Доставка супер Wodolei
К счастью, есть хотя бы один человек, которому он нужен, – мальчик, которого он приехал проведать. Денни привлек сына к себе, и вдруг улыбка исчезла с его лица. Темными волосами и хрупкой фигуркой Тим напомнил ему младшего брата, когда тому было столько же, сколько сейчас Тиму. А тогда он был всего на год старше Тимми.
Стараясь отвлечься от этих мыслей, Денни перевернул страницу и продолжал читать о семействе медведей с человеческими характерами. Это называется антропоморфизмом, вспомнил он термин, который узнал много лет назад на уроке биологии год спустя после… Надо же, что всплывает в памяти. Но неужели он действительно думал, что, уехав из этого дома, с этого ранчо, он все забудет? Денни молча смотрел в книгу, пока Тим не вывел его из этого состояния.
– Папочка, почему ты не читаешь?
– Прости, – Денни слегка обнял его, и Тим усмехнулся, – я… рассматривал картинки. У того, кто делал эти иллюстрации, настоящий талант, тебе не кажется?
– Больше всех мне нравится мишка-папа, – сделал вывод Тим, после того как внимательно изучил картинку.
– Да, он хорош, – согласился Денни, тоже рассматривая рисунок. – Но, по-моему, мишка-мама тоже ничем не хуже, – добавил он, представляя себе Эрин, ее волосы, ее глаза.
– Да, но, – Тим сморщил нос, – мне больше нравятся мужчины, мальчики. А тебе? Девочки и леди, как мама, но не как бабушка, иногда бывают очень ворчливыми, – пояснил он, явно имея в виду поведение Эрин сегодня во время обеда.
– Понимаешь, дамы – женщины – всегда более сложные.
– Что значит сложные?
– Ну, их бывает трудно понять, – пояснил он, водя по странице указательным пальцем, чтобы найти строчку, на которой остановился. На одном из родео он сломал этот палец, и на кости до сих пор еще был виден бугорок; или он сломал его в тот день в корале, когда его маленький брат…
Нет, Тревор!
Возвращаясь сюда, ему следовало приготовиться не только к холодному приему со стороны Эрин и Кена, но и к потоку воспоминаний.
– Читай же, папочка.
Он плотно сжал губы, потом откашлялся и продолжил сказку.
Проникнув сквозь окно, свет фар описал на потолке спальни дрожащую дугу и погас. Голова у Денни болела, буквы на странице книги начали расплываться, и прежде чем до него дошло, кто это мог приехать, он услышал на лестнице легкие бегущие шаги.
Секундой позже на пороге открытой двери появилась Мег, точно такая, какой он ее помнил.
– Привет, ба! – Тим выпрыгнул из постели к ней в объятия. – Ты хорошо провела время с друзьями? А мне что-нибудь привезла?
В отличие от Эрин мать осталась точно такой же, какой он всегда знал ее: те же самые светло-каштановые волосы с едва заметной сединой – или она теперь их подкрашивала? – те же карие глаза, которые унаследовал только последний из трех ее сыновей, та же быстрая радушная улыбка, от которой он растерял все подготовленные оправдания.
Доставая из кармана своей хлопчатобумажной юбки конфету, а затем пластиковый пакетик с миниатюрным автомобилем для Тима, она с улыбкой смотрела поверх его головы.
– Вот, дорогой малыш, – пробормотала она, глядя на Денни.
– Здравствуй, мама.
– Дэниел, – только и смогла выговорить Мег.
Услышав свое имя, произнесенное сквозь слезы, Денни бросился к матери, заключил ее в объятия и ощутил, как его наполняет тепло, словно он стоял в потоке солнечных лучей.
– Господи, – пробормотала она ему в рубашку, – я никак не могу привыкнуть, что мои мальчики выше меня, больше и сильнее. Я все еще представляю вас всех – вас обоих – такими же маленькими, как Тимми.
Он почувствовал, как задрожали ее плечи, а его рубашка стала влажной, но ничего не сказал, а только неуклюже погладил мать.
– Почему ты плачешь, бабушка?
– Ты не поймешь этого, – она подняла голову и растерянно улыбнулась Тиму, – пока не обзаведешься собственной семьей. Ты не можешь представить, что чувствует человек, когда его сын снова возвращается домой. – Она взглянула на Денни, который с трудом проглотил комок. – Прошло столько времени. Когда умер твой отец, я подумала…
– Я должен был приехать домой. – Он бы приехал, если бы смог вынести вид Хенка Синклера, даже мертвого, если бы думал, что отцу необходимо было бы его присутствие.
