Патриархи в своих ответах объясняли и утверждали: 1) царь есть верховный владыка в своем царстве и имеет право наказывать всех сопротивляющихся ему своих подданных, хотя бы кто из них занимал самое высшее место в Церкви; в монархии должно быть одно начало - царь, а не два, и патриарх в вещах мирских должен покоряться царю наравне с прочими подданными и не вправе требовать от него никаких отчетов в его делах, а в вещах церковных не должен изменять древних уставов и обычаев; если же дерзнет сопротивляться царю или изменять древние уставы, то да будет лишен своего достоинства (гл. 1 - 5, 24). 2) Если епископ, или митрополит, или патриарх захочет усвоять себе какие-либо названия, не свойственные его сану, и именоваться государем, увлекаясь гордостию и мирскою славою, то да извергнется; если захочет обладать и мирскою властию, и священническою честию, да извергнется; если дерзнет вмешиваться в чужие епархии и ставить туда священников, то вместе с поставленными от него да низложится (гл. 10, 11, 13). 3) Никакой архиерей не должен самовольно иждивать доходы своей епархии на постройку своих монастырей или на заселение новых мест - иначе подлежит наказанию (гл. 12). 4) Если кто ударит слугу епископа или патриарха, то обида восходит на самого владыку лишь в том случае, когда слуга действовал от имени своего владыки, а если слугу того ударили или бесчестили словесно царские сановники за его строптивость, то обида остается только на нем одном и не восходит на владыку, и такая обида подлежит приговору только мирского суда; если же владыка сам собою изнесет слово на бившего, то будет виновен и без вякого оправдания (гл. 25). 5) Если епископ или патриарх своею волею отречется от своего престола, сам сложит с себя архиерейские одежды пред множеством народа, говоря, что не будет более архиерействовать, и отойдет в монастырь, то уже не может снова восприять свой сан и архиерействовать, а должен считаться простым иноком; если же по таком отречении бесстудно и дерзновенно начнет архиерействовать там, куда удалился, и хиротонисать, то да извержется вместе с хиротонисованными; если даже не отречется от своего престола, а только своевольно удалится от него и без благословной причины останется в удалении от него более шести месяцев, да извержется; если даже будет пребывать в пределах своей епархии, в каком-либо монастыре или селении более шести месяцев вдали от своей кафедры, да извержется, и Поместный Собор имеет полное право поставить на эту кафедру и епархию нового архиерея (гл. 14 20). 6) Никакой архиерей или патриарх не должен отлучать какого-либо христианина от Церкви, пока не объявится вина его, за которую церковные правила повелевают отлучать; если же отлучит кого несправедливо, по гневу или нерассудительности, то сам подлежит отлучению (гл. 6). 7) Начальствующий в какой-либо местной Церкви митрополит или патриарх подлежит суду своих епископов, хотя бы они были его рукоположения, так как по архиерейской благодати они равны ему, и хотя бы число их было менее двенадцати; если же обвиненный ими захочет перенести свое дело в высший суд, то этот суд по отпадении папы Римского, которому был прежде предоставлен Церковию, принадлежит ныне Цареградскому Вселенскому патриарху, и если с Цареградским патриархом согласятся и прочие патриархи и вместе произнесут решение, то это уже будет решение окончательное, беспрекословное, ибо хотя они живут в епархиях под игом басурманов и иногда даже изгоняются от своих престолов, но благодать Святого Духа в них чрез то не оскудевает и они не лишаются дарованной им от Бога власти вязать, и решить, и произносить верховный суд в Церкви (гл. 7 - 9, 21 - 23). В заключение своего соборного свитка патриархи поместили следующее общее определение: "Архиерей, который окажется виновным против изложенных вопросов и ответов, да приимет заслуженное наказание и да извержется от архиерейского достоинства и власти, на место же его да поставится в ту епархию другой канонически". А патриарх Нектарий в своей приписке к свитку сделал пояснение: "Настоящее определение простирается не только на епископа или митрополита, но и на патриарха; должен составиться Собор, и виновный должен быть позван на Собор однажды, дважды и трижды; если явится и даст ответы, то по ответам и судится от Собора; если же не явится, то Собор и заочно осудит его окончательно".
