - 'да'. Иногда он на секунду замирал с прикрытыми глазами, как будто утверждая про себя что-то, потом всё продолжалось дальше. Казалось, этому не будет конца... - Что ж - я свою работу закончил.- Наконец устало произнёс монах и опустился на траву.- Повернитесь друг к другу, дети мои...- Мы с облегчением выполнили его волю. - Теперь возьмитесь за руки... и встаньте так близко, что любое движение уже заставит вас соприкоснуться...- Мы с интересом выполнили и это. - Теперь, если в вас ещё осталось то чувство, которое привело вас сюда вы можете поцеловаться...- Сказал он.- Только - очень нежно... как бы награждая друг друга нежностью за долготерпение...- Признаться, фраза 'если в вас ещё осталось то чувство, которое привело вас сюда', озадачившая нас тогда, на самом деле была не столь уж бессмысленной: мы очень устали, мы были просто измочалены 'перекрёстным допросом', который нам устроил старик и деморализованы обвалом сведений об ожидающих нас жизненных трудностях... Мы были разбиты настолько, что нам и впрямь уже было не до любви... Старик пристально наблюдал за нами - пожалуй, он это заметил... - Притроньтесь висками друг к другу - так, чтобы не вы, а лишь дуновение ветерка от вашего приближения освежило кожу того, кого вы держите за руки...- Неожиданно пришёл нам на помощь старик. Мы повиновались. И чудо: постепенно, по мере овевания этим 'ветерком', к нам начала возвращаться нежность... А за ней - скромно, нерешительно, с оглядкой осмелилась войти в наш мир Любовь... Старик сидел и грустно улыбался... - Только смотрите - не коснитесь...- С улыбкой предостерёг он. Какое-то время он наблюдал за нами, изредка бросая короткий взгляд из-под приспущенных век. - Ну, что - разобрались?- Наконец поднялся он.- Целоваться-то будете или, может, домой пойдём? Пока не поздно... Мы улыбнулись этой его нарочитой простоте... и поцеловались. Так нежно, осторожно и несмело, как это не могло быть и в первый раз. - Ну, слава Богу...- Вздохнул старик.- А я уже начал подумывать, что вы струсили...- Мы смотрели на него, обнявшись, и улыбались. Он в ответ тепло улыбался тоже. Наконец ему это надоело и он взглянул на солнце: - Пора, однако... - Что именно?- Буквально одним взглядом спросили его мы. - Приступать к завершающему этапу...- Улыбнулся он.- Итак - никто из вас не передумал? Не испугался? Пока ещё не поздно вернуться назад, чтобы избежать проклятия Раффы...- Мы тогда подумали, что он неудачно пошутил... Ну разве мы могли передумать? После всего того, что мы только что пережили, после того, как любовь наша буквально угасла и вдруг каким-то чудом возродилась вновь, обогатившись какой-то немыслимой, неизвестной раньше нам нежностью - разве могли мы остановиться на полпути? Или, тем более - повернуть назад? - Мы готовы...- Тихо сказал я, переглянувшись мимоходом с невестой: действительно ли готовы? 'Действительно',- подтвердила взглядом она. ...Старик снова отобрал у нас коврики и расположил их в длину - так, чтобы получилось подобие дорожки, в центре которой он расстелил вынутую из рюкзака простынку. Нам велел разуться и стать лицом друг к другу у противоположных её краёв. Затем подошёл к Алёне и, закрыв ей рукой глаза, спросил: - Любишь? - Да...- Прошептала она. Тогда старик убрал руку и сказал: - Сбрось с себя покрывало. Просто сбрось с плеч, чтобы оно соскользнуло на землю...- Добавил он, видя её нерешительность. Алёна несмело передёрнула плечами и покрывало оказалось на траве. - Теперь сбрось бретельку с одного плеча - не совсем, а лишь чуть-чуть... Чтобы она потом сама могла опадать дальше...- Алёна исполнила и это. Краска понемногу начала заливать её лицо, груди подтянулись и напряглись, соски выпирали очаровательнейшими пупырышками сквозь тонкую полупрозрачную ткань... - Теперь погладь себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9