– Ты приехал бы, если бы смог, я знаю, – поддержала его Мег, похлопывая по плечам, по груди, по спине. – Ты можешь остаться?
– Боюсь, что ненадолго. – Он потупился. – Сезон в разгаре. Но спасибо за звонок. Мне хотелось повидать Тима и убедиться, что с ним все в порядке. И с тобой тоже, – добавил он.
Отодвинувшись от него, Мег только горько улыбнулась сквозь слезы, и от этой улыбки у Денни сжалось сердце.
– Ты выглядишь… – Она не договорила, а только подмигнула: должно быть, синяки у него на лице помешали ей закончить фразу.
– Не говори, что я выгляжу прекрасно, – он сжимал ее руки в своих и большими пальцами поглаживал суставы ее пальцев, – я выгляжу так, как может выглядеть человек, после того как прошлой ночью дикарь сбросил его с седла и швырнул в аккурат через всю арену. – Он слишком поздно сообразил, что не следовало этого говорить.
– О Дэниел.
– Повреждения не серьезны, я иду на поправку. Видишь? – Он указал желтоватое пятно на скуле, которое было лилово-красным только в первое утро. – Мне говорят, что я быстро выздоравливаю.
– Я понимаю, ты не можешь быть другим. – Она перевела взгляд на серебряную пряжку на его ремне, которую он выиграл в прошлом сезоне в Калгари. – Как твои дела в этом году?
– Все идет отлично. – Однако ему нужен Дуранго, очки и деньги; через день-другой он уедет и присоединится к Люку. – В ближайшие годы я намерен выиграть чемпионат мира. Ждите и следите.
По ее лицу пробежала тень. Денни знал мечту своей матери, как свою собственную, – она всегда гордилась им, но ей хотелось, чтобы он бросил скачки и вернулся домой навсегда. Но он также знал, чего еще ей хотелось, и в этом был полностью с ней согласен.
– А где Эрин? – Не торопя его с ответом, Мег выскользнула из его объятий, чтобы полюбоваться разрисованным гипсом Тима. – Ой, только взгляните на эту коллекцию автографов да еще и рисунков!
– Шестеро моих друзей уже расписались, мы встретили их на игровой площадке возле библиотеки, когда возвращались домой от доктора. Видишь?
Денни смотрел на ее склоненную голову, пока она читала пожелания и восторгалась искусной работой, потом перевел взгляд на большой, покрывавший весь пол ковер, где были построены деревни и проложены дороги, по которым Тим водил свои миниатюрные автомобили, и негромко ответил:
– Эрин не очень понравилось наше чтение на ночь.
– Она уже ушла спать?
– Думаю, да.
Мег взглянула на настенные часы с изображением скачущей лошади, которые Денни прислал в подарок на прошлое Рождество, и подумала, что Эрин, вероятно, эти часы терпеть не могла.
– Ты только посмотри, который час! – воскликнула Мег, отправляя Тима в кровать. – Выключаем свет, этой руке нужен отдых, чтобы поправиться и быть сильной.
– Папочкиной руке тоже нужен отдых.
Когда Эрин оставила их вдвоем, отец и сын выразили друг другу сочувствие по поводу их ранений, и теперь Тим объявил, что забинтованные ребра и локоть Денни, его поцарапанное лицо и черные синяки вокруг глаз гораздо серьезнее и важнее, чем его собственная сломанная рука.
– Да, это, несомненно, так, – согласилась Мег. Она поцеловала Тимми на ночь, а потом нежно приложила всеисцеляющую материнскую ладонь к щеке Денни. – Я приготовлю тебе постель в…
– Я найду, где спать, – он поцеловал ее в щеку и снова опустился на кровать, – а пока еще немного побуду с Тимом. Мы хотим закончить историю о сумасшедшем медвежьем пикнике.
Ему хотелось, чтобы Тим хоть один раз уснул у него на руках, а после этого он придумает, где ему спать.
Мег выключила верхний свет и с порога послала каждому по воздушному поцелую.
– Спокойной ночи, ба.
– Спокойной ночи, мама.