Теперь, казалось, ничто уже не воспрепятствует положить предел несчастной смуте, столько времени нарушавшей мир Церкви и государства. К сожалению, нашлось препятствие. Надобно заметить, что еще в то время, когда иеродиакон Мелетий отправился с царскими грамотами к Восточным патриархам, начались попытки помешать успеху этого предприятия. Некоторые из находившихся в Москве греков, преданных Никону, с ведома ли его или без ведома, начали вслед за Мелетием слать в Константинополь к своим родным и знакомым письма, чтобы возбудить там между соплеменниками общественное мнение в пользу Никона. В письмах этих утверждали, что Никон большой филэллин и великий защитник православной веры, что он - второй Златоуст и царь ходит к нему тайком, ночью, слушать его беседы, а только бояре его ненавидят; что грамоты, повезенные Мелетием к патриархам, составлены Паисием Лигаридом, которого подкупили бояре; что Мелетию дано 8000 золотых для подкупа самих патриархов и пр. Такие вести разглашались по всему Константинополю между греческим населением и высказаны были даже Вселенскому патриарху, а какой-то Мануил Мапвал даже будто предлагал тайно двум находившимся в Царьграде патриархам 15000 золотых, чтобы только они подали свой голос за Никона, а не против него, и когда не достиг желаемого, то искал убить Мелетия. Об всем этом сообщал государю сам Мелетий. Потерпев неудачу в Константинополе, интрига в пользу Никона тотчас же была перенесена в Москву. В марте, пока Мелетий с ответною грамотою патриархов медлил еще в Яссах, 22-го числа прибыл в Путивль Иконийский митрополит Афанасий и, называя себя племянником Цареградского патриарха Дионисия, заявил, что едет от дяди своего, патриарха, с тайными речами к государю по его великому царскому делу, и прибавил, что видел в Яссах иеродиакона Мелетия, который за ратными людьми не мог ехать далее. Немедленно пропущенный в Москву Афанасий не согласился открыть здесь свою тайну в Посольском приказе, сказав, что дал присягу патриарху объявить ту тайну только одному государю. Явившись затем пред лицо государя, Афанасий произнес: "Меня прислали Цареградский патриарх и весь Собор и велели сказать: как Господь пришел к ученикам Своим, дверем затворенным, и сказал: "Мир вам", так и я от имени Цареградского патриарха и всего Собора говорю тебе, государь: примирись с Никоном патриархом и призови его на престол по-прежнему". Государь усомнился, потому что у Афанасия не было никакой грамоты от патриарха, и спросил: "А знаешь ли ты о посольстве Мелетия?" "Знаю, - отвечал Афанасий, - но Мелетия патриархи не приняли и твоих грамот и милостыни не взяли". "Как же это так? Мелетий писал мне совсем иное", возразил царь. Приехал, наконец, Мелетий и привез соборный свиток четырех патриархов за их подписями. Царь созвал синклит и освященный Собор, свиток патриарший торжественно был прочитан, и вдруг Иконийский митрополит Афанасий объявил пред всеми, что свиток и подписи патриархов на нем подложны. Поднялся большой шум во всей палате, между Мелетием и Афанасием завязался спор, стали присматриваться к подписям. Паисий Газский сказал: "Я признаю за подлинную подпись патриарха Антиохийского Макария; она начертана сперва по-арабски самим патриархом, потом по-гречески его экономом и подписчиком, священником Иоанном Хиосцем, почерк которого я вполне знаю". А Косьма, митрополит Амасийский, приехавший с Мелетием, заявил: "Я очень хорошо узнаю подпись патриарха Иерусалимского Нектария: он мой соотечественники старый друг". Все обрадовались этим двум свидетельствам. Тогда сам Афанасий сознался, что и подпись Вселенского патриарха не заключает в себе подделки. Осталась незасвидетельствованною только подпись Александрийского патриарха.
