Кроме того, пожаловал самим депутатам: митрополичью наместнику 40 соболей и 20 рублей, печерскому уставщику и архидиакону по 40 соболей и по 17 рублей, игуменам братскому и выдубицкому по 40 соболей и по 15 рублей, келарю николаевскому 40 куниц и 10 рублей; велел отпустить безмездно в Печерский, братский и другие монастыри печатные месячные Минеи, какие были, а Петру Могиле посылал впоследствии и иконописца-сусальника для украшения лавры. Подобную же депутацию с своим посланием и богатыми дарами отправлял Петр Могила в начале 1646 г. и к царю Алексею Михайловичу, который также обделил всех присланных депутатов своим царским жалованьем.
В то время, когда благодаря заботливости митрополита обновлялись некоторые мужеские монастыри в Киеве, получила обновление и одна из обителей его женских. Женских монастырей было тогда в Киеве три: Вознесенский близ лавры, в котором считалось до ста монахинь; Богословский близ Михайловского монастыря, где недавно игуменствовала, как мы упоминали, жена покойного митрополита Иова Борецкого, и Флоровский, существовавший на Подоле. Этот последний монастырь в 1566 г. грамотою короля Сигизмунда Августа отдан был в потомственное владение киевскому протопопу Иакову Гулькевичу и с теченим времени, конечно, от небрежности владельцев пришел в жалкое состояние: церковь и все прочие здания в монастыре обнищали и обветшали. Сделавшись в нем игуменьею, урожденная панна Агафия Гуменицкая возобновила и разукрасила церковь, построила новые кельи, собрала инокинь, обвела монастырь приличною оградою, выпросила для содержания его у благочестивых людей, а частию и купила за готовые деньги несколько пляцев в городе и все в монастыре привела в добрый порядок. Ввиду всего этого внук протопопа Гулькевича, инок Киево-Печерской лавры Иван Богуш Гулькевич решился с благословения митрополита Петра Могилы отказаться от всех своих наследственных прав на Флоровский монастырь и передал их самой игуменье Гуменицкой и ее будущим преемницам законною записью, засвидетельствованною и Петром Могилою. А король Владислав IV по просьбе игуменьи Агафьи Гуменицкой утвердил своею грамотою (27 декабря 1636 г.) как существование, так и все права Флоровского монастыря, с тем чтобы он навсегда оставался "под протекциею и урядом духовным" киево-печерского архимандрита.
Другим предметом ревностных забот Петра Могилы было киево-братское училище. Не довольствуясь тем, что король Владислав своим дипломом во время коронации утвердил православным все их братства, училища и типографии, а следовательно, и училище киево-братское, Могила тогда же исходатайствовал было у короля еще особую грамоту на преобразование своего училища в академию. К сожалению, коронный канцлер Задзик, епископ Хелмский, и подканцлер Фома Замойский не согласились приложить к грамоте печати - так была нежелательна латинянам и униатам православная академия. И без сомнения, только из угождения им король хотя потом и дозволил православным в данной им привилегии 1635 г. учить в киевской и виленской школах языкам и наукам, но не далее диалектики и логики, т. е. дозволил, чтобы школы эти существовали в качестве лишь средних, а не высших учебных заведений. К изумлению, и среди православных нашлись люди, которые на первых порах отнеслись враждебно к киевскому училищу Петра Могилы, равно как и к другому, основанному им в Виннице, в тамошнем Вознесенском монастыре, который подчинен был Киево-братскому и также назывался братским. "В то время, - свидетельствует один из воспитанников киевского же училища, хотя учившийся в нем несколько позже, - от неученых попов и от казаков велие было негодование: на што латинское и польское училище заводите, чего у нас дотуду не бывало, и спаслись? Было хотели самого Петра Могилу и учителей до смерти побити, едва их уговорили" А более подробные сведения об этом сохранились в брошюре, изданной в 1635 г. одним из тогдашних профессоров киевского училища, Сильвестром Коссовым, под заглавием "Сказание, или Отчет о школах киевских и винницких, в которых обучают иноки греческой веры". В самом начале брошюры автор говорит: "Вот уже четвертый год проходит, благосклонный читатель, как мы, изучив науки Паллады в католических академиях, стали насаждать в русские умы латинский язык лучше бывших до нас наставников, и это не по другим побуждениям, как только потому, чтобы заслужить нам у Предвечного воздаяние такими добрыми