– Спокойной ночи, дорогой малыш. – Она снова посмотрела на Денни и понизила голос: – Дэниел, я так рада, что ты… здесь.
– Ты думала, что я и на этот раз не приеду, верно? – спросил Денни, поймав ее взгляд.
В ответ она улыбнулась и закрыла дверь; Тим плотнее прижался к отцу, а Денни положил ему на голову свой подбородок и продолжил чтение с того места, где остановился, но читал, не задумываясь над смыслом.
Он не нужен Эрин, и Кену не нужен по вполне очевидным причинам, одна из которых явилась для Денни неприятной неожиданностью. Но он нужен сыну и нужен матери, несмотря на его долгое отсутствие и на то, что побудило его уехать.
Эрин просто потеряла свободу выбора, подумал он и улыбнулся Тиму в волосы.
Позднее этой же ночью Эрин в легкой ночной рубашке с распущенными волосами шла по коридору к комнате сына, беззвучно ступая босыми ногами по вытертой бежевой дорожке, чтобы никого не разбудить. К этому времени Тимми должен уже спать, она поцелует его так, чтобы он не подозревал об этом, и украдкой побудет с ним еще несколько минут. Эрин потихоньку открыла дверь и оказалась в комнате сына. У Денни и Тимми был один и тот же вкус в отношении убранства комнаты, а она всегда морщилась при виде всадников на кайме обоев, которые ее заставили купить. Правда, причудливый рисунок обоев и их основные цвета, повторяясь в постельном белье, покрывале и шторах, придавали комнате современный вид, но часы, которые прислал Денни, и афиша Профессионального родео, которую Тимми привез из поездки, с таким же успехом могли принадлежать еще Денни. Тимми, наверное, пришлось забраться на стул, чтобы прикрепить эту афишу к дверце стенного шкафа, хотя это было настрого запрещено.
Привыкнув к темноте, Эрин оглядела комнату: кленовый комод, над ним зеркало, с которым у нее были связаны свои воспоминания, у окна такой же кленовый стул; ящик для игрушек, который Хенк смастерил для Денни, а Тимми набил легковыми машинками и грузовичками, конструкторами «Лего», а позже фигурками ковбоев, был приоткрыт и из-под крышки торчала одна из таких пластмассовых фигурок, рука которой была соединена с рукой такого же пластмассового конного полицейского.
Потом она посмотрела на кровать, с которой у нее тоже были связаны воспоминания, не имеющие отношения к детям.
Однажды, незадолго до того как они с Денни уехали, чтобы пожениться, они занимались любовью на этой кровати – тогда его кровати – страстно, исступленно. Она никогда этого не забудет, сколько бы ни старалась, оставаясь по ночам одна в своей комнате по соседству. В тот день Хенк и Мег уехали на какую-то выставку, чтобы показать херефордского быка, за которого Хенк получил награду, и Денни, оказавшийся дома между двумя родео, увлек Эрин в постель и играл с ней, пока не довел до того, что она лежала влажная и готовая на все для него…
К ее изумлению, сейчас он лежал в той же самой кровати. Эрин не позволила себе поинтересоваться, где он будет спать, и проверить это она тоже не могла себе позволить. В тусклом свете фонаря, освещающего задний двор, все выглядело более интимно в отличие от того полдня.
Он спал, как спят влюбленные, коконом обвившись во-круг Тимми, словно оберегая его от будущих невзгод. При слабом свете темные волосы мужчины смешались с волосами ее сына, гипс Тимми лежал поверх забинтованной руки Денни, которая обнимала мальчика, а с другого бока из-под одеяла выглядывала игрушечная обезьянка Тимми, и ее круглые глаза одобряюще светились в темноте.
Эрин подошла ближе к кровати, погладила руку Тимми, и он повернулся во сне, тогда она принялась изучать лицо Денни: в желтоватом свете его синяки были более заметны, от скулы по щекам шли темные полосы, и между приоткрытыми губами слегка проглядывали ровные белые зубы.
Сколько раз она видела его спящим, включая и тот греховный полдень, один из многих подобных, проведенных в разных других местах до женитьбы? Тогда они нежно любили друг друга; он заставлял ее смеяться и плакать, заставлял кричать от наслаждения и от любви; если бы только это продолжалось…
– Спокойной ночи, – глубоко вздохнув, шепнула Эрин и направилась было к двери, но не успела она сделать и шага, как сильная мужская рука скользнула по ее бедру и привлекла к постели.