Нектарий Иерусалимский, подписавший соборный свиток в феврале 1664 г., спустя около месяца, именно 20 марта, написал к государю грамоту еще от себя лично, и если бы эта грамота была доставлена в Москву своевременно, вскоре после возвращения туда Мелетия, то могла бы вполне удостоверить царя в подлинности соборного свитка, привезенного Мелетием. Ибо в начале своей грамоты Нектарий подробно рассказал, как приняты были в Царьграде царские грамоты, посланные с Мелетием, и как составлена была патриархами ответная грамота, или соборный свиток, и обозначил самое содержание свитка, всецело направленное к осуждению Никона. Но далее Нектарий повел уже речь в защиту Никона и писал: "Нам кажется, что Вы можете покончить дело мирным образом. Пригласите однажды и дважды кир Никона, чтобы он возвратился на свой престол, и покажите ему для точного соблюдения статьи нашего соборного свитка... Если Никон окажется преступившим эти статьи, но раскается и даст обещание следовать им, то достоин прощения... Просим Ваше величество не приклонять слуха к советам людей завистливых, особенно если такие будут духовного сана... В настоящем положении, когда наша Церковь находится под игом рабства, мы уподобляемся кораблям, потопляемым беспрестанными бурями, и в одной Вашей Русской Церкви видели как бы Ноев ковчег для спасения от потопа. А теперь кто внушил Вам отвращение от мира?.. Помыслив о сем, миролюбивейший государь, последуй кротости Давида, восприими ревность по вере православной и постарайся со тщанием вновь возвести законного патриарха Вашего на престол его... Если Никон говорит, что он не отрекался от престола, но от непокорных, то, очевидно, он обличает непокорность народа - покажите ж к нему должное повиновение, как к строителю благодати... Он не подал письменного отречения своему Собору, и Ваше величество, равно как и весь народ, не принимали этого отречения..." В заключение, однако ж. Нектарий сказал: "Если Никон по вторичному приглашению не согласится возвратиться на свой престол, то извольте поступить по правилам, указанным в нашем соборном свитке, ибо нельзя же столичному городу быть без духовного пастыря. Необходимо одно из двух: или возвратить Никона, или на его место возвести другого, только гораздо лучше было бы возвратить Никона". К сожалению, эта грамота Нектария почему-то слишком запоздала и доставлена в Москву не раньше ноября или даже декабря того года, а потому не могла уже оказать никакого влияния на ход событий . Царь Алексей, долгое время не имевший возможности убедиться совершенно в подлинности соборного свитка, привезенного Мелетием, пришел к мысли, что одних патриарших грамот недостаточно для окончания дела Никонова и непременно нужно пригласить в Москву лично самих патриархов, и решился снова отправить к ним посольство. Для этого назначены были тот же иеродиакон Мелетий и грек Стефан Юрьев, называвший себя племянником патриарха Дионисия, с несколькими светскими при них лицами. В сентябре 1664 г" они выехали из Москвы, а от 22 октября Стефан грек извещал Паисия Лигарида, что в Киев прибыли они еще 14 октября и проживают там за невозможностию двигаться далее, что Мелетий едет "с великою пышностию и гордо", открыто выдает себя за царского посла, так что все соседние места сведали, куда и зачем он едет, и с ним ехать крайне опасно, потому что все дороги заняты, чтоб его схватить. Царские посланцы, очевидно, подвигались вперед весьма медленно, и в то время, когда они еще продолжали свой путь к патриархам для приглашения их в Москву, Никон решился на отчаянный поступок, чтобы предотвратить созвание этого Собора.
В ночь с 17-го на 18-е число декабря, под неделю святых отец, часа за полпята (4 1/2) до света, к Никитским воротам города Москвы подъехало до десяти саней с сидевшими на них людьми и человек пять или шесть верховых. Они постучали в ворота, которые были заперты, и, объявив часовому стрельцу, что едет "звенигородская власть" (т. е. Савина монастыря), велели открыть ворота, и были пропущены. То же самое они объявили потом и также были пропущены у Смоленских ворот, у Троицких, у Отводной башни и быстро поехали к Успенскому собору. В соборе шла заутреня, читалась вторая кафизма. Вдруг загремели северные двери, и в церковь с шумом двинулось множество людей: впереди шли "напролом, с великим бесстрашием" люди "в служилом платье", за ними старцы, за старцами несли крест, а за крестом следовал патриарх Никон с посохом в руках. Крест поставили в церкви у Спасова образа, против патриаршего места, а Никон взошел на патриаршее место и, отдав свой посох одному из старцев, взял стоявший там посох святителя Петра. Старцы запели "Ис полла эти, деспота" и потом "Достойно есть". Никон приказал остановить чтение Псалтири, а соборному дьякону Михаилу велел говорить ектению: "Помилуй нас. Боже" - и сам с посохом святителя Петра пошел прикладываться к святым иконам, к мощам чудотворцевым и к ризе Господней. Возвратившись на патриаршее место, Никон, когда окончилась ектения, за которой поминалось и его имя, прочел молитву "Владыко многомилостиве" и послал сказать митрополиту Ионе, находившемуся в церкви, чтоб шел под благословение к патриарху. А надобно заметить, что Иона, митрополит Ростовский, был тогда блюстителем патриаршего престола после столько ненавистного Никону митрополита Крутицкого Питирима, который с 6 августа этого года сделался митрополитом Новгородским. Иона в испуге не осмелился противиться Никону и явился принять у него благословение, которое вслед за митрополитом приняли также протопоп и прочие духовные лица, бывшие в церкви, а за ними и многие из народа. Тогда Никон послал Иону вместе с своим Воскресенским архимандритом и ключарем собора к великому государю и велел известить о своем приходе. Царь, находившийся тогда также на утренней службе в церкви преподобной мученицы Евдокии, что у него на сенях, был поражен известием, какое передали ему Иона и ключарь, и тотчас же послал звать к себе думных бояр и архиереев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80