Молочный поросенок в сливовом соусе, начиненный каштанами и белыми трюфелями. А у вас тут что?– Вареная баранья нога, – неохотно пробурчал Молландер. – На всех.– Уверен, это сытное блюдо. Сын лорда должен быть щедрым, Сфинкс. Ты, кажется, получил свою медь? Я бы выпил за это.– Я угощаю только друзей, – не переставая улыбаться, ответил Аллерас. – И я не сын лорда, я тебе уже говорил. Моя мать была простая торговка.Карие глаза Лео сверкали от вина и от злости.– Твоя мать была обезьяна с Летних островов. Дорнийцы любят всякую тварь, лишь бы дырка на нужном месте была. Не обижайся – ты хоть и черен, но все-таки моешься, не то что наш Чушка. – И он махнул рукой в сторону Пейта.Дать бы ему кружкой по морде, да так, чтоб сразу половину зубов выбить. Чушка Пейт-свинопас – герой бесчисленных озорных историй, добродушный олух. Его глупость на поверку оборачивается хитростью: он побивает жирных лордов, надменных рыцарей, елейных септонов, а в конце концов садится на высокое место лорда и спит с рыцарской дочкой. Но это в сказках – в жизни свинопасам такое не светит. Мать, должно быть, люто его ненавидела, коли наградила его таким имечком.Аллерас больше не улыбался.– Извинись сейчас же, – сказал он.– Не могу – очень уж в глотке сухо.– Ты позоришь свой дом каждым словом, которое произносишь. И Цитадель позоришь – одним своим пребыванием среди нас.– Да, да. Поставь же мне вина, чтобы я мог смыть свой позор.– Я когда-нибудь вырву твой поганый язык, – посулил Молландер. – С корнем.– Тогда мне нечем будет вам рассказать о драконах. Наш дворняга не соврал: дочь Безумного Короля жива, и у нее вывелось три дракона.– Три? – ахнул Рун.– Больше двух, меньше четырех. – Лео потрепал его по плечу. – На твоем месте я погодил бы держать экзамен на золотое звено.– Оставь его в покое, – сказал Молландер.– Как скажешь, о благородный Прыг-Скок. На всех кораблях, что прошли больше ста лиг от Кварта, толкуют об этих драконах. Некоторые даже уверяют, что видели их своими глазами, и Маг склонен им верить.– Мнение Марвина мало что значит, – поджал губы Армин. – Архимейстер Перестин первый скажет тебе об этом.– Архимейстер Раэм тоже так говорит, – вставил Рун.– Море мокрое, солнце теплое, – зевнул Лео, – а наша верхушка на дух не выносит мастифа.У него для каждого прозвище припасено. Пейт, однако, не мог отрицать, что Марвин в самом деле больше похож на мастифа, чем на мейстера. Смотрит так, точно укусить тебя хочет. Он не такой, как другие мейстеры. Говорят, что он водит компанию со шлюхами и бродячими шарлатанами, что он разговаривает с волосатыми иббенийцами и черными жителями Летних островов на их родном языке и приносит жертвы чужим богам в маленьких портовых молельнях. Его видели в самых грязных притонах вместе с лицедеями, певцами, наемниками и даже с нищими. Поговаривают даже, что он однажды одними кулаками убил человека.Врсемь лет Марвин провел на востоке – наносил на карту неизвестные земли, искал старинные книги, водился с чародеями и заклинателями теней. Когда он вернулся в Старомест, Уксусный Ваэллин прозвал его Магом, и это имя, к большому раздражению Ваэллина, вскоре разнеслось по всему городу. «Оставь молитвы и заклинания жрецам и септонам и направь свой ум на познание истин, которым человек может доверять», – посоветовал как-то Пейту архимейстер Раэм. Но у Раэма кольцо, маска и жезл золотые, и в его мейстерской цепи недостает звена из валирийской стали.Армии бросил на Лео надменный взгляд. Нос у него как раз подходящий для таких взглядов – длинный, тонкий и острый.