https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Duravit/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Потому что мы не во Франции, а в Африке! – раздраженно ответил я, но она явно приняла мои слова за горькую иронию и снова рассмеялась. На самом же деле я просто хотел повежливее послать ее к черту. Мне казалось, что я понял теперь, почему ей так нравится разъезжать по нашим трущобам. Должно быть, она сделала уже сотни снимков и рассылает их всем друзьям и знакомым. А, кстати, у себя на родине захотела бы эта поклонница Африки оказаться в одной компании с чернокожим?
– Когда ты ждешь Джона домой? – спросил я, кипя от злости.
– В среду, а что?
– Я подумал, не встретиться ли нам еще раз?
– А тебе бы хотелось?
– Ну да!
– Что ж, я позвоню тебе завтра, идет?
Глава шестая
Всякий, кто хоть сколько-нибудь внимательно следил за моим рассказом, вероятно, подумает: а что же Элси, из-за которой я, собственно, и приехал в столицу? Так вот, я написал ей сразу по приезде и в субботу утром наведался к ней в больницу. Элси спала после ночного дежурства, и ее пришлось разбудить, поэтому мой первый визит к пей был очень кратким. Но, собственно, я и приезжал-то только затем, чтобы условиться, что она проведет у меня два свободных дня, которые полагаются ей за ночное дежурство, и захватит с собой свою приятельницу – для Нанги, хотя прямо об этом не говорилось.
В нашей стране шикарная американская машина с шофером в белоснежной форме и развевающимся министерским флажком пройдет сквозь игольное ушко. Привратник у ворот больницы поспешно поднял железную перекладину и отдал честь. Я кивнул пожилому санитару, и он бросился к машине с таким проворством, будто сразу скинул десяток годков. Вопреки всем правилам меня впустили в помещение для больничных сестер и разбудили Элси.
Вид у Элси был заспанный, но она так обрадовалась моему приходу, что мне захотелось, отбросив благоразумие, остаться у нее подольше. Платок, которым она повязалась, съехал ей на глаза и закрывал уши. Но, несмотря на это и на опухшие от сна глаза, она была мне желанна, как всегда. Она тут же засуетилась – это было так на нее похоже, – собралась куда-то бежать за выпивкой и закуской, но я решительно отказался.
Я уже встал и хотел уйти, когда вошла ее подруга. Очевидно, она была не так уверена в своей красоте, как Элси, и задержалась, чтобы привести себя в порядок. Элси уверяла, что уже знакомила нас на студенческой вечеринке, но я, хоть убей, не мог вспомнить. Она была смазливенькая, с остреньким личиком и очень похожа на болтливую птицу-ткача; я подумал, что, верно, и она так же болтлива, как ее пернатый двойник, однако за все время она не сказала почти ни слова и, когда я уходил, даже не вышла с Элси проводить меня до машины. Странно, подумалось мне, она нелюбопытна, это так не похоже па наших женщин.
Мы с Элси пошли к машине, и я в шутку заметил:
– Как бы Нанга не захотел махнуться.
– Чего-чего? – удивилась Элси.
Я понял, что она впервые слышит это слово, и объяснил ей, что оно значит. Мы оба рассмеялись.
– Обмена не потребуется, – лукаво заметила Элси. – Она красивее меня.
И мы рассмеялись вновь.
– Если ты напрашиваешься на комплимент, то ты его не дождешься, – ответил я и нагнулся, чтобы сесть в машину – шофер распахнул дверцу, как только я вышел из здания больницы. – Да, кстати, – сказал я и снова выпрямился, – недавно на вечеринке я познакомился с американкой, ее тоже зовут Элси. Всякий раз, когда я слышал ее имя, я вспоминал о тебе.
– Какая еще такая Элси? Увидишь ее, скажи, что у тебя есть только одна Элси! Ну и хорош же ты, нечего сказать! Не успел приехать, как уже обзавелся второй Элси! Смотри у меня!
– Спокойно, – сказал я, – что особенного в том, что я повстречался па вечеринке с твоей тезкой?
Признаться, мне льстило, что Элси ревнует. Я уже хотел было сказать, что та, другая, Элси и в подметки ей не годится, по вовремя удержался – из чисто тактических соображений. Я только заметил, что, вздумай я завести себе еще одну подружку, я бы выбрал девушку с другим именем, хотя бы для того, чтобы их не путать.
– Ври больше, – рассмеялась Элси, и на щеках у нее обозначились ямочки. – Будь у тебя десяток Элси, тебе все было бы мало – по глазам видно.
– Глупости! Что мне это имя – амулет какой, что ли?
– Кто тебя знает! – пожала плечами Элси.
– Ты знаешь.
Шофер захлопнул дверцу машины, недвусмысленно давая понять, чтобы я поторопился. Но я решил не обращать на него внимания.
– Как называется эта машина? – спросила Элси.
– «Кадиллак».
– Так это и есть знаменитый «кадиллак»? Первый раз вижу! – совсем по-детски обрадовалась Элси. – Вот так машина! Ой-ой! От такой жизни и в рай не захочется!
