Я сказал:
Ц Похоже на шантаж.
Он ответил:
Ц Никаких доказательств. Но тут передано все, что я сказал полиции и репо
ртерам.
Ц Репортеры скоро будут здесь, Алан. И полиция. Я ухожу. Ты меня не видел. Н
е имеешь ни малейшего представления о происходящем. Больше года ничего н
е слышал о Ральстоне. Скажи им, что когда свяжешься со мной, может, что-то см
ожешь добавить. А сейчас Ц ты ничего не знаешь. И это правда Ц ты действи
тельно ничего не знаешь. Держись этого.
И он пошел к двери. Я сказал:
Ц Минутку, Билл. Но что скрывается за всем, что я прочитал?
Он ответил:
Ц Это тщательно замаскированная приманка.
Ц А кто на нее должен клюнуть?
Ц Убийца Дика.
Он повернулся к двери.
Ц И еще кое-кто совсем в твоем вкусе. Ведьма.
И закрыл за собой дверь.

2. МАДЕМУАЗЕЛЬ ДАХУТ

Вскоре после ухода Билла меня посетил представитель полиции. Было очеви
дно, что он считает свое посещение пустой формальностью. Вопросы его был
и поверхностными, и он не спрашивал, виделся ли я с Беннетом. Я угостил его
скотчем, и он расслабился. Сказал:
Ц Не одно, так другое. Если у тебя нет денег, загоняешь себя насмерть, добы
вая их. А если есть, все время кто-то старается тебя ограбить. Или свихнешь
ся, как этот бедняга, и тогда что толку от твоих денег? Я слышал, этот Ральст
он был неплохой парень.
Я согласился. Он выпил еще и ушел.
Потом пришли три репортера: один из «Сити Ньюс», двое из вечерних газет. Он
и задали несколько вопросов о Дике, но больше их интересовали мои путеше
ствия. Я почувствовал облегчение, послал за второй бутылкой скотча и рас
сказал им несколько историй о волшебных зеркалах женщин Риффа, которые с
читают, что в определенное время и при определенных условиях могут захва
тить отражения тех, кого любят или ненавидят, и тем самым распоряжаться и
х душами.
Репортер из «Сити Ньюс» сказал, что если бы риффские женщины обучили его
своему искусству, он смог бы завладеть душами всех изготовителей зеркал
в Америке, помочь им выйти из депрессии и тем самым разбогатеть. Остальны
е двое мрачно признали, что знают издателей, чьи отражения они готовы хот
ь сейчас поймать.
Я рассмеялся и сказал, что лучше пригласить одного-двух старинных болга
рских каменщиков. Нужно заманить издателя, дать каменщику возможность и
змерить с помощью веревки его тень. После этого каменщик положит веревку
в ящичек, который замурует в стене. Через сорок дней издатель умрет, а его
душа будет сидеть в ящике рядом с веревкой.
Один из репортеров мрачно заметил, что сорок дней Ц слишком долго для че
ловека, которого он имеет в виду. А другой с обезоруживающей наивностью с
просил, верю ли я, что подобные вещи возможны. Я ответил, что если человек у
бежден, что в определенный день он умрет, он в этот день и умрет. Не потому, ч
то тень его измерили веревкой, а веревку замуровали, а потому, что верит, ч
то это его убьет. Это просто внушение, самогипноз. Подобно этому кахуна, ко
лдуны южных морей, предсказывают смерть человека, и этот человек умирает
, конечно, если знает, что кахуна предсказал его смерть.
Мне нужно было подумать раньше. В газетах лишь несколько строк было посв
ящено тому, что я отвечал на вопросы полиции и не смог пролить какой-либо
свет на самоубийство Ральстона. Но в газете наивного репортера была спец
иальная статья.
«Хотите избавиться от своих врагов? Раздобудьте волшебное зеркало рифф
ских женщин или пригласите болгарского каменщика. Доктор Алан Карнак, из
вестный исследователь, рассказывает, как отделаться от тех, кто вам не нр
авится. Но сначала вы должны убедить их, что можете это сделать», Ц гласи
ли заголовки.
Неплохая статья, хотя временами я начинал браниться. Я перечитал ее и рас
смеялся. В конце концов я сам в этом виноват. Прозвонил телефон, меня вызыв
ал Билл. Он неожиданно спросил:
Ц Как тебе пришло в голову разговаривать с репортерами о тенях?
Он нервничал. Я сказал:
Ц Да никак. А почему бы мне не поговорить с ними о тенях?
Какое-то время он молчал. Потом спросил:
Ц Ничего не направило тебя на эту тему? Никто не предложил ее?
Ц Все страньше и страньше, как говаривала Алиса. Нет, Билл, я сам поднял эт
у тему. И никакая тень не нашептывала мне на ухо…
Он резко прервал:
Ц Не говори так!
Теперь я действительно удивился, потому что в голосе Билла звучал страх.

