Светлые, крупно вьющиеся волосы,
открытый чистый лоб, большие темные глаза. По-детски слегка припухлые алые
губы приоткрылись, обнажая безукоризненную линию зубов. Поза, в которой он
остановился, была непринужденна, изящна, плечи свободно развернуты. В его
внешнем облике все указывало на привычку к физическим упражнениям.
- Какой очаровательный ребенок! - тихо по-русски сказала Мельникова.
Мальчик услышал слова незнакомого ему языка. Его глаза, до этого
выражавшие только удивление (очевидно, посторонние сюда никогда не
заходили), внезапно стали напряженно-внимательными.
Было похоже, что он только сейчас увидел, кто перед ним. В следующее
мгновение радостная улыбка и выражение растерянности на лице показали, что
он все понял.
Он стремительно повернулся и, подняв обе руки, крикнул так звонко, что
заглушил голоса и смех на площадке:
- Сюда! Скорее! Здесь Дмитрий! Дмитрий Волгин! Мгновенная тишина была
ответом на его крик А в следующую минуту плотная толпа детей окружила
пришедших.
- Осторожнее! - сказала Мэри - Вы нас раздавите.
И вся масса сразу подалась назад. Дети вытягивали шеи, подпрыгивали,
стараясь увидеть Волгина. Они легко узнали его по золотой звездочке на
костюме. Все взгляды были устремлены на него. Видимо, именно Волгин больше
всего занимал их мысли.
Это было неудивительно. Возвращение из космического полета давно уже
перестало поражать воображение. Более трехсот звездных экспедиций вернулось
в разное время на Землю. Кроме экипажа "Ленина", на Земле находилось
несколько других.
Необычное поведение детей не ускользнуло от внимания работников
комбината Из дома вышли две пожилые женщины.
Одна из них хлопнула в ладоши и крикнула какое-то слово, второе Волгин
не разобрал. Тотчас же кольцо распалось, дети разбежались по площадке. Они
по-прежнему не спускали глаз с Волгина, но не пытались приблизиться.
Другая женщина неторопливо направилась к неожиданным остям. Казалось,
она хотела сделать замечание за их неожиданный приход, по крайней мере у
нес был такой вид, но, не дойдя нескольких шагов, остановилась в изумлении:
- Неужели! Вы! Здесь...
- Извините нас, - сказала Мэри. - Мы проходили мимо, и наши гости
выразили желание зайти.
- Если бы вы нас предупредили...
- Мы сейчас уйдем.
- О нет, что вы! Разве они, - она кивнула на детей, - теперь
успокоятся? Все дети давно мечтают о встрече с вами.
- Мы нарушили порядок...
- В таком исключительном случае это дозволено. Проходите в здание.
Вместо очередного урока будет встреча с людьми прошлого. Простите, -
спохватилась она, - я так взволнована, что забыла поздороваться.
- Пусть это вас не беспокоит, - сказал Второв. - Но хорошо ли будет,
если мы войдем все сразу? Может быть, только Волгин и еще кто-нибудь один?
Или двое?...
Волгин перевел слова Второва, который понимал язык, но еще не мог
выражать на нем все свои мысли.
Женщина, оказавшаяся старшим воспитателем всего комбината, на секунду
задумалась.
- Пожалуй, так будет лучше, - сказала она. - Тринадцать человек
рассеют внимание.
- Какое там рассеивание внимания! - усмехнулся Кривоносов. - Оно все
целиком занято одним Дмитрием.
- Если вы согласны, - продолжала воспитательница, не понявшая слов
Михаила, - пусть дети встретятся сегодня с Волгиным, Второвым и
Мельниковой.
- Чем продиктован этот выбор? - поинтересовался Второв Волгин перевел
вопрос.
- Это вы поймете потом, когда дети будут задавать вам вопросы. Чтобы
беседа принесла пользу, она должна иметь целевую установку.
- Что ж, товарищи, - сказал Второв, повернувшись к остальным, -
видимо, придется разделиться. Назвался груздем, полезай а кузов.
Продолжайте прогулку без нас. Константин Дмитриевич, - он указал на
Котова, - достаточно хорошо владеет языком, чтобы вы могли понять друг
друга. Встретимся дома.
- Я надеюсь, - сказала воспитательница, - что вы все но откажетесь
прийти к нам в другой раз.
- Ну конечно, не откажутся, - ответил за всех Волгин.
- Я или Мэри вам не нужны? - спросил Владилен.
- Пожалуй, нет.
- А как вы найдете дорогу домой?
- В мое время говорили: язык до Киева доведет. Найдем. Дети явно
заволновались, когда увидели, что их гости собираются уходить, но, заметив,
что трос остаются, успокоились.