– Архимейстер Марвин верит во множество странных вещей, но доказать, что драконы существуют, способен не больше Молландера. Это всего лишь матросские байки.– Ошибаешься, – сказал Лео. – У Мага в комнатах горит стеклянная свечка.На террасе стало тихо. Армии со вздохом покачал головой, Молландер засмеялся, Сфинкс впился в Лео своими черными глазищами, Рун вконец растерялся.Пейт знал про стеклянные свечи, хотя никогда не видел, чтобы они горели. В Цитадели это самый большой секрет. Говорят, их привезли в Старомест из Валирии за тысячу лет до Рокового Дня. Всего их, как Пейт слышал, четыре: одна зеленая, остальные черные, и все они высокие и витые.– Что это за стеклянная свечка? – спросил Рун. Армии прочистил горло.– Перед тем, как принести свои обеты, кандидат должен совершить ночное бдение в склепе. При этом ему не дают ни лампы, ни факела – только обсидиановую свечу. Если он не сумеет ее зажечь, то просидит всю ночь в темноте. Самые глупые и упрямые, особенно те, что занимались так называемыми тайными науками, пробуют это сделать. При этом они часто ранят себе пальцы, ибо витки на этих свечах остры, как бритва. Так, с изрезанными пальцами, в размышлениях о своей неудаче, они и встречают рассвет. Те, кто поумней, просто ложатся спать или проводят ночь в молитве, но каждый год кто-нибудь да пытается.– Верно. – То же самое слышал и Пейт. – Но что проку от свечи, если она не дает света?– Это урок, – важно ответил Армии, – последний, который мы должны усвоить, прежде чем возложить на себя мейстер^кую цепь. Стеклянная свеча, вещь редкостная, прекрасная и хрупкая, служит здесь символом истины и знания. Стеклу недаром придана форма свечи – это напоминает нам, что мейстер должен быть источником света везде, где бы он ни служил, а острые грани говорят о том, что знание может быть опасным. Мудрецы могут возгордиться своей мудростью, но мейстер должен всегда оставаться смиренным. Стеклянная свеча напоминает нам и об этом. Даже принеся обет, надев цепь и отправившись к месту службы, мейстер должен помнить о бдении, проведенном впотьмах, и о тщетных попытках зажечь свечу... ибо и знанию не все доступно.Лео громко расхохотался.– Это тебе не все доступно. Я своими глазами видел, как она горит.– Ты видел, как горит другая свеча, – не сдавался Армии. – Возможно, из черного воска.– Мне лучше знать, что я видел. Свет у нее яркий, много ярче, чем у сальной или восковой свечки. Он бросал странные тени, и пламя не колебалось, хотя в открытую дверь дуло почем зря.Армии неуступчиво скрестил руки на груди.– Обсидиан не горит.– Драконово стекло, – вставил Пейт. – В народе его называют драконовым стеклом. – Это почему-то казалось ему достойным упоминания.– Верно, – поддержал его Сфинкс, – и если в мире опять завелись драконы...– Драконы и кое-что пострашнее, – сказал Лео. – Серые овцы зажмурились, но мастиф видит правду. Древние силы пробуждаются, тени приходят в движение. Грядет век чудес и ужасов, век богов и героев. – Он потянулся, улыбаясь своей ленивой улыбкой. – За это стоит выпить, я бы сказал.– Мы уже достаточно выпили, – сказал Армии. – Утро настанет скорее, чем нам того хочется, и архимейстер Эброз будет читать о свойствах мочи. Тем, кто намерен выковать серебряное звено, лучше не пропускать его лекции.– Я нисколько не препятствую тебе отведать мочи, – съязвил Лео, – но сам предпочитаю борское золотое.– Если уж выбирать между тобой и мочой, то я выбираю ее. – Молландер поднялся из-за стола. – Пошли, Рун.