делами, каково в особенности просвещение незнающих, а также потому, что, вышедши сами из среды православного народа нашего, желаем распространить среди его свет Аполлона. Но такие намерения неблагоприятно встретило легкомыслие, которое царствует в обществе. Лишь только мы с его милостью о. Петром Могилою, Киевским митрополитом (тогда еще архимандритом), достигли до тебя, приснопамятный Киев, и охраняемые св. стражами, твоею оградою непобедимою (т. е. Печерскими угодниками), приложили primas Minervae manus [первые труды во славу Минервы (лат).], как о нас начали внушать народу, будто мы униаты, будто мы неправославные. Какие перуны, какие громы и молнии посыпались на нас тогда, невозможно описать чернилами. Было такое время, что мы, исповедавшись, только и ждали, что вот начнут нами начинять желудки днепровских осетров или одного огнем, другого мечом отправлять на тот свет. Тогда-то Он, неисповедимый Сердцеведец, видя невинность нашу и великую нужду русского народа в ученых мужах, разогнал тучи ложных мнений, остановил действие грозных молний и просветил сердца всех, так что нас признали истинными сынами Восточной Церкви, подвластными св. отцу Константинопольскому патриарху. Потом по особливой милости и благословению Всевидца их милости паны обыватели Киева и других мест начали охотнее, нежели при наших предшественниках (которые и до нас преподавали латынь), наполнять своими детьми, как муравьями, наши horrea Apollinea [Аполлоновы житницы (лат.)], называть их Геликоном, Парнасом и хвалиться ими. Но кто же был выдумщиком-клеветником (udawcz), спросишь ты, благосклонный читатель. Не кто другой, как тот, кто выдает нас за ариан, кальвинистов и лютеран, кто думает о нас, будто мы, как бы министры и суперинтенденты тех премерзких сект, заражаем их ересями людские умы как в Киеве, так и в Виннице. Это нас сильно огорчает: мы беремся за перо, чтоб показать нашу невинность и опровергнуть такое о нас мнение и вместе объяснить, почему народу нашему необходимы латинские школы..." Вслед за тем автор действительно сначала объясняет различие православия от лютеранства, кальвинства и арианства и уверяет, что хотя он и его сотрудники обучались в иностранных академиях, но все родились в старожитной греческой вере и непоколебимо утверждены в ней, а потом доказывает, что язык латинский нужен русским особенно в польских трибуналах и судах, на сеймах и сеймиках, что православные потому и прежде учились латинскому языку в своих школах, в Вильне и Львове, не считая этого предосудительным, а другие получали образование в Ингольштадте и Ольмуце... и пр. В заключение же своей брошюры автор обращается к русскому народу с такими словами: "Ты, исполненный святыни народ русский при иных издавна принадлежащих тебе правах, прежде помазанниками Божиими преемственно тебе дарованных, и ныне всепокорнейше проси, чтобы тебе не возбраняли этой манны свободных наук, напротив, чтобы, удовлетворяя твоей настоятельной потребности, позволяли источнику общеполезных муз разливаться у тебя океаном, при содействии твоей же братии, утвержденной в древней твоей вере. Ибо тогда только твои церкви наполнятся просвещенными и богобоязненными священниками; кафедры твои процветут красноречивыми проповедниками; потомки твои, утвержденные в отеческой вере и украшенные ораториею, философиею, юриспруденцяею, прославятся своими мнениями, рассуждениями и речами на общих сеймах, в трибуналах, в судах и земских расправах; твои ходатаи по делам не преминут домогаться справедливости в судах всякого рода и каждый день оберегать исправно твои права. Мы же ради их, ради тебя и ради клеветника, из зависти расточающего клеветы на нас, почитаем себя обязанными молить Всевышнего, да благоволит даровать нашей Сусанне своих Даниилов". Коссов не назвал клеветника по имени, но это, вероятно, был известный тогда всем своею ненавистию к православию отступник Кассиан Сакович, так как и спустя семь лет в своем сочинении против православной Церкви он повторял те же самые клеветы, утверждая, будто в школах Петра Могилы учители-еретики и учат ереси, и Могила, опровергая Саковича, напоминал ему именно о брошюре Коссова, в которой еще прежде опровергнуты эти клеветы. Впрочем, кто бы ни был клеветник, возбудивший было народное движение против киево-братского училища, важно то, что волнение скоро улеглось и православные еще усерднее начали отдавать туда своих детей.