В сопровождении воспитательницы, которую звали Электра, Волгин, Второв
и Мельникова прошли в здание комбината.
- Придется немного подождать, - сказала Электра, - мы сообщили о вас
двум другим комбинатам. Их воспитанники сейчас прилетят к нам. Мы позвали
бы и больше детей, но, к сожалению, зал вмещает только две тысячи человек.
Это, собственно, не зал, а самая крупная из аудиторий. Право, - улыбнулась
она, - вам пришла очень удачная мысль - заглянуть к нам. Для детей это
настоящий праздник.
- Ваши воспитанники, - спросил Волгин, - живут здесь?
- Нет. Они все жители Ленинграда. Вот видите, - она подошла к
огромному окну, занимавшему всю стену комнаты и выходившему на другую
сторону дома (там стояло несколько десятков больших арелетов), - это наши
машины На них дети прилетают утром, а вечером возвращаются домой.
- Эти машины автоматические или на них есть пилоты?
- Дети сами управляют ими. Каждый арелет вмещает двадцать пять
человек. Один из группы является старшим, машина стоит ночью у его дома
Утром он должен облететь всех и доставить их сюда, а вечером развезти по
домам. Старшие меняются, чтобы все могли овладеть навыками управления.
- Дети летают без взрослых? - спросила Мельникова - А это не опасно?
Электра не поняла вопроса.
- У нас не было ни одного случая, - ответила она, - чтобы дети стали
шалить в арелете. Они никогда не мешают старшему вести машину.
- Я не о том, - Мельникова затруднялась выразить свою мысль, - а о
самой машине. Под управлением ребенка...
- Понимаю, вы еще незнакомы с арелетами. Они совершенно безопасны,
ничего не может случиться.
- Столкновение...
- Исключено. Управляет арелетом человек или нет, автоматический
водитель всегда включен и контролирует действия пилота.
- Почему ваше учебное заведение называется комбинатом? -
поинтересовался Второв.
- Потому что здесь учатся дети всех возрастов. Они выходят отсюда
подготовленными к любой деятельности, кроме научной.
- Если у вас есть время, покажите какую-нибудь аудиторию.
- Для какого возраста и по какому предмету?
- Это безразлично.
- С каких лет дети начинают посещать комбинат? - спросила Мельникова.
- С десяти
- В наше время начинали учиться с семи, - заметил Волгин.
- Да, я знаю, я историк. Но это было не очень рационально. Три года
тратилось на самое начальное обучение. Четыре класса тогдашней школы
десятилетний ребенок мог пройти в один год.
- Дети поступают к вам ничего не зная?
- Нет, они все обладают элементарными знаниями. Не имеет смысла
тратить время на азбуку и арифметику. Это должны дать Дошкольные заведения
- Сколько лет надо учиться в комбинате?
- Пять.
- И за пять лет они получают подготовку для любой деятельности, как вы
сказали?
- Конечно! Этого вполне достаточно.
- Видимо, - сказал Второв по-русски, - современные дети значительно
развитее, чем были мы.
- Это именно так, - подтвердил Волгин. - Я давно убедился, что мозг
современных людей, сообразительность, память - все стало иным, качественно
отличным от наших.
- Если так, наше дело плохо, - сказал Второв.
Волгин вздрогнул. Второв высказал мысль, которая давно уже тревожила и
волновала его самого.
Электра не обратила внимания на обмен фразами, которых она не поняла.
- Здесь, - сказала она, - аудитория для детей младшего возраста,
первого года обучения, второй половины - по математике.
Они вошли в просторное помещение ослепительной чистоты, залитое ярким
светом... И все трос невольно остановились в изумлении. Аудитория была
полной копией хорошо им знакомых школьных помещений. Так же стояли парты
(только несколько более удобные), столик преподавателя, а на стене висела
большая черная доска. Показалось, что они снова очутились не в девятом веке
Новой эры, а в своем, давно канувшем в Лету.
- В конце концов, - сказал Второв, - что тут удивительного? Одно и то
же назначение приводит к внешнему сходству.
Не все, однако, было тем же. Электра сказала, что это аудитория
первого года обучения, а на стене они увидели таблицы логарифмов. По обеим
сторонам доски стояли небольшие, овальной формы ящики, в которых Мельникова
и Второв без труда узнали простейшие электронно-счетные машины. Сбоку от
места преподавателя стояло кресло, а на столике они заметили диск телеофа.
Волгин спросил, зачем здесь телеоф.
- Мы часто пользуемся услугами крупнейших математиков, так же как и
ученых других специальностей, - ответила Электра.
- В первый год дети проходят курс математики, включая логарифмы? -
спросил Второв.