– Я тоже иду спать. – Сфинкс взял футляр с луком. – Может, мне приснятся драконы и стеклянные свечи.– Все заодно, да? Ну ничего, зато Рози здесь. Я, пожалуй, разбужу нашу милашку и сделаю из нее женщину.Сфинкс заметил, какое выражение приняло лицо Пейта, и сказал:– Раз у него нет медного гроша на чашу вина, то золотого на девушку и подавно не может быть.– Вот-вот, – подхватил Молландер. – И чтобы сделать девушку женщиной, нужен мужчина. Пошли с нами, Пейт. Старый Валгрейв проснется ни свет ни заря, и тебе придется свести его в нужник. Если он меня узнает на этот раз. Архимейстер Валгрейв без труда отличает одного ворона от другого , но с людьми у него это получается не столь хорошо. Иногда он принимает Пейта за какого-то Крессена. – Я еще чуток посижу, – сказал Пейт друзьям. Рассвет близок, но еще не настал. Может, алхимик еще придет, и Пейт непременно должен с ним встретиться.– Как знаешь, – сказал Армии. Аллерас, пристально посмотрев на Пейта, повесил лук на плечо и пошел с другими к мосту. Молландер так набрался, что брел, опираясь на Руна. Цитадель недалеко, если мерить по прямой, как ворон летит, но они-то не вороны, а Старомест со своими кривыми улочками – настоящий лабиринт. – Осторожно, – донесся до Пейта голос Армина, когда все четверо уже скрылись в тумане, – ночь сырая, и булыжники скользкие.Лео через стол кисло смотрел на Пейта.– Как это грустно. Сфинкс унес все свое серебро и оставил меня с Чушкой Пейтом, свинопасом. – Он опять потянулся и протяжно зевнул. – Что-то поделывает сейчас наша крошка Рози?– Спит, – коротко ответил Пейт.– Голенькая небось. Думаешь, она в самом деле стоит дракона? Как-нибудь на днях я проверю.Пейт благоразумно промолчал, но Лео и не нуждался в ответе.– Когда я ее распечатаю, цена на нее упадет, и даже свинопас сможет себе позволить ею попользоваться. По-хорошему-то ты мне спасибо должен сказать. По-хорошему тебя бы убить надо , подумал Пейт, но не настолько я пьян , чтобы швыряться собственной жизнью. Лео обучен воинскому ремеслу, и все знают, как мастерски он владеет кинжалом. Если даже Пейт каким-то чудом убьет его, то и сам головы лишится. У Пейта только одно имя, а у Лео два, и второе из них – Тирелл. Его отец – сир Морин Тирелл, командующий городской стражей Староместа, а Мейс Тирелл, лорд Хайгардена и Хранитель Юга, доводится Лео кузеном. Сам староместский голова, лорд Лейтон Хайтауэр, именующийся помимо прочих титулов Защитником Цитадели, состоит в присяжных знаменосцах у дома Тиреллов. Пусть болтает, твердил себе Пейт. Он говорит все это только для того, чтобы меня задеть.Туман на востоке стал понемногу белеть. Светает, а алхимик так и не пришел. Пейт не знал, плакать ему или смеяться. Будет он по-прежнему считаться вором, если положит взятую вещь на место так, чтобы никто не узнал? Или нет? Вот еще вопрос, на который он должен ответить, вроде тех, которые задавали ему Эброз и Ваэллин.Он встал, и ужасно крепкий сидр тут же ударил ему в голову – пришлось опереться о стол.– Оставь Рози, – сказал он все-таки на прощание. – Оставь ее, не то я тебя убью.Лео Тирелл откинул падающие на один глаз волосы.– Я не дерусь со свинопасами. Ступай.И Пейт ушел, стуча каблуками по доскам старого моста. На том берегу он увидел, что небо на востоке порозовело. Мир велик, сказал он себе. Вот куплю осла и буду бродить по Семи Королевствам, ставить пиявки, выбирать вшей из волос. А не то наймусь гребцом на корабль, поплыву в Кварт через Яшмовые Ворота и сам увижу этих хваленых драконов. Не придется мне тогда возвращаться к старому Валгрейву и его воронам.