Ц Да никакой причины не было. Просто так получилось, Ц повторил я. Ц А в
чем дело, Билл?
Ц Неважно. Ц Я еще больше удивился облегчению в его голосе. Он быстро см
енил тему. Ц Завтра похороны Дика. Увидимся там.
Единственная вещь, которую меня не заставят и не убедят сделать, Ц это пр
исутствовать на похоронах друга. Если с похоронами не связаны какие-ниб
удь интересные и незнакомые мне обряды, они бессмысленны. Я хочу помнить
друзей живыми, энергичными, проворными. Картина гроба заслоняет это все,
и я теряю друзей. По-моему, животные в этом смысле поступают мудрее. Они пр
ячутся и умирают. Билл знает, что я об этом думаю, поэтому я ответил:
Ц Там мы с тобой не увидимся. Ц И чтобы пресечь спор, спросил:
Ц Кто-нибудь клюнул на твою приманку?
Ц И да и нет. Не настоящая поклевка, как я надеялся, но внимание с совершен
но неожиданных направлений. После того как я ушел от тебя, позвонил повер
енный Дика и спросил, что мне известно о взятых Диком деньгах. Он рассказа
л, что они пытаются установить, что с ними сделал Дик, но не могут. Он мне не
поверил, конечно, когда я ответил, что ничего не знаю; что у меня только сму
тные подозрения. Я его не виню. Сегодня утром позвонил душеприказчик Сте
нтона и задал тот же вопрос. Сказал, что перед смертью Стентон снимал знач
ительные суммы, и они не могут установить их местонахождение.
Я свистнул.
Ц Странно. А как насчет Колхауна и Марстона? Если у них то же самое, то начи
нает попахивать.
Ц Пытаюсь установить, Ц ответил он. Ц До свидания…
Ц Минутку, Билл, Ц сказал я. Ц Я умею ждать и все такое. Но меня мучает люб
опытство. Когда мы с тобой увидимся и что мне до того времени делать?
Ответил он таким серьезным голосом, какой я у него не слышал.
Ц Алан, ничего не делай, пока я не выложу перед тобой карты. Не хочу сейчас
ничего объяснять, но поверь, у меня убедительные доводы. Скажу тебе тольк
о одно. Твое интервью Ц это еще одна приманка, и мне кажется, она еще лучше
моей.

Это было во вторник. Естественно, я был крайне удивлен и возбужден. Настол
ько, что если бы кто угодно, кроме Билла, попросил меня сидеть спокойно и н
ичего не предпринимать, я бы страшно рассердился. Но Билл знает, что делае
т, я был уверен в этом. Поэтому я ждал.
В среду похоронили Дика. Я просматривал свои записи и начал первую главу
книги о марокканских колдунах. В четверг вечером позвонил Билл.
Ц Завтра вечером у доктора Лоуэлла небольшой прием, Ц сказал он. Ц Док
тор де Керадель с дочерью. Я хочу, чтобы ты пришел. Обещаю, будет интересно.