Волгин с трудом сумел перевести этот вопрос. Ему пришлось даже
прибегнуть к жестам.
Но Электра легко поняла его.
- Да, - ответила она. - Элементарную математику дети проходят за один
год.
"Элементарную!"
- Я уже сказал, - вздохнул Второв, - тем хуже для нас!
- А другие предметы? - спросил Волгин. - Например, физику, химию,
биологию...
- Я немного боюсь обидеть вас, - сказала Электра с обычной
откровенностью современных людей, - но дети изучают все, что вы проходили
за весь курс школы, за один первый год. Ведь и у вас было то же положение
относительно более древних веков.
- Вы не только не обижаете нас, но даже льстите нам. Впрочем, я говорю
о себе. У них, - Волгин показал на своих спутников, - возможно, было уже
иначе... А существуют высшие школы?
- Вы хотите сказать, институты? Да, они существуют - для тех, кто
хочет стать инженером, ученым или исследователем. Или, например,
космодиспетчером, врачом и так далее. Комбинаты дают знания, достаточные
для работы в любом месте, с любыми машинами, но не больше. Нам пора идти в
зал, - прибавила Электра.
- Знаете что, мои дорогие, - сказал Второв, когда они вышли из
аудитории, - после этого я здорово боюсь встречи с такими детьми. Как бы
нам не сесть в преогромную лужу.
Волгин, не задумываясь, перевел эти слова Электре.
- Они будут интересоваться вашим веком, - сказала она. - Не думаю, что
могут возникнуть затруднения.
- А вот я так определенно это думаю, - Второв вздохнул вторично.
- И я, - сказала Мельникова.

3
Тридцать полукруглых рядов кресел амфитеатром поднимались вверх к
матово-прозрачному потолку. Внизу два небольших стола, два кресла телеофа,
а на стене, напротив амфитеатра, огромная черная доска, возле которой три
легкие высокие стремянки.
Вес почти так же, как в аудиториях университетов двадцатого века.
Видимо, найденная тогда планировка учебных залов оказалась наиболее
удобной, наиболее отвечающей своему назначению.
И тридцать рядов детских лиц, возбужденных, взволнованных, любопытных.
Они были разными, эти лица, но каждое могло служить образцом красивого
детского лица.
Волгин внимательно осматривал аудиторию. Какой-то "фокус" в освещении
позволял видеть сидящих в заднем ряду так же отчетливо и ясно, как и
передних. Казалось, здесь не существовало Расстояния.
"Вряд ли это может быть только "игрой" света, - подумал Волгин, -
скорее, новое проявление современной техники".
Было ясно, что и дети видят своих гостей так же отчетливо с любого
места в зале.
У двух тысяч детей было что-то общее во внешнем виде. Они были теперь
одеты в костюмы разного покроя и цвета. Черты лица, цвет волос и глаз тоже
были разными, но общее, несомненно, существовало, и Волгин долго не мог
понять, в чем оно заключалось.
Потом он понял. Это было то, что он и его товарищи заметили на
площадке у первого встреченного ими мальчика - непринужденное изящество
позы, чуть-чуть откинутая назад голова, вошедшее в плоть и кровь уважение к
человеку, почти гордое сознание своего человеческого достоинства -
характерные черты людей новой эры, соединенные с детской подвижностью и
непосредственностью.
Эти дети, от десяти до четырнадцати лет, были людьми девятого века,
свободными гражданами свободного мира, не знающими, что такое нужда,
болезни, преждевременная смерть. Перед каждым из них расстилалась
двухсотлетняя жизнь - без старческой дряхлости, полная радости творческого
труда.
"Они и не могут быть иными, - подумал Волгин. - Их деды и прадеды уже
привыкли к тому, что они - хозяева жизни и природы. Мы, строившие
коммунизм, как мы были правы! Вот к чему привели наши усилия и бесчисленные
жертвы!"
И с чувством гордого удовлетворения в душе Волгина снова возникло
горькое сознание своей неполноценности, отсталости, неспособности войти в
эту жизнь полноправным се участником.
"Я гость, и только гость, - думал он. - Никогда они не посмотрят на
меня как на равного им во всем. Я всегда буду возбуждать любопытство,
словно неведомый зверь в зоопарке".
Он посмотрел на Мельникову и Второва, и ему показалось, что он прочел
на их лицах тс же безрадостные мысли.
Но он ошибался. Игорь Захарович и Мария Александровна думали совсем о
другом.
... Встречу открыла девочка, сидевшая в первом ряду. Она встала и, к
несказанному удивлению гостей, произнесла короткую речь на чистом русском
языке, почти без акцента:
- Мы все очень рады и очень гордимся тем, что вы пришли к нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58