– Как сказать, родная. Человеку всегда мало того, что у него есть.
Я сам открыл дверцу и сел в машину.
– Так я приеду за тобой в четверг ровно в четыре, – сказал я на прощанье. – А теперь иди досыпай, дорогая.
Я, как вельможа, откинулся на спинку сиденья. Элси махала рукой, пока машина не скрылась за поворотом дороги.
В четверг в шесть часов вечера Нанга должен был открывать первую выставку произведений наших отечественных писателей. Для меня выставка представляла особый интерес, поскольку я сам намеревался написать роман – о тех временах, когда в нашем краю впервые появились белые.
Около половины третьего министр явился домой к ленчу, захватив с собой приготовленную для него речь. По его словам, за весь день у него не было свободной минуты заглянуть в нее, и я полагал, что уж теперь-то он сядет и наскоро пробежит ее, но он положил папку с речью на полку и принялся расспрашивать меня о «нашей» предстоящей поездке в больницу. Я очень удивился: до этой минуты мне – да, наверное, и самому Нанте – в голову не приходило, что он поедет со мной.
– Надеюсь, к нашему приезду они будут готовы, – сказал он.
– Да, я предупредил Элси, что в шесть мы должны быть в другом месте.
– Послушай, Одили, у тебя серьезные намерения относительно Элси?
– Вы хотите сказать, собираюсь ли я на ней жениться? Господи боже, конечно, нет.
Хоть я и вправду не собирался жениться на Элси, с моей стороны не хорошо было так говорить о ней. Но мы с Нангой уже успели поделиться друг с другом своими любовными победами, и мне оставалось только выдерживать взятый тон и отзываться пренебрежительно о женщинах вообще. Я даже рассказал Нанге о своем первом знакомстве с Элси – разумеется, не называя ее имени. Но на каждую мою историю у министра было наготове не меньше пяти…
Я был не очень-то доволен, что Нанга собирается ехать со мной в больницу; лучше бы он остался дома и почитал свою речь, но я сильно подозревал, что он забыл о ней, а потому мне казалось, что ради его же блага не мешало бы напомнить ему. Я стал обдумывать, как завести об этом разговор, не слишком выдавая себя.
– Мне бы очень хотелось помочь вам отредактировать вашу речь, – сказал я, – но я не могу читать в машине.
– Ах, речь, – устало отозвался он. – Это пустяки. Я покончу с ней за десять минут. Знать бы заранее, послал бы вместо себя своего секретаря. Ну да ладно. Говорить мне не привыкать: сперва школа, потом политика – только и делаю, что языком мелю.
Собственно, я и сам не знал, почему мне хотелось поехать одному. Правда, я уже заранее рисовал себе, как все произойдет, по в конце концов это было не так уж важно и никто не остался бы внакладе, если бы что-то изменилось. Было бы недурно, например, устроиться в машине на заднем сиденье с двумя девчонками по бокам. Ну, а теперь придется сесть рядом с шофером. Впрочем, может, и Элси уместится впереди – места хватит, а министр пусть располагается сзади и поближе познакомится со своей девушкой.
Однако все мои расчеты рухнули. Подруга Элси – ее имя выскочило у меня из головы – внезапно заболела и не могла поехать с нами. Я был страшно разочарован и даже рассержен, хоть Элси и клялась, что подруга действительно больна. К счастью, Нанга не принял это известие близко к сердцу, что было вполне естественно для человека, всегда имеющего к своим услугам сколько угодно женщин.
Когда, усадив Элси между собой, мы возвращались в город, он, помнится, раза два или три повторил, что завтра предстоит очень важное заседание кабинета министров, которое может продлиться всю ночь, а поэтому ему надо сегодня как следует выспаться. Сперва я подумал, что Нанга просто важничает перед Элси, но потом решил, что со свойственной ему грубоватой откровенностью он дает нам понять, чтобы мы не стеснялись, он не станет мешать. Чтобы выразить свою признательность, я начал объяснять Элси, как мало времени у него остается для себя и семьи.
– Если тебя захотят сделать министром, – подхватил Нанга, – не соглашайся. Плохая это жизнь.
– «Короны бремя клонит выю», – заметила Элси.
– Что верно, то верно.
– Я, кажется, уже говорил тебе, что сегодня в шесть мистер Нанга открывает книжную выставку? – спросил я.
– Книжную выставку? Это еще что за штука?
– А кто его знает, я сам впервые слышу. Но мне говорят: раз ты министр культуры, ты обязан там быть. Не отказываться же. Все порядочные люди сидят себе сейчас дома, а я должен в такую жарищу что-то молоть. Беда, да и только.
Мы все расхохотались, и шофер тоже – я видел его лицо в зеркале. Так мы шутили и смеялись всю дорогу. С Нангой невозможно было соскучиться.