Де Керадель? Знакомое имя.
Ц Кто это? Ц спросил я.
Ц Рене де Керадель, французский психиатр. Ты, наверно, читал его…
Ц Да, конечно, Ц прервал я. Ц Он продолжил эксперименты Шарко по гипноз
у в больнице «Сальпетриер». Начал там, где Шарко остановился. Несколько л
ет назад при неясных обстоятельствах покинул «Сальпетриер». То ли пацие
нты умерли, то ли он применял слишком неортодоксальные методы.
Ц Это он.
Я сказал:
Ц Буду. Мне интересно с ним встретиться.
Ц Хорошо, Ц сказал Билл. Ц Обед в семь тридцать. Надень вечерний костюм
. И приди на час раньше. С тобой хочет до прихода гостей поговорить одна де
вушка.
Ц Девушка? Ц удивленно переспросил я.
Ц Элен, Ц с усмешкой сказал Билл. Ц И не разочаровывай ее. Ты ведь ее гер
ой. Ц И он повесил трубку.

Элен Ц сестра Билла. Моложе меня лет на десять. Я не видел ее пятнадцать л
ет. Припомнил озорного ребенка. Глаза слегка раскосые и желтовато-карие.
Волосы чуть рыжеватые. Когда я видел ее в последний раз, она была неуклюже
й и склонной к полноте. Ходила ха мной следом, когда я на каникулы приезжал
к Биллу, сидела и молча смотрела на меня, отчего я начинал нервничать.
Трудно сказать, то ли это было молчаливое восхищение, то ли чистейшая про
каза. Тогда ей было двенадцать. Никогда не забуду, как она с невинным видом
усадила меня на подземное осиное гнездо: не забуду и того, как, ложась в по
стель, обнаружил в ней семейство ужей. Первое могло быть случайностью, хо
тя я в этом сомневался, но второе нет. Я выбросил ужей в окно и впоследстви
и ни словом, ни взглядом, ни жестом не выдал этого происшествия, получив в
награду замешательство девочки от моего молчания и ее явное, но поневоле
немое любопытство. Я знал, что она закончила Смит-колледж и изучала искус
ство во Флоренции. Интересно, какой она стала, когда выросла.
На следующий день в библиотеке медицинской академии я прочел несколько
статей де Кераделя. Несомненно, странный человек, и теории у него странны
е. Неудивительно, что «Сальпетриер» избавилась от него. Если отбросить с
ловесное научное обрамление, главная мысль удивительно похожа на то, что
говорил мне много-раз-рожденный лама в монастыре Джиангцзе на Тибете. Св
ятой человек и известный чудотворец, искатель странных знаний. Суеверны
е люди могут назвать такого колдуном. Примерно то же говорил мне греческ
ий монах в Дельфах. Плащ христианства едва прикрывал у него случай явног
о языческого атавизма. Он предложил продемонстрировать свои способнос
ти и сделал это. И почти убедил меня. Припоминая теперь то, что он мне показ
ывал, я думаю, что он на самом деле убедил меня.
Я почувствовал сильный интерес к доктору де Кераделю. Имя бретонское, ка
к и мое, и такое же необычное. У меня в памяти всплыло еще одно воспоминани
е. В семейных хрониках де Карнаков есть упоминание о де Кераделях. Я просм
отрел хроники. Между двумя семействами не было любви, мягко выражаясь. Но
то, что я прочел, подогрело мое любопытство к де Кераделю почти до лихорад
очного состояния.

Я на полчаса опоздал к доктору Лоуэллу. Дворецкий провел меня в библиоте
ку. Из большого кресла поднялась девушка и пошла мне навстречу с протяну
той рукой.
Ц Здравствуй, Алан, Ц сказала она.
Я, мигая, смотрел на нее. Невысокая, но с пропорциями, которые придавали ск
ульпторы афинского золотого века своим танцующим девушкам. Тонкое, как п
аутина, черное платье не скрывало этих пропорций. Волосы медного цвета и
убраны в высокую прическу. Тяжелый шиньон на шее показывает, что она усто
яла перед соблазном короткой стрижки. Глаза золотого янтарного цвета и и
зящно наклонены. Нос маленький и прямой, подборок круглый. Кожа не молочн
о-белая, как часто бывает у рыжеволосых, а золотистая. Такое лицо и такая г
олова могли бы послужить моделью для лучшей золотой монеты Александра. С
легка архаичные, тронутые античной прелестью. Я снова замигал. И выпалил:

Ц Не может… Элен!
Глаза ее блеснули, проказливое выражение, заставившее меня вспомнить уж
ей, появилось на лице. Она вздохнула:
Ц Она самая, Алан! Она самая! А ты Ц о, позволь мне взглянуть на тебя. Да, по-
прежнему герой моего детства. То же живое смуглое лицо, как у… я тебя назыв
ала Ланселотом Озерным, про себя, конечно. То же стройное сильное тело Ц я
тебя называла также Черной Пантерой, Алан. А помнишь, как ты запрыгал, как
пантера, когда тебя ужалили осы…
Она склонила голову, и ее плечи затряслись. Я сказал:
Ц Ты маленький чертенок! Я так и знал, что ты сделала это нарочно.
Она приглушенно ответила:
Ц Я не смеюсь, Алан. Я плачу.
Она взглянула на меня, и на глазах у нее действительно были слезы, но я уве
рен, это не слезы горя. Она сказала:
Ц Алан, долгие, долгие годы я хотела тебя кое о чем спросить. Хотела, чтобы
ты мне ответил. Нет, не ответил, что ты меня любишь, дорогой. Нет! Нет! Я всегд
а знала, что рано или поздно это произойдет. Нет, о другом…
Я тоже смеялся, но со странным смешанным чувством. Я сказал:
Ц Скажу тебе все. Даже, что я тебя люблю… и, может, на самом деле…
Ц Ты нашел ужей в своей постели? Или они расползлись до тебя?
Я повторил:
Ц Ты маленький чертенок!
Ц Значит они там были?
Ц Да, были.
Она удовлетворенно вздохнула.
Ц Ну, одним комплексом меньше. Теперь я знаю. Мне так иногда хотелось узн
ать, что я не могла выдержать.
Она подняла ко мне лицо.
Ц Поскольку ты все равно будешь меня любить, Алан, можешь меня поцеловат
ь.
Я ее поцеловал. Может, она и дурачилась, говоря о герое своего детства, но в
моем поцелуе дурачества не была Ц и в ее ответном тоже. Она вздрогнула и п
оложила голову мне на плечо. Томно сказала:
Ц Вот и еще одного комплекса не стало. Где же я остановлюсь?
Кто-то кашлянул у двери. Прошептал извиняясь:
Ц Мы не хотели мешать.
Элен опустила руки, и мы повернулись. Я понял, что у двери стоит дворецкий
и еще один человек. Но я не мог оторвать взгляда от девушки Ц или женщины,
стоявшей с ними.
Знаете как бывает: в метро, или в театре, или на скачках вдруг почему-то, а м
ожет, и вовсе беспричинно чье-нибудь лицо привлекает внимание в толпе, ка
к будто твой мысленный прожектор осветил его, и все остальные лица стано
вятся туманными и отступают на второй план. Со мной это часто случается. Ч
то-то в таких лицах, несомненно, пробуждает старые забытые воспоминания.
Или оживляет память предков, чьи призраки всегда смотрят через наши глаз
а. Вот такое у меня было впечатление от лица этой девушки, и даже больше.
Я не видел больше никого, даже Элен.
Никогда я не видел таких голубых глаз, вернее, глаз странно глубокого фио
летового оттенка. Большие, необычно широко расставленные, с длинными заг
нутыми черными ресницами и тонкими, словно нарисованными черными бровя
ми, которые почти встречались над орлиным, но изящным носом. Я скорее почу
вствовал, чем увидел цвет этих глаз. Лоб у нее широкий, но низкий ли, сказат
ь невозможно:
1 2 3 4 5