– Не уходи, рассмотри все, что тебе хочется. – Ощущая под рукой тепло от ее бедра, Денни повернулся в кровати и произнес эти слова медленно и лениво, словно находился под действием наркотика.
– Отпусти, Денни. – Эрин изо всех сил дернулась, пытаясь вырваться.
– Ты пришла подсматривать за человеком, когда он спит, вернее сказать, за отвергнутым мужчиной, даже не задумавшись, что может произойти, если он проснется.
Ей не следовало забывать – Денни просыпался мгновенно, как бы крепко он ни спал. Когда Эрин снова попробовала освободиться, он потянул ее вниз, и ей пришлось тихо опуститься на колени у кровати, так что их лица оказались совсем рядом.
– Тим зовет меня вернуться, – еле слышно прошептал он, – и мама тоже, но почему не ты, Эрин?
– Ты прекрасно знаешь, почему.
– Мне хочется, чтобы ты сказала. – Он поднял руку и сжал ее запястье.
– Денни, ради Бога.
Большим пальцем левой руки, которой он управлял быками-брахмами, он погладил тоненькие голубые вены на внутренней стороне ее запястья, и Эрин почувствовала, как ее охватывает дрожь, которая – она отдавала себе в этом отчет – была более опасной, чем тот толчок, который она ощутила при его появлении в дверях перед обедом, она чувствовала его мужскую силу и исходившее от него сексуальное притяжение, совсем нежелательное для нее сейчас.
– Я напрасно позволила Тимми провести эти недели с тобой. Теперь он сломал руку, – начала Эрин, глядя на его пальцы на своем запястье.
– Разве я в этом виноват? – Из-за своих отношений с отцом он уже давно научился защищаться, и хотя они разговаривали шепотом, чтобы не разбудить Тима, она почувствовала резкость в его тоне. – Что скажешь? – В темноте его глаза с расширенными зрачками казались почти черными.
– Отпусти мою руку.
– Нет проблем.
Но прежде чем она смогла оценить его слишком уж легкое согласие и подняться на дрожащие ноги, он обнял ее за шею той же здоровой рукой, погрузив пальцы в поток распущенных волос, и притянул еще ближе, так что его рот оказался на расстоянии полудюйма от губ Эрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Стараясь отвлечься от этих мыслей, Денни перевернул страницу и продолжал читать о семействе медведей с человеческими характерами. Это называется антропоморфизмом, вспомнил он термин, который узнал много лет назад на уроке биологии год спустя после… Надо же, что всплывает в памяти. Но неужели он действительно думал, что, уехав из этого дома, с этого ранчо, он все забудет? Денни молча смотрел в книгу, пока Тим не вывел его из этого состояния.
– Папочка, почему ты не читаешь?
– Прости, – Денни слегка обнял его, и Тим усмехнулся, – я… рассматривал картинки. У того, кто делал эти иллюстрации, настоящий талант, тебе не кажется?
– Больше всех мне нравится мишка-папа, – сделал вывод Тим, после того как внимательно изучил картинку.
– Да, он хорош, – согласился Денни, тоже рассматривая рисунок. – Но, по-моему, мишка-мама тоже ничем не хуже, – добавил он, представляя себе Эрин, ее волосы, ее глаза.
– Да, но, – Тим сморщил нос, – мне больше нравятся мужчины, мальчики. А тебе? Девочки и леди, как мама, но не как бабушка, иногда бывают очень ворчливыми, – пояснил он, явно имея в виду поведение Эрин сегодня во время обеда.
– Понимаешь, дамы – женщины – всегда более сложные.
– Что значит сложные?
– Ну, их бывает трудно понять, – пояснил он, водя по странице указательным пальцем, чтобы найти строчку, на которой остановился. На одном из родео он сломал этот палец, и на кости до сих пор еще был виден бугорок; или он сломал его в тот день в корале, когда его маленький брат…
Нет, Тревор!
Возвращаясь сюда, ему следовало приготовиться не только к холодному приему со стороны Эрин и Кена, но и к потоку воспоминаний.
– Читай же, папочка.
Он плотно сжал губы, потом откашлялся и продолжил сказку.