У входа в выставочный зал нас встретил Джалио, председатель Общества писателей. Я знал его еще по университету. Пока он не стал писателем, он казался вполне нормальным человеком. Но, издав свой роман «Песня черной птицы», он сильно изменился. Из его интервью, опубликованного в одном популярном журнале, я узнал, что он заказывает себе костюмы по собственным фасонам, – до того ему ненавистен всякий конформизм. Глядя на него, можно было подумать, что он сам же и шьет их. На нем был какой-то бело-голубой балахон с круглым вырезом, без пуговиц, и коричневые в полоску необъятные брюки из тонкой парусины того сорта, который мы называем «полощись на ветру». Лицо его обрамляла длинная и неопрятная борода.
Мне казалось, что в стране, где так мало писателей, министр культуры должен лично знать каждого из них. Но судя по всему, Нанга впервые слышал имя председателя Общества писателей.
– Он автор «Песни черной птицы», – подсказал я.
– Да, да, – рассеянно ответил Нанга, явно думая о чем-то другом. Но минуту спустя, словно до него внезапно дошел смысл моих слов, спросил: – Так в ваше общество входят и композиторы?
Однако не успел Джалио ответить «нет», как он снова забыл о нас обоих…
– Привет, Джалио, – сказал я с невольным сочувствием, протягивая ему руку. Он поздоровался со мной, но было ясно, что он меня не помнит, да и вообще ему на меня наплевать. Я обиделся и решил, что он слишком много о себе воображает.
– Вы не сказали мне, мистер… э-э… – вдруг обратился к нему Нанга.
– Джалио, сэр, – подсказал он.
– Спасибо. Так вот, мистер Джалио, почему вы не сказали мне, что ждете на открытие выставки дипломатических представителей? – спросил Нанга, оглядывая стоявшие у входа машины: на некоторых из них были посольские номерные знаки, а на двух развевались флажки.
– Простите, сэр, но… – начал было Джалио.
– И вы собираетесь председательствовать в таком виде? – оборвал его Нанга, окинув взглядом с головы до ног и ткнув в него пальцем. – Откуда вы родом?
Я испытывал разноречивые чувства. Если бы Джалио держался скромнее, я мог бы ему посочувствовать, но он так задавался, что, признаться, его унижение даже порадовало меня.
– У вас там, может, воображают, что это и есть наша национальная одежда? – безжалостно продолжал Нанга.
– Как мне нравится, так я и одеваюсь, сэр! – вспылил писатель.
– Позвольте вам заметить, – несколько сбавив тон, но достаточно твердо возразил Нанга, – уж если вы хотите, чтобы я присутствовал на ваших торжествах, вы должны быть одеты, как положено. Надевайте либо обычный костюм, либо национальное платье. Этикет надо соблюдать!
Мне стало страшно неловко, когда Нанга, упомянув о костюме, кивнул на меня: как ни претила мне дурацкая претенциозность Джалио, я вовсе не хотел служить примером для назидания.
Внезапно перейдя на отечески-миролюбивый тон, министр напомнил нам, людям молодого поколения, что мы являемся будущими руководителями нашей великой страны.
– Мне все равно, уважаете вы меня или нет, – сказал он, – но есть народная пословица: «Чтите правителей своих, и вас будут чтить, когда настанет ваш черед»… Ну что ж, пойдемте.
Несмотря на такое недоброе начало, мистер Джалио в своей вступительной речи сказал много лестного о мистере Нанге, хотя вид у него был при этом довольно хмурый. Он заявил, что предстоящее присвоение министру почетного звания доктора наук – достойное признание его заслуг перед африканской культурой, которые хорошо известны всему миру.
Нанга величественно поднялся и непринужденным движением выпростал руки из широких рукавов своего одеяния. Он не сразу принялся читать заготовленную речь, а сначала сказал несколько слов от себя. Он поблагодарил председателя, смерив его при этом таким взглядом, что я испугался, как бы он снова не вернулся к вопросу об одежде. Но он этого не сделал. Он только улыбнулся снисходительно и чуть-чуть лукаво и сказал, что высоко ценит честь, которую оказал ему мистер Джалио, пригласив открыть эту выставку.
– Как вы знаете, мистер Джалио является председателем этого общества, которое уже много сделало, чтобы отразить в искусстве африканский характер. Насколько мне известно, сам мистер Джалио сочинил прекрасную песню под названием… э-э… Как, вы сказали, она называется? – обратился он к Джалио.
По счастью, это было принято за шутку, и зал разразился хохотом. Я услышал знакомый заливистый смех и сразу узнал Джин. Она сидела прямо передо мной, рядом с ней был ее муж – я и не знал, что он вернулся. Я шепнул на ухо Элси, что это та самая дама, о вечеринке у которой я рассказывал.
– Та самая Элси? – спросила она тоже шепотом.
– Нет, ее подруга.
– Ах вот как? Сколько же их? – улыбнулась она. – Ах, Оди Великий. – Она часто называла меня Оди вместо Одили.
Речь Нанги я слушал краем уха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19


А-П

П-Я