Для содержания своего киевского училища, которое называл то школами, то гимназиею, то коллегиумом или коллегиею, Могила назначил два лаврских имения - Вишеньки и Гныдин и свой собственный фольварк - Позняковщизну, который купил за четыре тысячи злотых. Построил для училища в братском монастыре особую деревянную церковь во имя святых мучеников Бориса и Глеба, которая называлась конгрегационною, так как в ней собиралась на молитву "конгрегация" воспитанников. Для помещения классов соорудил большое двухэтажное здание; завел при училище библиотеку, а для бедных учеников учредил бурсу. О внутреннем устройстве киевского училища и преподавании в нем наук при Петре Могиле подробных сведений не сохранилось; известно только, что здесь преподавались и "высшие науки", что преподаватели назывались "профессорами", а ученики, конечно высших классов, "спудеями студентами". Заботясь не об умственном только, но и о нравственном воспитании в своей коллегии. Могила сам составил и напечатал для руководства своим питомцам книгу "Анфологион, сиречь молитвы и поучения душеполезные, в душевную пользу спудеов и всех благочестивых любомолитвенник" (24 мая 1636 г.). В предисловии к книге он говорил к этим спудеям: "Постаравшись с Божиею помощию при моих слабых силах на мои собственные средства обновить гимназию, т. е. школы в Киеве, отчасти бывшие уже в упадке и опустелые, я снабжал вас, снабжаю и до конца моей жизни не престану снабжать книгами, учителями, содержанием в них бедных сотоварищей-студентов и прочими надобностями. Но мне желательно также, чтобы в тех школах не только преподавались высшие науки, а еще более и выше всего посеевалось и вкоренялось в сердцах ваших благочестие, без которого всякая мудрость есть глупость пред Богом и справедливо так именутся. Поручал я и приказывал трудящимся, как при мне, так и в тех школах, чтоб каким-либо методом, кратким и вам, юношам, совершенно приличным, собрали, расположили и издали в свет аскетические упражнения. Ни одному, однако ж, из них при всей охоте и усердии не представлялось, как вам известно, к тому досуга, частию по случаю беспрестанных бедствий и хлопот, частию же по причине занятий и других трудов церковных и школьных. Тогда, подумав, что кто ищет времени, тот уже тратит время, я сам решился как бы для отдохновения от других ежедневных трудов и забот взять на себя обязанность, чтобы в весеннее цветущее время вашему цветущему, детскому и юношескому, возрасту собрать на лугах богодухновенных церковных наук и св. писаний издающие достойное признательности благовоние цветы благочестивых размышлений и умиленных молитв и вам, всему содружеству, т. е. конгрегации киевских школ, в знак отеческой любви в дар принести, - что теперь и исполняю". В самой книге "Анфологионе" действительно изложены благочестивые размышления или только наставления о них и умиленные молитвы: сначала размышления и молитвы вечерние, которыми должны были юноши оканчивать каждый день своей жизни, отходя ко сну; потом - утренние, которыми они должны были начинать каждый день своей жизни, восстав от сна. Первым ректором киево-могилянской коллегии был Исаия Трофимович Козловский, "доктор богословия" и "премудрый богословия учитель", как называли его современники. Он был духовником Петра Могилы и пользовался особым его доверием: по его поручению ездил в Царьград за патриаршею грамотою на посвящение Могилы в митрополита; потом вместе с другими членами комиссии принимал от униатов Киево-Софийский собор и, как увидим, исполнял и иные весьма важные дела. Могила отдал ему в управление свой собственный монастырь, Пустынно-Николаевский, который получил от короля для усиления средств своего содержания по сану митрополита, и Исаия оставался игуменом этого монастыря до самой своей кончины (15 марта 1651 г.). Ректорствование Исаии в коллегии продолжалось около шести лет (1632 - 1638). В последующее время упоминаются как ректоры ее: в 1640 г. Иосиф Кононович Горбацкий, в 1641 г. Игнатий Оксенович Старушич и в 1646 г. Иннокентий Гизель. Кононович и Старушич были вместе и игуменами Киево-братского монастыря. Трофимович и Гизель хотя числились настоятелями иных монастырей, но, вероятно, имели пребывание в самой коллегии, которою управляли, а все профессоры ее и учители состояли иноками братского монастыря и назывались "отцами коллегиатами киевского Богоявленского братства".
Другая школа, основанная Петром Могилою в Виннице, продолжала также существовать, но скоро начала называться не винницкою, а гойскою, потому что перенесена была в местечко Гойсчы Луцкого повета. Владелица местечка Раина Соломерецкая, кастелянша смоленская, основала здесь, при каменной церкви святого архистратига Михаила мужеский монастырь и подчинила его навсегда велебным отцам Киево-братского училищного монастыря, с тем чтобы ими заведена была в новом монастыре школа, по подобию других академий и коллегиумов, для преподавания свободных наук детям шляхты и простого народа. На содержание этого монастыря и школы Соломерецкая подарила (2 генваря 1639 г.) фольварк и село Курозвон с крестьянами, с полями, лесами, реками, озерами, мельницами, пасеками и разными другими угодиями;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115