Проникнув сквозь окно, свет фар описал на потолке спальни дрожащую дугу и погас. Голова у Денни болела, буквы на странице книги начали расплываться, и прежде чем до него дошло, кто это мог приехать, он услышал на лестнице легкие бегущие шаги.
Секундой позже на пороге открытой двери появилась Мег, точно такая, какой он ее помнил.
– Привет, ба! – Тим выпрыгнул из постели к ней в объятия. – Ты хорошо провела время с друзьями? А мне что-нибудь привезла?
В отличие от Эрин мать осталась точно такой же, какой он всегда знал ее: те же самые светло-каштановые волосы с едва заметной сединой – или она теперь их подкрашивала? – те же карие глаза, которые унаследовал только последний из трех ее сыновей, та же быстрая радушная улыбка, от которой он растерял все подготовленные оправдания.
Доставая из кармана своей хлопчатобумажной юбки конфету, а затем пластиковый пакетик с миниатюрным автомобилем для Тима, она с улыбкой смотрела поверх его головы.
– Вот, дорогой малыш, – пробормотала она, глядя на Денни.
– Здравствуй, мама.
– Дэниел, – только и смогла выговорить Мег.
Услышав свое имя, произнесенное сквозь слезы, Денни бросился к матери, заключил ее в объятия и ощутил, как его наполняет тепло, словно он стоял в потоке солнечных лучей.
– Господи, – пробормотала она ему в рубашку, – я никак не могу привыкнуть, что мои мальчики выше меня, больше и сильнее. Я все еще представляю вас всех – вас обоих – такими же маленькими, как Тимми.
Он почувствовал, как задрожали ее плечи, а его рубашка стала влажной, но ничего не сказал, а только неуклюже погладил мать.
– Почему ты плачешь, бабушка?
– Ты не поймешь этого, – она подняла голову и растерянно улыбнулась Тиму, – пока не обзаведешься собственной семьей. Ты не можешь представить, что чувствует человек, когда его сын снова возвращается домой. – Она взглянула на Денни, который с трудом проглотил комок. – Прошло столько времени. Когда умер твой отец, я подумала…
– Я должен был приехать домой. – Он бы приехал, если бы смог вынести вид Хенка Синклера, даже мертвого, если бы думал, что отцу необходимо было бы его присутствие.
– Ты приехал бы, если бы смог, я знаю, – поддержала его Мег, похлопывая по плечам, по груди, по спине. – Ты можешь остаться?
– Боюсь, что ненадолго. – Он потупился. – Сезон в разгаре. Но спасибо за звонок. Мне хотелось повидать Тима и убедиться, что с ним все в порядке. И с тобой тоже, – добавил он.
Отодвинувшись от него, Мег только горько улыбнулась сквозь слезы, и от этой улыбки у Денни сжалось сердце.
– Ты выглядишь… – Она не договорила, а только подмигнула: должно быть, синяки у него на лице помешали ей закончить фразу.
– Не говори, что я выгляжу прекрасно, – он сжимал ее руки в своих и большими пальцами поглаживал суставы ее пальцев, – я выгляжу так, как может выглядеть человек, после того как прошлой ночью дикарь сбросил его с седла и швырнул в аккурат через всю арену. – Он слишком поздно сообразил, что не следовало этого говорить.
– О Дэниел.
– Повреждения не серьезны, я иду на поправку. Видишь? – Он указал желтоватое пятно на скуле, которое было лилово-красным только в первое утро. – Мне говорят, что я быстро выздоравливаю.
– Я понимаю, ты не можешь быть другим. – Она перевела взгляд на серебряную пряжку на его ремне, которую он выиграл в прошлом сезоне в Калгари. – Как твои дела в этом году?
– Все идет отлично. – Однако ему нужен Дуранго, очки и деньги; через день-другой он уедет и присоединится к Люку. – В ближайшие годы я намерен выиграть чемпионат мира. Ждите и следите.
По ее лицу пробежала тень. Денни знал мечту своей матери, как свою собственную, – она всегда гордилась им, но ей хотелось, чтобы он бросил скачки и вернулся домой навсегда. Но он также знал, чего еще ей хотелось, и в этом был полностью с ней согласен.
– А где Эрин? – Не торопя его с ответом, Мег выскользнула из его объятий, чтобы полюбоваться разрисованным гипсом Тима. – Ой, только взгляните на эту коллекцию автографов да еще и рисунков!