Он думал об этом, а ноги сами собой несли его к Цитадели.Как только первый луч солнца пробил облака на востоке, в Портовой септе зазвонили утренние колокола. Миг спустя к ней присоединилась Господская септа, следом отозвалась Седмица в садах за рекой, и последней вступила Звездная септа, бывшая кафедральным собором верховного септона тысячу лет, пока король Эйегон не высадился в Королевской Гавани. Мощная музыка, но маленький соловей все равно поет слаще.За звоном колоколов Пейту слышалось пение. Красные жрецы каждое утро встречают солнце у своего скромного храма в гавани. Ибо ночь темна и полна ужасов... Пейт много раз слышал, как они выкликают эти слова, моля своего бога Рглора спасти их от тьмы. Ему самому и Семерых хватало, но Станнис Баратеон, говорят, теперь тоже молится у ночных костров. Даже на знаменах у него огненное сердце Рглора вместо прежнего коронованного оленя. Если он завоюет Железный Трон, нам всем придется выучить слова этой песни, думал Пейт, но это вряд ли. Тайвин Ланнистер разбил Станниса вместе с его Рглором на Черноводной. Скоро он окончательно их добьет и взденет голову претендента на пику над воротами Королевской Гавани.Ночной туман таял, и призрачный Старомест постепенно обретал очертания вокруг Пейта. Школяр никогда не видал Королевской Гавани, но знал, что она из глины слеплена, из досок сколочена, соломой крыта, и улицы в ней немощеные. Старомест выстроен из камня и вымощен булыжником весь, до последнего закоулка. А всего прекрасней он на рассвете. К западу от Медовички высятся, как дворцы, строения Гильдии. Выше по течению на обоих берегах, соединенных тесно застроенными каменными мостами, встают купола и башни Цитадели. Ниже, под черными мраморными стенами и закругленными окнами Звездной септы, лепятся дома священнослужителей, как дети, собравшиеся у ног благочестивой вдовы.А там, где Медовичка впадает в Шепотный залив, светит маяк Хайтауэр, или Высокая Башня. Он стоит на утесах Боевого острова, и его тень перерезает город, как меч. Уроженцы Староместа умеют узнавать по этой тени, который теперь час. Говорят даже, будто с вершины башни видно до самой Стены. Наверно, поэтому лорд Лейтон больше десяти лет не сходит оттуда и правит городом с заоблачной высоты.Мимо протарахтела тележка мясника, где отчаянно визжали пятеро поросят. Пейт посторонился, и его чуть не окатила какая-то горожанка, выплеснувшая из окошка наверху свой ночной горшок. «Когда я стану мейстером в замке, у меня будет конь», – подумал Пейт, споткнулся и хлопнулся на мостовую. Кого он дурачит? Не носить ему цепь, не сидеть за высоким столом у лорда, не ездить на белом коне. Он проведет свою жизнь, слушая карканье воронов и отскребая дерьмо с подштанников архимейстера Валгрейва.Пока он пытался отчистить от грязи себя самого, кто-то сказал ему:– Доброе утро, Пейт.Рядом стоял алхимик.– Ты сказал, что на третий день будешь в «Пере и кружке», – заметил Пейт.– Ты был с друзьями, и я не хотел вторгаться. – На алхимике был простой бурый дорожный плащ с капюшоном. Солнце вставало как раз у него за спиной, и лицо под капюшоном разглядеть было трудно. – Ты уже решил, кто ты?Неужели непременно надо говорить это вслух?– Наверно, я вор.– Я так и думал.Особенно скверно было лезть под кровать архимейстера Валгрейва, чтобы достать оттуда укладку. Сам сундучок крепкий и окован железом, но замок у него сломан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16