– Шестеро моих друзей уже расписались, мы встретили их на игровой площадке возле библиотеки, когда возвращались домой от доктора. Видишь?
Денни смотрел на ее склоненную голову, пока она читала пожелания и восторгалась искусной работой, потом перевел взгляд на большой, покрывавший весь пол ковер, где были построены деревни и проложены дороги, по которым Тим водил свои миниатюрные автомобили, и негромко ответил:
– Эрин не очень понравилось наше чтение на ночь.
– Она уже ушла спать?
– Думаю, да.
Мег взглянула на настенные часы с изображением скачущей лошади, которые Денни прислал в подарок на прошлое Рождество, и подумала, что Эрин, вероятно, эти часы терпеть не могла.
– Ты только посмотри, который час! – воскликнула Мег, отправляя Тима в кровать. – Выключаем свет, этой руке нужен отдых, чтобы поправиться и быть сильной.
– Папочкиной руке тоже нужен отдых.
Когда Эрин оставила их вдвоем, отец и сын выразили друг другу сочувствие по поводу их ранений, и теперь Тим объявил, что забинтованные ребра и локоть Денни, его поцарапанное лицо и черные синяки вокруг глаз гораздо серьезнее и важнее, чем его собственная сломанная рука.
– Да, это, несомненно, так, – согласилась Мег. Она поцеловала Тимми на ночь, а потом нежно приложила всеисцеляющую материнскую ладонь к щеке Денни. – Я приготовлю тебе постель в…
– Я найду, где спать, – он поцеловал ее в щеку и снова опустился на кровать, – а пока еще немного побуду с Тимом. Мы хотим закончить историю о сумасшедшем медвежьем пикнике.
Ему хотелось, чтобы Тим хоть один раз уснул у него на руках, а после этого он придумает, где ему спать.
Мег выключила верхний свет и с порога послала каждому по воздушному поцелую.
– Спокойной ночи, ба.
– Спокойной ночи, мама.
– Спокойной ночи, дорогой малыш. – Она снова посмотрела на Денни и понизила голос: – Дэниел, я так рада, что ты… здесь.
– Ты думала, что я и на этот раз не приеду, верно? – спросил Денни, поймав ее взгляд.
В ответ она улыбнулась и закрыла дверь; Тим плотнее прижался к отцу, а Денни положил ему на голову свой подбородок и продолжил чтение с того места, где остановился, но читал, не задумываясь над смыслом.
Он не нужен Эрин, и Кену не нужен по вполне очевидным причинам, одна из которых явилась для Денни неприятной неожиданностью. Но он нужен сыну и нужен матери, несмотря на его долгое отсутствие и на то, что побудило его уехать.
Эрин просто потеряла свободу выбора, подумал он и улыбнулся Тиму в волосы.
Позднее этой же ночью Эрин в легкой ночной рубашке с распущенными волосами шла по коридору к комнате сына, беззвучно ступая босыми ногами по вытертой бежевой дорожке, чтобы никого не разбудить. К этому времени Тимми должен уже спать, она поцелует его так, чтобы он не подозревал об этом, и украдкой побудет с ним еще несколько минут. Эрин потихоньку открыла дверь и оказалась в комнате сына. У Денни и Тимми был один и тот же вкус в отношении убранства комнаты, а она всегда морщилась при виде всадников на кайме обоев, которые ее заставили купить. Правда, причудливый рисунок обоев и их основные цвета, повторяясь в постельном белье, покрывале и шторах, придавали комнате современный вид, но часы, которые прислал Денни, и афиша Профессионального родео, которую Тимми привез из поездки, с таким же успехом могли принадлежать еще Денни. Тимми, наверное, пришлось забраться на стул, чтобы прикрепить эту афишу к дверце стенного шкафа, хотя это было настрого запрещено.
Привыкнув к темноте, Эрин оглядела комнату: кленовый комод, над ним зеркало, с которым у нее были связаны свои воспоминания, у окна такой же кленовый стул; ящик для игрушек, который Хенк смастерил для Денни, а Тимми набил легковыми машинками и грузовичками, конструкторами «Лего», а позже фигурками ковбоев, был приоткрыт и из-под крышки торчала одна из таких пластмассовых фигурок, рука которой была соединена с рукой такого же пластмассового конного полицейского.
Потом она посмотрела на кровать, с которой у нее тоже были связаны воспоминания, не имеющие отношения к детям.
Однажды, незадолго до того как они с Денни уехали, чтобы пожениться, они занимались любовью на этой кровати – тогда его кровати – страстно, исступленно. Она никогда этого не забудет, сколько бы ни старалась, оставаясь по ночам одна в своей комнате по соседству. В тот день Хенк и Мег уехали на какую-то выставку, чтобы показать херефордского быка, за которого Хенк получил награду, и Денни, оказавшийся дома между двумя родео, увлек Эрин в постель и играл с ней, пока не довел до того, что она лежала влажная и готовая на все для него…
К ее изумлению, сейчас он лежал в той же самой кровати. Эрин не позволила себе поинтересоваться, где он будет спать, и проверить это она тоже не могла себе позволить. В тусклом свете фонаря, освещающего задний двор, все выглядело более интимно в отличие от того полдня.
Он спал, как спят влюбленные, коконом обвившись во-круг Тимми, словно оберегая его от будущих невзгод. При слабом свете темные волосы мужчины смешались с волосами ее сына, гипс Тимми лежал поверх забинтованной руки Денни, которая обнимала мальчика, а с другого бока из-под одеяла выглядывала игрушечная обезьянка Тимми, и ее круглые глаза одобряюще светились в темноте.
Эрин подошла ближе к кровати, погладила руку Тимми, и он повернулся во сне, тогда она принялась изучать лицо Денни: в желтоватом свете его синяки были более заметны, от скулы по щекам шли темные полосы, и между приоткрытыми губами слегка проглядывали ровные белые зубы.
Сколько раз она видела его спящим, включая и тот греховный полдень, один из многих подобных, проведенных в разных других местах до женитьбы? Тогда они нежно любили друг друга; он заставлял ее смеяться и плакать, заставлял кричать от наслаждения и от любви; если бы только это продолжалось…
– Спокойной ночи, – глубоко вздохнув, шепнула Эрин и направилась было к двери, но не успела она сделать и шага, как сильная мужская рука скользнула по ее бедру и привлекла к постели.
– Не уходи, рассмотри все, что тебе хочется. – Ощущая под рукой тепло от ее бедра, Денни повернулся в кровати и произнес эти слова медленно и лениво, словно находился под действием наркотика.
– Отпусти, Денни. – Эрин изо всех сил дернулась, пытаясь вырваться.
– Ты пришла подсматривать за человеком, когда он спит, вернее сказать, за отвергнутым мужчиной, даже не задумавшись, что может произойти, если он проснется.
Ей не следовало забывать – Денни просыпался мгновенно, как бы крепко он ни спал. Когда Эрин снова попробовала освободиться, он потянул ее вниз, и ей пришлось тихо опуститься на колени у кровати, так что их лица оказались совсем рядом.
– Тим зовет меня вернуться, – еле слышно прошептал он, – и мама тоже, но почему не ты, Эрин?
– Ты прекрасно знаешь, почему.
– Мне хочется, чтобы ты сказала. – Он поднял руку и сжал ее запястье.
– Денни, ради Бога.
Большим пальцем левой руки, которой он управлял быками-брахмами, он погладил тоненькие голубые вены на внутренней стороне ее запястья, и Эрин почувствовала, как ее охватывает дрожь, которая – она отдавала себе в этом отчет – была более опасной, чем тот толчок, который она ощутила при его появлении в дверях перед обедом, она чувствовала его мужскую силу и исходившее от него сексуальное притяжение, совсем нежелательное для нее сейчас.
– Я напрасно позволила Тимми провести эти недели с тобой. Теперь он сломал руку, – начала Эрин, глядя на его пальцы на своем запястье.
– Разве я в этом виноват? – Из-за своих отношений с отцом он уже давно научился защищаться, и хотя они разговаривали шепотом, чтобы не разбудить Тима, она почувствовала резкость в его тоне. – Что скажешь? – В темноте его глаза с расширенными зрачками казались почти черными.
– Отпусти мою руку.
– Нет проблем.
Но прежде чем она смогла оценить его слишком уж легкое согласие и подняться на дрожащие ноги, он обнял ее за шею той же здоровой рукой, погрузив пальцы в поток распущенных волос, и притянул еще ближе, так что его рот оказался на расстоянии полудюйма от губ Эрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48